– Что это такое? Да не почудилось ли мне? – воскликнул майор. – Я полагаю, что вы – мистер Реджинальд Гамертон. Вы извините меня, ваше высочество, – я, быть может, ошибаюсь!

Реджинальд тотчас же сообщил ему, кто он такой, и майор направился вместе с ним и Бернеттом к форту. Немедленно же посланы были разведчики узнать, если возможно, позицию и силы неприятеля. Майор Молони сообщил, что он получил приказание содействовать в конвоировании рани до Аллахапура. Они условились в том, что как только получено будет известие, что из города выступил отряд к ним на помощь, то они двинутся вперед. Майор Молони вполне надеялся, что его сипаи в силах будут устоять против какого бы то ни было отряда бунтовщиков.

Изменник Балкишен не дремал. Он успел собрать бунтовщиков и занял было тот самый форт, в котором находились в настоящее время Реджинальд и его спутники. Когда же бунтовщики очистили форт, брамин остался там вместе со своим невольником Бику, намереваясь пробраться отсюда тайно в Аллахапур по получении известий от своего союзника, хана Кошю. В форте находился подвал, в котором бунтовщики сложили обширные запасы пороха и других боевых принадлежностей, спрятав их в больших масляных бочках. Брамин собирался выйти из форта, когда навстречу ему явился Кошю и сообщил известие, доставившее, по-видимому, обоим заговорщикам величайшее удовольствие.

– Роковое зелье принято – это несомненно, и скоро взволнуется весь город, – прошептал хан, словно боясь, чтобы стены не услышали его. – Друзья наши овладеют городом, и молодой раджа обманется в своих надеждах. Когда вы явитесь, то вас восторженно встретят, потому что они убеждены, что вы восстановите добрые старые порядки и не будете иметь никакого дела с неверными ферингами. Я сам ненавижу англичан и буду в восторге, если их изгонят изо всей Индии.

Балкишен уверял хана Кошю, что услуги его будут вполне вознаграждены, и они условились остаться еще на день или два в форте и затем не торопясь направиться в Аллахапур, рассчитывая получить ожидаемое ими известие о смерти раджи как раз до прибытия их в город. Но неожиданное прибытие авангарда Бернетта помешало им ускользнуть из форта, и они очутились взаперти, точно крысы в норе, имея с собой ничтожные запасы еды и дрожа от страха зажечь огонь из опасения, что одна искра может сообщиться находящимся рядом легко воспламеняющимся материалам.

В таком положении провели они целый день и ночь. Если только им не удастся ускользнуть, то все их планы расстроятся, так как Балкишен должен появиться в городе в известный момент, в противном случае соперник может захватить в свои руки власть, и тогда будет уже трудно свергнуть его.

Оба они не отличались большой совестливостью. У Балкишена блеснула светлая мысль.

– Знаете ли что? – прошептал он своему приятелю. – Мы взорвем форт, уничтожим рани и ее брата и уйдем среди всеобщего замешательства. Вы, хан Кошю, человек мужественный, и на вашу долю должен выпасть почетный жребий. В то время как мы вместе с Бику захватим для себя трех коней, вы будете иметь преимущество поднести огонь к зажигательному шнуру. Затем у нас будет довольно времени, чтобы добраться до лошадей и ускакать раньше, чем над нашими головами взлетят каменья взорванного форта.

– Весьма признателен вам за любезное предложение, – ответил Кошю, – но честь эту я охотнее предоставляю вам. Я не в состоянии быстро бегать и охотнее возьмусь захватить лошадей.

Кошю так упорно отказывался от почетного исполнения – зажечь пороховой шнурок, что Балкишен вынужден был взяться сам за это дело. Но так как они опасались выползти из подвала при свете дня, то им решительно не было никакой возможности узнать, что происходит в форте над ними. И после долгих прений они решили, что самое удобное время привести в исполнение свой зловещий замысел было бы до наступления рассвета.

Наконец настал условленный час. Балкишен изготовил длинный зажигательный фитиль.

– Теперь, друг мой, – сказал брамин, – прокрадывайтесь вместе с Бику к лошадям и захватите трех коней, а я в это время зажгу фитиль.

Хан Кошю, становившийся необычно смелым, когда нужно было предпринять какое-нибудь злое дело, потихоньку выбрался из подвала в двери, сообщавшиеся с узеньким проходом, и отсюда вышел на открытый двор.

Зная, что он может встретить сопротивление со стороны саисов, находящихся при лошадях, Кошю взял в руки пистолет. Он думал, что достаточно будет сказать им несколько угрожающих слов, чтобы они молчали. Выйдя на двор, он был поражен, увидев, что заря уже занялась. С минуту он стоял в нерешимости; но, вспомнив, что тем временем Балкишен должен зажечь пороховой фитиль, он смело выступил из-за стены, скрывавшей его; непосредственно за ним вслед шел Бику. И не успел он сделать несколько шагов, как столкнулся носом к носу со здоровенным чернокожим невольником, который вел через двор слона. Невольник вскинул на него глаза и, назвав по имени, спросил, куда это он идет. Вместо всякого ответа Кошю приставил свой пистолет к голове невольника, думая этим испугать его. Но в то же мгновение пистолет был выбит у него из руки, и невольник, схватив его за грудь, воскликнул:

– Вы изменник, увезший молодую рани! Вы отправитесь со мной к радже и скажете ему, что вы тут делаете.

– Я сам пойду, друг мой, – воскликнул Кошю, – только выведите меня из форта. Вы не знаете, что сейчас же случится! Через несколько минут и вы, и я, и этот слон – все это разлетится в прах. Уведите меня из форта, уведите! Скорее, скорее!

– Да я-то и хочу вас увести, – отвечал Самбро.

В этот самый момент, взглянув на Бику, который, весь дрожа от страха, стоял тут же, Самбро сделал знак слону, и тот, охватив невольника поперек туловища своим хоботом, пошел позади Самбро и хана.

К великому удивлению хана, ворота были открыты, и он увидел, как по дороге, извиваясь длинной лентой, тянулись слоны и двигался большой отряд пеших и конных людей. Он и его товарищ по заговору, не зная обыкновения английских войск – совершать свои передвижения в прохладные часы дня, то есть вечером и утром, – не рассчитали, что жертвы их замысла могут ускользнуть от них раньше, чем они осуществят свое злодейское дело. Но, по-видимому, часть войска еще не успела покинуть форт, и Кошю оставалась еще надежда, что, быть может, между оставшимися находятся те, которых он замышлял уничтожить. Поэтому он неоднократно обращал свой тревожный взор на форт, умоляя в то же время Самбро уходить как можно скорее.

Между тем Балкишен, выждав столько времени, сколько, по его расчету, нужно было его соучастнику, чтобы захватить лошадей, зажег фитиль и поспешил из подземелья. Но, подымаясь по ступенькам, он оступился и упал. Тщетно взывал он к Кошю и Бику, умоляя их помочь ему. Они были слишком далеко, чтобы услышать его голос. Фитиль горел со страшной быстротой, приближаясь к роковому бочонку. Напрасно Балкишен пытался подняться – ему мешала нога, которую он вывихнул или ушиб. И он принялся снова кричать. Хотя он и не в силах был подняться на ноги, но все-таки стал пробираться ползком по ступенькам. Чтобы спасти свою жизнь, он должен был бежать так скоро, как ему еще никогда не случалось. В воображении его мелькало, как догорал фитиль и до бочонка с порохом оставался какой-нибудь дюйм. Еще несколько секунд – и огонь коснется пороха, и тогда все полетит вверх.