— Я сказала: уйди отсюда!

— Но это же наша первая брачная ночь, дорогая! — Тут ей захотелось спрыгнуть с кровати и изо всех сил ударить его, однако ее удержал страх предстать перед ним в чем мать родила.

— Все равно убирайся! Я не намерена спать с тобой!

— Это еще почему? — Винченцо уже начинал сердиться.

— Ты хочешь, чтобы я сказала тебе все, что думаю? — ответила Марша, дрожа от ярости. — Хорошо же. Я не собираюсь спать с мужчиной, который считает меня воровкой и шлюхой!

— А почему бы и нет? — Винченцо снова успокоился. — Я же собираюсь лечь в постель с воровкой и шлюхой, и ничего…

— Ах, ничего?! — яростно закричала Марша. — Ты хочешь сказать, что…

— Я хочу сказать, что если был бы таким принципиальным, что не мог бы лечь в постель с воровкой и шлюхой, то постарался бы держаться от тебя подальше, — мрачно усмехнулся Винченцо. — Или ты думаешь, что я с детства мечтал жениться на такой, как ты? На воровке и шлюхе в придачу?

— Как ты смеешь? — завопила Марша.

— Ты сама первая начала этот разговор, и если уже тебе пришла охота разговаривать об этом в спальне, пусть будет так, — с безжалостной издевкой ответил Винченцо. — Но заруби это себе на носу-я от своих намерений никогда не отступлюсь. Рано или поздно ты сломаешься и все мне расскажешь — и это произойдет быстрее, чем ты думаешь!

— Мне нечего тебе рассказывать! Пойми это наконец, ты, дурак! — взвилась Марша. — И если ты действительно думаешь, что я собираюсь каяться перед тобой в преступлении, которого не совершала…

— Не покаявшийся не будет и прощен. — Его черные глаза угрожающе сузились. — Потом тебе придется пенять на себя. Я тебя предупредил…

— Ты просто спятил, — прошептала Марша, охваченная паническим ужасом, с которым не могла ничего поделать. — Я же ничего не сделала…

— Ты меня предала, — вынес приговор Винченцо.

Боже мой, он действительно свято верит в это, в отчаянии подумала Марша. И ей не удастся убедить его в обратном никакими способами.

— И сделала весьма ловко. Ты сказала, что любишь меня, — произнес Винченцо так, что по ее обнаженному телу пошли ледяные мурашки.

Марша побледнела. К ней вновь вернулась старая боль. Он не верит, что она и вправду его любила, а не лгала с целью одурачить и обобрать!

— И я на самом деле поверил тогда тебе. — Теперь его голос звучал почти неслышно.

— И это доставило тебе удовольствие, — огрызнулась Марша.

— Должен тебе признаться, дорогая, что сейчас я получаю куда большее удовольствие от сознания того, что ты отныне находишься в полном моем распоряжении. — Неторопливым движением Винченцо развязал пояс и сбросил халат на пол.

Стоило ошеломленной Марше только увидеть первобытную мощь этого бронзового мускулистого тела, как внутри ее как будто что-то сжалось, кожа мгновенно увлажнилась от нахлынувшей волны предательского желания. Ноги и руки сразу ослабели, сердце застучало где-то в висках.

В неистовой и безнадежной попытке избавиться от этого чувственного наваждения Марша крепко зажмурилась. Она больше не позволит ему сделать это с ней еще раз, поклялась она себе. Она сможет справиться с этим безумием, которое приходит к ней всякий раз, стоит только ему предстать перед ней. Она должна победить саму себя.

Под его тяжестью кровать слегка прогнулась. Марша вся сжалась, ожидая грубого прикосновения, но его не последовало. Молчание становилось все более невыносимым, оно почти душило ее. Больше не в силах вынести этой неопределенности, она открыла глаза.

Винченцо лежал рядом с ней в расслабленной позе, раскинув руки и пожирал ее тело горящими черными глазами. У нее на мгновение перехватило дыхание.

— А ты знаешь, я сразу догадался, что ты влюбилась в меня как кошка! Да, да, и не делай удивленную физиономию, — прошептал он так, что у Марши закружилась голова и потемнело в глазах от дикого, влекущего желания. — Ты хотела меня с первого же момента знакомства… как и я тебя… Я пытался справиться с собой, но что я мог поделать, раз и ты желала того же…

— Нет, нет… я вовсе не сразу влюбилась в тебя! — Марша хваталась за последние, жалкие остатки своей гордости.

Винченцо лениво усмехнулся и, протянув руку, приложил палец к губам Марши, отчего она вздрогнула, словно от удара током.

— Не лги. Я видел тебя насквозь. Слепец, и тот заметил бы, что ты просто с ума сходишь от вожделения.

— Нет…

— Я всегда считал, что работа и любовные интрижки — вещи несовместимые, поэтому целый месяц вел себя как каменный истукан. А почему, как ты думаешь, я не брал тебя с собой в поездки? — со странной горечью произнес Винченцо. — Но ты все равно маячила передо мной постоянным соблазном. С самого первого дня я мечтал о тебе. Я десятки и сотни раз мысленно обладал тобой. И никакая другая женщина…

— У тебя никогда не было недостатка в бабах, — прошипела она, чувствуя прилив ревности ко всем любовницам Винченцо, которые только у него были.

— Прекрати. — Он снова провел пальцами по нежной округлости ее губы. — Никакую другую женщину я не хотел так сильно, как тебя. Каждый дюйм твоего обнаженного тела-колени под юбкой, голая шея — возбуждали меня, как прыщавого юнца, вожделеющего всех женщин подряд. Я был готов взять тебя прямо на полу в своем кабинете… Я был тогда близок к помешательству… В конце концов я не выдержал…

Она впилась в него взглядом, дрожа от непроходящего возбуждения.

— Я не знала…

— Не знала чего? — срывающимся шепотом спросил Винченцо и, заглянув в ее глаза, положил руку на укрывающую ее тело ткань. — Что можно испытывать столь сильную страсть? Многие люди ни разу в жизни не испытывают ничего похожего. Этот голод терзает так сильно, что рано или поздно происходит фатальное событие. Такую страсть нельзя ни подавить, ни переключить на что-то другое…

Рука Винченцо подхватила край покрывала и медленно стянула его вниз. Марша задыхалась от смущения и желания, ее грудь ходила ходуном. Само сознание, что он смотрит на ее обнаженное тело, возбуждало ее. Винченцо взял ее за плечи и привлек к себе. Его горячие губы сомкнулись вокруг ее твердого розового соска.

От прошедшей по каждому нервному окончанию мгновенной волны чудеснейших ощущений Марша вскрикнула и крепко вцепилась в его плечо, потом запустила пальцы в густые темные волосы. Она плотно сжала веки, горло перехватил спазм рвущегося наружу рыдания. Но никогда еще в своей жизни она не испытывала такого бесстыдного, бешеного желания. Она задыхалась от страсти. Ей бешено хотелось ласкать его, хотелось распластаться под его тяжелым, неутомимым телом, принять его в себя. Ее словно рвали на части раскаленными щипцами…

Запустив пальцы в ее растрепавшиеся шелковистые волосы, он поднял ее голову вверх.

— Четыре гора тому назад я пытался убедить себя, что это не так, но ни одну женщину я не хотел так сильно, как тебя. — Его дыхание стало неровным.

— Но ты же не… — И все, что она не могла заставить себя выговорить, отразилось в ее потемневших глазах. «Ты же не любишь меня, даже не уважаешь» — вот что она должна была сейчас произнести. — Мне нужно нечто большее… — дрожащим голосом прошептала она.

Он опытной, ласковой рукой взял ее груди, сразу напрягшиеся под его прикосновением.

— Ты должна делать то же, что и я… готовиться к тому, что можешь получить от меня, и забыть обо всем остальном, — хрипло произнес он.

— Но мне нужно…

— Вот… вот что тебе нужно! — Без всякого предупреждения он поцеловал ее с такой дикой, властной силой, что весь окружающий мир как будто растворился и она погрузилась в горячую сладкую тьму.

Жаждущий прикоснуться к ее нежному небу язык Винченцо проник между ее губ. Маршу била неистовая, лихорадочная дрожь, а он притянул ее еще ближе к себе, одновременно раздвигая ей бедра, так что она очутилась на коленях, верхом на нем. От неожиданности она замерла, но Винченцо, положив свои сильные руки ей на бока, со стоном наслаждения удержал ее на месте, в то время как его рот со все возрастающей жадной страстью впивался в ее губы.