Заслуживает внимания и обязательное участие, и важная роль девушек как в купальских обрядах, так и в Аполлоновых торжествах – гиперборейки специально прибывают на Делос издалека. На Купалу костер разжигают девушки и ходят потом по полю с факелами в руках (обряд сохранился вплоть до XX в.). Кстати, в купальских песнях не только жертвенное чучело, но и сам костер называют "купалом", что говорит о неоднозначности и глубине этого образа. Чучело может называться как угодно, в частности Морена (от "мара" – смерть). И если внимательно рассмотреть всю обрядовую сложность купальского празднества, то, без всякого сомнения, можно сказать, что сравнивать Купалу как такового и соломенную куклу можно только, как целое и частное, как божество и приносимую ему жертву.

Вернемся еще раз к Купавону италийских венетов. Культ поклонения Купавону географически лежит между ареалами поклонения Купале и Аполлону, к тому же, это середина и связующая область на

пути гиперборейских даров. А если прислушаться к звучанию, то можно заметить, что на слух Купавон – нечто среднее между Купалой и Аполлоном, которые сами по себе кажутся не очень-то схожими. Но лишь на первый взгляд между ними нет лингвистического единства. Распространенное Аполлон попало в Россию через Францию, а потому приобрело свойственное французскому языку ударение на последнем слоге. В греческом же языке Аполлон имеет ударение на втором слоге, как и в английском – вспомним стыковку космических кораблей "Союз-АпЬлло". Сопоставление с английским вариантом звучания подтверждает мысль о нетвердости "н" в конце слова, тем более, что славянское носовое "он", "ан" при развитии языка постепенно пропадало – отсюда Купала-Купало. Но во время переноса имени на греческую почву оно ("он", "ан") было и потому сохранилось в греческом варианте. Зафиксированное лингвистами превращение дифтонгов "оу", "ау" в "у" и другие гласные, постоянный переход "а" в "о" и наоборот позволяют нам приблизительно реконструировать праславянское звучание имени Купала, как Коуполо(н) – Кауполо(н) с носовым "н" (читается примерно так: Кополо-Каполо-Куполо). Удвоение – это свойство сонанты "л". Утрата первой согласной характерна не только для греческого языка: например, Италия первоначально звучала как Виталия. В греческом же языке такие утраты типичны, и не только для одной согласной, но и для двух. Характерно и начальное "А", особенно для "занесенных" богов и героев, имеющих негреческое происхождение (Афродита, Арес, Артемида, Афина, Адонис и др.).

Особо следует учесть тот факт, что имя нового божества воспринималось на новой почве не по смыслу (например, Гея-Земля), а как имя собственное, пришедшее уже готовым и не требующим осмысления, поэтому оно и не этимологизируется из греческого языка, поэтому оно и подвержено искажениям. А вот сыновья Аполлона, родившиеся уже на местной почве, вполне объяснимы: Аристей – "наилучший", Кикн – "лебедь" и т. д. Из изложенного выше становится объяснимой трансформация праславянского Кополо(н) в русский, как Купала, в древнегреческий, а затем греческий – как Аполлон.

В славянском Купала заключен более ранний, индоевропейский корень *кир со значением "кипеть", "вскипать", "страстно желать". Этот корень прослеживается и в латинском "купидо" – вожделение. Такая этимология соответствует как Купале с его брачными обрядами, так и архаичному Аполлону, далекому от сдержанности и воздержания. Аполлон вечно молод, молод и Купала вместе со своими поклонниками, приходящими на купальские игрища не в качестве зрителей, а участниками, – оба божества юных. Мотив умирания и воскрешения Купа-лы, как символа плодородия, воплощен и в олитературенном мифе об Аполлоне, который спускается в Аид (умирает), а затем возвращается обратно (воскресает). Б. А. Рыбаков называет Аполлона "сезонным богом", связывая основу мифа с идеей зимнего перерыва в развитии семян и растений, а затем их расцвета весной.

В том, что Купала не только исторически, но и этимологически старше Аполлона, нет ничего странного. В лингвистике есть версия (не менее обоснованная, чем остальные), по которой славяне, как прямые наследники древних индоевропейцев (прародина славян совпадает с областью формирования индоевропейской общности), сохраняют больше архаических черт, и их отрыв от праязыка не носит такого характера, какой бывает при дальних переселениях, ведущих к изоляции от прародины. Но язык неотделим от народа-носителя, а потому архаичные представления о внешнем мире и архаичные божества в памяти славян сохранились, если можно так выразиться, в более первозданном виде. Пример тому – Кополо-Купала.

ДОРОГИ БОГОВ

Так откуда все-таки пришел Аполлон в Грецию – с севера или с востока? Для того, чтобы выяснить этот вопрос, необходимо перейти от богов к людям, к народам пронесшим своих кумиров через пространство и время. Для начала отправимся в Северное Причерноморье середины II тысячелетия до н. э., не забывая о том, что ираноязычных племен в тех краях, по всей видимости, еще не было. Они пришли позже, вслед за другим народом, и потому называли себя по отношению к нему "напа" – младшие. По свидетельству Страбона, оба побережья Черного моря, и северное и южное, были тесно связаны между собой напрямую через море еще со времен позднебронзово-го века. Не были закрыты для контактов и торговли другие пути: морские вдоль побережий и сухопутные в обход моря с обеих сторон, западной и восточной. Для Ахилла не составило труда сменить родину на "далекую" Фессалию, основательно прижиться там, а позже возвратиться в свои края. Напомним заодно, что малоазиатские венеты жили не только в Троа-де – география их распространения довольно-таки широка, скажем, Антенор со своим войском пришел из Пафлагонии – области, расположенной на южном берегу Черного моря, непосредственно напротив Таврии (нынешнего Крыма). Стоит ли удивляться наличию "лады" в Малой Азии, если культ коня, свойственный малоазийским венетам, присутствует и в более отдаленных местах – у венедов Прибалтики и у славян по всему ареалу их расселения.

Не случайно наш поиск начался с Трои, с Малой Азии. Общность культур протославян и малоазийцев прослеживается еще с энеолита. И позже она не пропадает, не сглаживается ни временем, ни контактами с иными этническими группами. Погребение Гектора, описанное в "Илиаде", тризна, погребальный костер и все сопровождающее это действо не могут не привести на память славянские погребальные обряды, сохранившиеся до Х-XII вв. н. э. и имевшие почти трехтысячелетнюю историю, то есть, уходившие в середину II тысячелетия до н. э. Они более чем похожи, они совпадают до мелочей, как, например, курган Патрокла (товарища Ахилла, тоже тавроскифа) и черниговский курган Х в. н. э. Черная Могила и описание погребения русса у Ибн-Фадлана. В IX в. н. э. мы встречаем в войске Святослава под Доростолом то же трупосожжение с жертвами и возлиянием вина. Причем, Лев Диакон Калойский, описавший события русско-византийской войны, так и говорит, что "приняли они, руссы, эти эллинские таинства от товарищей Ахилла".

Мы уже останавливались на присутствии в Северном Причерноморье сколотов. Этноним этот дожил до середины V в. до н. э., когда его засвидетельствовал Геродот. Но история сколотов значительно древнее – вспомним про воинственные племена, упоминаемые X. Коте. И если праславянские племена Подунавья шли на Балканский полуостров с севера, то их сородичи, обитавшие восточное, продвигались в Малую Азию в том же направлении, с севера на юг, используя все вышеназванные пути или один из них, наиболее удобный. В принадлежности сколотов к праславянам сомневаться не приходится, это убедительно доказал Б. А. Рыбаков. Присутствие предков, в Северном Причерноморье и Таврии глубоко запечатлелось в народной памяти славян – именно в тех местах располагался так называемый ирий – загробный мир более поздней славянской мифологии, "райская земля", лучше которой ничего на свете нет". В такой форме сохраняется память о прародине у народов, выходящих из последней стадии доклассового общества.