— Марша…

— Пришел порадоваться? — отрезала она, удивляясь, почему он не улыбается улыбкой сытой акулы. Собственно говоря, и он держался несколько напряженно. Она видела это по неестественности позы, по желвакам на сжатых челюстях, по суровости его взгляда исподлобья.

— С Шульцем говорил не я. Меня тогда не было в офисе, — ровным голосом произнес он.

Почему его голос звучал так, будто он просил о снисхождении. Впрочем, что за нелепая мысль, подумала она, с отвращением отгоняя ее. Винченцо, спору нет, умел делать множество вещей, но умение просить не входило в этот список. Кроме того, почему он подчеркнул, что не сам разговаривал с ее бывшим начальником?

— Он встречался с Лукой, — объяснил Винченцо.

Брата Винченцо Марша не могла вспомнить без отвращения. Ее даже затошнило от мысли о том, что Лука был, очевидно, в курсе всех ее дел и знал, в чем подозревает ее Винченцо.

Тремя годами младше Винченцо, он был проходимцем, лентяем и наглым хамом, которому, если бы не поддержка старшего брата, не видать карьеры как своих ушей — его не взяла бы к себе ни одна приличная фирма. То, что именно негодяй Лука марал ее имя в личной беседе со стариком Шульцем, почему-то показалось Марше самым большим предательством и пределом унижения.

— Собственно говоря, какая разница, кто именно с ним встречался, не так ли? Если ты, конечно, не решил отказаться от того, что сказал прошлым вечером и не собирался выступить в моих интересах! — Высказав эту нелепую идею, Марша глухо рассмеялась и взглянула на него с нескрываемой ненавистью.

Смуглое лицо Винченцо странно побледнело. Его горящий взгляд встретился с ее ненавидящими глазами, красиво очерченный рот скривился. Вся дрожа от негодования и горя, Марша стояла перед ним живым укором.

— Нам надо поговорить, — напряженно пробормотал он.

— Единственно, с кем я сейчас хочу поговорить, — это адвокат, и просто замечательно, что твой слизняк-братец ввязался в это дело вместе с тобой! Потому что теперь я смогу одним выстрелом убить двух зайцев… И поверь мне, не премину сделать это! — резко бросила Марша, отлично понимая, что никогда не сможет осуществить свою угрозу. — А теперь пошел вон!

Он стиснул крепкие челюсти.

— Я не советовал бы тебе связываться с адвокатом…

— Еще бы, разумеется нет! Но в конце концов мы живем в свободной стране, не так ли? Значит, тебе можно было оклеветать меня и лишить заработка, а мне-нет? Я не могу даже попытаться защитить себя? Кого ты хочешь одурачить? — жестко спросила Марша, так как он по-прежнему не уступал ей дороги, ее пальцы сами собой сжались в кулаки. — Прочь с дороги, Винченцо!

Винченцо продолжал смотреть на нее как загипнотизированный, не отводя задумчивых глаз. Выведенная этим молчанием из себя. Марша попыталась толкнуть его своим маленьким кулачком в грудь. Его рука неожиданно взметнулась вверх и, не давая ей уйти, ухватила за запястье.

— Какого черта ты собираешься…

Без малейшего предупреждения прямо здесь, посередине улицы, две сильные руки обхватили ее за талию. Он рывком поднял ее к себе и прижал свой рот к ее губам.

Вырвавшийся было у нее негромкий возглас удивления замер где-то в глубине горла. Неожиданно, так же внезапно Винченцо опустил ее обратно на тротуар, проведя при этом в неосознанном чувственном порыве ее телом по своему.

Голова у Марши кружилась, губы горели, а мысли путались, но она все же поняла, что послужило причиной столь неожиданного нападения. Ведь когда он прижал ее к себе, она ощутила бедром, как он возбужден. Она покраснела.

— Боже мой, — скрипнув зубами, страстно пробормотал он. — Я до смерти хочу тебя…

Внезапно с испугом поняв, что по-прежнему покорно стоит в кольце рук Винченцо, Марша вырвалась, неловко обогнула его и исчезла за обшарпанной дверью у него за спиной. С грохотом взбежав по узкой лестнице, она в рекордно короткий срок очутилась на верхней площадке и сунула в замок ключ, который приготовила на бегу. Но, открывая дверь, она услышала, что Винченцо бежит по лестнице. Вот он уже здесь.

— Поди прочь!

Одним прыжком он оказался прямо перед ней и перехватил дверь.

— Боже милостивый… — прошептал он, заглядывая поверх ее головы в крохотную, словно курятник, комнатушку, пустотой и нищенской обстановкой напоминавшую тюремную камеру.

— Я не желаю, чтобы ты входил сюда! — отрезала Марша.

Он небрежно отстранил ее и шагнул внутрь. Свободной площади почти не было. В комнате умещались только постель, маленький столик возле стены, на нем стояла двухконфорочная газовая плитка. Занавешенная ниша предназначалась для хранения ее гардероба. Он осмотрел все это с выражением недоверчивой брезгливости.

— Тут чисто. Не бойся, ты тут ничего не подцепишь. — Марша была крайне смущена, но пыталась не показывать этого. — Может быть, ты собираешься устроить обыск — порыться в поисках денег, которые, как ты уверен, я украла?

Винченцо вновь поглядел на нее.

— По моим данным, прокрутив украденные деньги, на фондовом рынке ты заработала около четверти миллиона фунтов. Скорее всего, ты спрятала их где-нибудь в безопасном месте, а может быть, обратила в недвижимость где-нибудь далеко, в сельской глуши. Не туда ли ты отправляешься по выходным? — Его жесткие черные глаза скользнули по ней, пытаясь уловить, не изменилось ли выражение ее лица.

У нее чуть не отвалилась челюсть.

— Четверть миллиона… И ты думаешь, что с ними я жила бы в этом клоповнике?

— С твоей стороны, было бы крайне глупо сорить ими, но это… — Снова оглянувшись вокруг, Винченцо недоумевающе развел руками. — Эта помойная яма действительно переходит все границы. Деньги, которые ты получала в благотворительном обществе, были, может быть, и невелики, но, без сомнения, ты могла бы и с ними устроиться получше, — сухо произнес он.

— А вдруг у меня есть расходы, о которых ты ничего не знаешь? — выговорив эти слова, Марша тут же прокляла себя за болтливость и напряженно замерла, готовясь к подвоху.

— Четверть миллиона, что ты с ними сделала? — угрюмо спросил Винченцо.

— Перестань ради Бога, у меня никогда их не было! — устало сказала Марша, внезапно почувствовав, что сыта по горло необходимостью доказывать свою невиновность человеку, который не хочет ничего понимать.

— Ты проработала в благотворительном обществе всего два года, — продолжал допытываться Винченцо. — А где ты была до этого? Путешествовала? Веселилась?

Да, я здорово веселилась, когда батрачила сначала судомойкой в паршивой забегаловке, а потом в прачечной, с внезапно нахлынувшей яростью подумала Марша. Несмотря на протесты семьи, она сначала решила, что они с Сэмом смогут прожить одни. Сидеть с ребенком сама она не могла, а оплачивать няню на те жалкие гроши, которые она зарабатывала, было попросту невозможно. Марша быстро убедилась в том, что ей либо придется обратиться в систему социального обеспечения, где ей смогут помочь заставить Винченцо содержать Сэмми, либо с поджатым хвостом вернуться к Ричарду и Айрис. Из этих двух возможностей она выбрала второе.

— Веселилась, — решил Винченцо, наблюдая за вызывающим выражением, появившемся на ее вспыхнувшем лице.

Не в силах более терпеть его насмешек, Марша вскинула голову.

— А почему бы и нет?

— С кем? — грубо потребовал. Винченцо. Не отвечая на его вопрос, Марша, воспринявшая его ярость с горьким удовлетворением, подвинулась поближе к маленькому оконцу. Какой же она оказалась дурой, не заметив вчера в нем этой слабости! Он все еще желает ее, по-прежнему считает привлекательной.

Однако сексуальное влечение не всегда идет рука об руку с уважением. Разве не этому научилась она вчера вечером, притом такой ценой? Она ведь ненавидела его, однако он до сих пор может разрушить всю ее защиту одним прикосновением, даже просто подойдя поближе; может пробудить ее чувства одним пылким взглядом своих прекрасных глаз. Винченцо был очень чувственным мужчиной. Так почему этому не стать его уязвимым местом? В чем заключалась бы только высшая справедливость.