Но читателям были ближе сказки Шахразады (Шехерезады) из «Тысячи и одной ночи», которые открывали иной, чарующий мир, где сбывались мечты и самые сокровенные желания. Где обманутый женой халиф мстил женщинам, проводя ночь с самыми красивыми девушками и наутро убивая их, чтобы не быть обманутым вновь. И только чудесные сказки Шехерезады сумели унять его гнев, потому что были столь увлекательны, что халиф обещал не казнить Шехерезаду, пока не услышит конца ее повествования. Но к тому времени Шехерезада успела родить царю Шахрияру троих сыновей и завладеть его сердцем.
Европу охватила «восточная» эпидемия. Новые образы, чудесные краски, тягучие мелодии, кофе и опиум, прекрасные одалиски и свирепые евнухи, соблазнительные грезы и роковые тайны… Все это воплощал в себе образ гарема, исполненный мистики и такой реальный.
Алев Крутье в книге «Гарем. Царство под чадрой» пишет:
«В Париже турецкий стиль быстро вошел в моду, он проник в драму, оперу, живопись, литературу и в домашнюю обстановку. Турецкие шаровары, атласные чувяки и тюрбаны стали прихотливым чудачеством и криком моды. Дворяне стали одеваться, как паши, султанши и одалиски; в турецком платье они позировали в студиях самых модных художников. Поэты ударились в подражание восточным четверостишиям.
Ароматические восточные курения, низкие софы, украшенные драгоценными камнями ятаганы из дворцов аристократии перекочевали и в простые дома всей Европы. Философия кайфа, „сладкого ничегонеделания“ распространилась, как лесной пожар, захватив всех со склонностью к тихой эйфории. Курение опия и гашиша стало эстетической и духовной необходимостью для свободного парения творческой мысли. …Устоявшиеся жанры литературы приелись, многие писатели бросились в лабиринт сказочного Востока, черпая сюжеты из этого неисчерпаемого источника».
Притягательность Востока была столь велика, что сразу три знаменитых французских писателя — Теофиль Готье, Гюстав Флобер и Жерар де Нерваль отправились познавать его тайны, а затем написали книги, которые даже назывались одинаково: «Путешествие на Восток» (во всяком случае, так они называются в русском переводе).
Жерар де Нерваль, внимательно изучавший жизнь народов Востока, писал:
«Не следует забывать, что Восток дал нам медицину, химию и правила гигиены, восходящие к далеким тысячелетиям; и весьма прискорбно, что наши северные религии следуют им далеко не полностью.
…Их верования и обычаи настолько отличны от наших, что мы часто можем судить о них, исходя только из наших представлений об испорченности нравов. Достаточно сказать, что мусульманский закон не считает грехом чувственность; напротив, она необходима для существования этого южного населения, которое много раз косили чума и войны. Но при этом отношения мусульман к своим женам, вопреки сладострастным картинам, созданным нашими писателями восемнадцатого века, полны достоинства и даже целомудрия».
Те, кому не удалось побывать на загадочном Востоке, создавали свои творения, опираясь на рассказы путешественников и свое богатое воображение. А те, кому посчастливилось окунуться в пьянящий мир Азии, мечтали попасть в настоящий гарем, без чего путешествие казалось им не вполне удавшимся.
Мода на Восток захватила и Россию. Александр Пушкин написал «Бахчисарайский фонтан» — поэму о гареме крымского хана. Карл Брюллов воплотил этот богатый сюжет в многофигурном живописном полотне, а еще через сто лет композитор Борис Асафьев создал одноименный балет, продолжив традицию Николая Римского-Корсакова с его сюитой «Шехеразада».
Индия
В Индии женская красота и любовь стали повседневно исповедуемым культом. Удивительные «Храмы любви» в Кхаджурахо вполне могут служить наглядным пособием по изучению «Камасутры». Эти храмы от фундамента до куполов украшены мастерски выполненными скульптурными изображениями, иллюстрирующими все стадии восхождения к высотам чувственности. Когда автор спросил у экскурсовода, что означает одна из центральных композиций, где принц услаждает сразу трех жен, стоя при этом на голове, экскурсовод ответил, что это уже не просто любовь, а медитация.
Поборникам культа любви всегда было на что сослаться.
Гетера из индийского романа VI века «Приключения десяти принцев» соблазняла отшельника песнями, танцами и «убедительными» примерами: «Разве сами бессмертные боги при разных обстоятельствах не совершали самых дьявольских преступлений? Но такова уж стала сила их мудрости, что от этого нисколько не страдает их значение в религии. Так, например, о высшем из божеств, Браме1 известно, что он был влюблен в небесную нимфу Тилоттаму, а Шива, супруг богини Бавани, обесчестил целую тысячу жен известных мудрецов. Владыка всех существ Праджа-пати имел любовную связь с собственной своей дочерью, а бог Индра, хотя и был супругом богини Шачи, был в то же время любовником Ахальи, супруги мудреца Гаутамы. Бог Шашанка-месяц известен тем, что обесчестил ложе своего наставника, а бог солнца даже имел плотскую связь с кобылицей. Бог ветра имел сношение с супругою Кесари, обезьянообразного бога. Учитель богов Брихаспати имел любовные свидания с женой своего старшего брата Утатни. Парашара обесчестил дочь рыбака, а Вьяса известен тем, что вступил в связь с женой своего брата. Святой ясновидец Атри был в связи с самкой антилопы и так далее. Если душа очищена религией, то к ней не пристанет никакая грязь. Подобно тому, как пыль никогда не пристанет к небу, так и грех не осквернит святого».
В Джайпуре есть впечатляющее сооружение многоэтажный гарем с сотнями окон, украшенных резными деревянными решетками, из-за которых обитательницы этого дворца любви любовались окружающим миром в ожидании милости повелителя.
Китай
В Древнем Китае «гаремное дело» обрело размах, соответствовавший могуществу Поднебесной. В Запретном городе — дворце императоров в Пекине гарем превратился в особое государство со своими законами, армией, подданными, слугами и рабами.
О том, что творилось за Великой китайской стеной, до сих пор ходят легенды. Некоторые секреты китайских гаремов раскрывает средневековый роман «Цветы сливы в золотой вазе, или Цзинь, Пин, Мэй».
«В Мэйу были сооружены прекрасные дворцы и запасено провианта на двадцать лет вперед. Дун Чжо выбрал восемьсот самых красивых девушек, нарядил их в золото и парчу, украсил жемчугами и нефритом и вместе с родными поселил в своих дворцах. В столицу Дун Чжо наезжал один-два раза в месяц. Он придумывал страшные казни для пленных воинов, по его приказу им отрубали руки и ноги, выкалывали глаза, отрезали языки, варили в котле. А Дун Чжо весело пировал и смеялся под вопли истязаемых. Чаша терпения сановников, преданных государю, переполнилась, и тогда был придуман хитрый план убийства Дун Чжо. Один из сановников пообещал отдать красавицу Дяо-чань сперва Люй Бу — приемному сыну Дун Чжо, а потом самому Дун Чжо. В припадке ревности Люй Бу убил Дун Чжо. Крепость и дворцы Дун Чжо были разрушены, а труп Дун Чжо сожжен».
1
Он же Брахма.