На всякий случай Вероника решила сильно не разлеживаться. Она быстро намылилась с головы до ног, как следует промыла волосы, потом выпустила из ванны воду и несколько минут постояла под душем. Вот уже много дней она не знала этого блаженства — быть чистой. Теперь она, горячая, раскрасневшаяся, стояла и вытиралась новеньким, только что вынутым из упаковки салатовым полотенцем. Она берегла его специально для этого момента. «Вот приеду в Москву — и помоюсь», — мечтала она всю дорогу в поезде. Наконец-то ее заветная мечта сбылась…

Вероника намотала полотенце на голову, достала из пакета чистую хрустящую ночную рубашку и с удовольствием накинула ее на себя. Конечно, чтобы выглядеть прилично, надо было надеть халат, но он был слишком грязным после долгой дороги. Впрочем, как и все остальные ее вещи. А может, устроить небольшую постирушку? Эта мысль показалась Веронике вполне здравой. Конечно, поступок не очень приличный, но, в конце концов, ее можно понять…

Чтобы не тратить слишком много стирального порошка, Вероника налила в ванну горячей воды, взбила пену и по очереди перетерла в ней все вещи, начиная со светлых нательных и заканчивая темными верхними. Затем отпустила посильнее воду и как следует по нескольку раз все прополоскала. Затем она вымыла с чистящим средством ванну.

Напоследок Вероника огляделась — все ли в порядке? Мама всегда учила ее не оставлять за собой ничего грязного и неопрятного. «Никакого нижнего белья, никаких скомканных и брошенных под кроватью носков, — говорила она. — Пусть все думают, что ты принцесса из сказки. А принцессы, если ты знаешь, не писают и не потеют». Веронику забавляли мамины примеры, но с детства вдолбленные истины осели в ней, наверное, на всю жизнь.

Когда Вероника вышла из ванной, то обнаружила, что в общей комнате для нее застелена широкая тахта, а рядом лежит новый симпатичный халатик. Мягким розоватым светом горел торшер. Мечта сбылась — Вероника нырнула под прохладные простыни и зарылась лицом в душистую наволочку подушки…

Среди ночи ее вдруг разбудил короткий скрип открываемой двери… Вероника испуганно вскочила и тут же разглядела в полумраке комнаты фигуру Романа. Он что-то нес в руке. Когда он подошел ближе, Вероника разглядела, что это початая бутылка коньяка. В другой руке он держал две маленькие, совсем кукольные хрустальные рюмочки.

— Надо выпить! — громким шепотом сказал он. — Мы же не выпили за встречу!

После того как Вероника попробовала водки, ей уже было ничего не страшно. И хотя, как она знала, коньяк тоже напиток крепкий, жеманиться не стала. «Коньяк — так коньяк, — подумала она, — зато его можно пить потихонечку, а не опрокидывать рюмки одну за другой, как поступают с водкой».

— Наливай, — кивнула она.

Свет они не включали.

— Ну что — со свиданьицем? — поднял свой коньяк Роман.

Они чокнулись, и Вероника притронулась губами к обжигающему напитку. Вкус был странный — терпкий, вяжущий и горьковатый одновременно. Пить его особенно не хотелось, но из любопытства Вероника сделала маленький глоток. Раньше ей никогда не приходилось пробовать коньяк. «Вот она и началась — школа жизни, — мелькнуло у нее в голове. — То водка, то коньяк…» Почему-то она не подумала о том, что школа жизни началась для нее гораздо раньше…

Коньяк обжег ей губы и язык, а затем горячим угольком пополз вниз по пищеводу. Веронике казалось, что она чувствует, как он миллиметр за миллиметром подбирается к ее желудку. Как только это случилось, по всему ее телу разошлось удивительное целебное тепло.

— Почему ты задержалась? — спросил у нее Роман. — Ты же собиралась вылетать в тот же день?

— Так — дела, — отговорилась она. Ей совершенно не хотелось рассказывать Роману, как она тряслась целую неделю в поезде только ради того, чтобы не связываться в аэропорту с ментами.

— Ты не волнуйся — ночуй у нас, сколько хочешь, — вскинул на нее преданные глаза Роман.

— Я не волнуюсь. — Вероника подняла рюмку с коньяком и сделала еще один глоток. — Надо же — такое ощущение, будто пьешь жидкий огонь.

Роман улыбнулся и, опрокинув свою рюмку целиком, налил себе еще.

— Добавить? — спросил он Веронику, и она заметила, что в глазах его появился масляный блеск.

— Да нет, зачем — мы же не собираемся напиваться…

— Действительно. А ты в Москву на работу или правда поступать?

— Поступать… — ответила Вероника, не удержавшись от лжи.

— А куда?

— В Ветеринарную академию, куда же мне еще?

— Собачьим доктором хочешь стать?

— Точно. А ты куда?

— В Бауманский. Меня родители «поступают»… — вздохнул Роман.

— А ты что, не хочешь?

Роман помотал головой.

— А чего же ты тогда хочешь? — поинтересовалась Вероника.

— А ничего я не хочу… — махнул рукой Роман. — Просто жить хочу… Везет же тебе, у тебя предки в рейсе. Моих бы куда-нибудь отправить…

Вероника вдруг осознала, насколько она взрослее его. Причем повзрослела она совсем недавно — буквально за последние две недели. Как будто день у нее шел за месяц… Теперь, даже если и очень хотела, она не могла вернуться в свое прежнее состояние, когда все было прекрасно, когда каждый ее шаг выверялся заботливыми родителями и неудачи были практически исключены. Однако объяснять всего этого Роману Вероника не стала.

— Спасибо тебе за коньяк, — сказала она. — Я, пожалуй, буду спать. Слушай, а у тебя будильник найдется?

— Найдется. Принести? — тут же засуетился Роман.

— Если не трудно.

Роман удалился в свою комнату и вернулся с детским будильником в виде домика с трубой.

— Вот. Играет ламбаду. — Роман подошел к дивану и стал протягивать будильник Веронике, как вдруг оступился, взмахнул в воздухе руками и рухнул прямо на нее.

Сделал он это нечаянно или искусно разыграл, Вероника так и не поняла. Между тем она совершенно естественным образом оказалась в его объятиях, и он, кажется, не собирался исправлять свою оплошность.

— Настя! — исступленно зашептал он. — Настенька! Я знаешь, как тебя вспоминал… Ты такая… такая…

При этом он бодал ее своей гривастой головой и пытался губами поймать ее губы. Вероника обнаружила, что руки у него при всей внешней субтильности довольно крепкие. Только еще не хватала, чтобы он вошел в раж и принялся ее насиловать! Вероника представила себе реакцию Надежды Ивановны, если бы она вошла сейчас в комнату и все это увидела… Ее разобрал смех.

— Роман! — проговорила она, пытаясь подавить хохот. — Роман, опомнись же. Ты, кажется, собирался отдать мне будильник. Так вот, отдай и иди в свою комнату. Ты что, с ума сошел, что ли? Сейчас прибежит Надежда Ивановна и бросится спасать твою честь… Ты этого, что ли, хочешь?

— Не прибежит, — упрямо пробубнил Роман, не двигаясь с места. Голова его лежала у Вероники на груди, руки крепко обхватывали ее плечи.

— Короче, если ты не слезешь с меня сейчас же, я уйду ночевать в подъезд, — твердо сказала Вероника.

— Ну хорошо, хорошо, только не злись… — Роман нехотя поднялся и сунул ей будильник.

Когда он уже подошел к двери, чтобы уйти, Вероника тихонько окликнула его:

— Рома! Подожди!

— Ну что еще? — обернулся он через плечо, и Веронику поразило злое выражение его лица.

— Во-первых, не хами… — Она тут же обиженно поджала маленькие губы. — А во-вторых, послушай. Если я скажу тебе, ты поймешь…

— Что?

В комнате повисла тишина. Вероника хотела рассказать ему про Максима, но вдруг обнаружила, что у нее просто не поворачивается язык.

— Нет, не могу. Извини… — помолчав, с трудом выговорила она. — Спокойной ночи.

Роман посмотрел на нее остановившимся взглядом.

— Это ты меня извини, — сказал он, после чего ушел и плотно закрыл за собой дверь…

Резкий звонок будильника прервал поток ее воспоминаний. Вероника встала, накинула прямо на рубашку халат и тихонько приоткрыла дверь комнаты. Тихо. Кажется, все еще спят. Она прошла на цыпочках в ванную и пощупала развешанное на веревках белье. Все высохло. Вероника отнесла одежду в комнату и сложила в сумку. Когда она проходила по коридору, ей вдруг показалось, что из кухни доносятся какие-то голоса. Вероника прислушалась. Точно, там кто-то есть. Разговаривают, а дверь с «морозным» стеклом плотно прикрыта.