* * *

Караван продвигался вдоль берега реки. Дорога благотворно подействовала на смятенные чувства Эрвина. Мерно стучали конские копыта, телегу потряхивало на неровностях колеи, в такт движению раскачивались тюки. Неспешно двигались люди и лошади, сберегая запас сил на долгий путь, медленно проползали назад придорожные деревья и травы. На окружающий мир спустилась обволакивающая, сонная тишина, в которой уютно было ни о чем не думать, отдавшись этому неторопливому движению, ведущему неизвестно куда и откуда.

При желании можно было вспомнить, что караван идет из Дангалора в Кейтангур, но Эрвину не хотелось вспоминать. Были только эта дорога, неспешное цоканье копыт и редкие возгласы погонщиков, сладкий травяной запах равнины и влажный, болотный – речной воды. Сам себе он казался одинокой, затерянной в мире точкой, для которой не существовало ничего, кроме того, что было доступно его ощущениям. Пестрые улицы Дангалора, маленькая гостиница, Тирса и Армандас, белая лара – все это, еще недавно бывшее его жизнью, казалось далеким, полузабытым сном.

Приснилось? Но за его пазухой дремала свернувшаяся клубочком Дика. Ее присутствие говорило о реальности прошлого. Значит, там, за горизонтом, оставались Тирса и Армандас, которых наверняка огорчит его внезапный отъезд. Ничего, они забудут. У них останутся дела, которые нужно делать, жизнь, которую нужно жить. Он ненадолго вошел в нее и ушел из нее, оставив след, может быть даже хороший. А разлуки – они заживают, так же как и раны. Остается только небольшой рубец на память.

Когда стемнело, караван встал на ночевку. Лошадей выпрягли пастись, загорелись костры, закопошились люди, готовя ужин и ночлег. Эрвин выпустил Дику погулять и уселся на берегу реки, глядя на тихую черную воду, в которой отражались звезды. Наверное, нужно было помочь у костра, но сегодня он был не в состоянии этого делать.

Поужинав, он улегся спать прямо на траву – у него не было ничего для дороги. Ночь выдалась теплая и сухая, словно она решила пощадить бездомного путника, пустившегося в странствия неприспособленным. Словно она надумала побыть доброй – для начала.

В последующие дни Эрвин втянулся в дорожную жизнь. Вместе с остальными попутчиками он собирал дрова и разводил костры на стоянках, мыл посуду и перекладывал расползшиеся тюки, ехал на подводе или шел рядом, чтобы размять затекшие от сидения ноги. Но остальные ехали куда-то, а он – никуда. У них были какие-то цели и в начале, и в конце пути, а дорога была всего лишь связующей нитью между ними. У Эрвина не было ничего, только эта дорога.

Недели через две она рассталась с рекой и свернула в глубь равнины, хотя ничто вокруг не говорило о необходимости изменить направление – здесь не было ни холма, ни моста, и слияния рек. Эрвин невольно насторожился и стал заглядывать вперед, хотя до сих пор ему было все равно, что там появится.

Впереди показался одинокий дом – неплохой, надежно построенный, но без обычного для таких поселений обширного участка возделанной земли. Лишь небольшой огородик виднелся поблизости. За домом возвышалась башня, в которой Эрвин с первого взгляда распознал башню мага, отличавшуюся от сторожевой застекленным залом наверху.

Когда караван подошел ближе, Эрвин увидел неподалеку от дома нечто вроде загона, обнесенного жердевой оградой. Вход в загон был простым проемом в ограде, безо всякого намека на ворота. Дорога, по которой шел караван, вела прямо в загон, не выходя оттуда никуда. Все это сооружение вкупе с дорогой выглядело как убедительный конец пути.

“Только не говорите мне, что это Кейтангур, – думал Эрвин, разглядывая с телеги дом с загоном. – Что же, интересно, это такое?”

Караван между тем втянулся в проем и остановился в загоне. Люди соскочили с подвод, словно ожидая чего-то, то же самое сделал и Эрвин. Обойдя загон, он обнаружил на противоположном краю закрытые ворота. Он подошел к ним вплотную и понял наконец, в чем дело, – там, за воротами, был канал.

Возвращаясь к подводе, Эрвин увидел входящего в загон пожилого мага. Ему хватило единственного взгляда, чтобы непонятным образом ощутить, что перед ним один из выпускников академии. Эрвин впервые в жизни встречал незнакомого академика – до сих пор он знал только учеников и наставников, – но это чувство принадлежности к академии было безусловным.

Маг остановился в проеме и оглядел загон. Эрвин почувствовал на себе его взгляд, а затем увидел, что тот направляется прямо к нему. Преодолевая острое желание спрятаться, он остался на месте.

– Ученик? – спросил маг, остановившись перед ним.

– Да. – Эрвин решил, что незачем рассказывать этому магу о своих злоключениях…

– Почему ты здесь?

…но придется.

– Исключили.

Не задав больше никаких вопросов, маг отвернулся от Эрвина. Он подошел к воротам и развел створки. Подводы одна за другой потянулись к воротам и поехали сквозь них, бесследно исчезая с этой стороны. Эрвин знал, как это делается, – когда подвода достигала входа в канал, маг создавал для нее перенос. Перед воротами каждый из путешественников расплачивался с магом. Переход, видимо, был платным, и это было известно всем.

В академии ничего не рассказывали об этом. Эрвин вдруг понял почему – эти сведения давались вместе с картой каналов, а раньше они были просто не нужны ученикам, которые не покидали академию до конца обучения. Он спросил у караванщиков, сколько стоит переход, и приготовил деньги, но, когда подошла его очередь к магу, тот не взял с него обычную плату.

– Иди. – Маг кивнул ему на ворота.

Эрвин шагнул в область входа, помедлил там чуть-чуть, пока не понял, что маг не собирается переносить его. Произнеся в уме заклинание, он ощутил мгновенный холодок перехода и оказался в совершенно ином месте – другие окрестности, другая равнина. Даже время суток здесь было другое.

– Отходи, чего встал! – Кто-то потянул его за рукав, оттаскивая с места.

Едва он посторонился, на том же месте возникла следовавшая за ним подвода. Погонщик стегнул лошадей, отгоняя их с точки выхода. Затем еще одна, еще…

Вскоре сюда переправился весь караван. Здесь было ничем не примечательное место посреди обширной равнины – вытоптанная площадка, с которой начиналась дорога, и никаких признаков жилья. Этот канал был односторонним.

Эрвин наконец понял правильный смысл слов “короткий путь”, сказанных в Дангалоре хозяином каравана. Это означало, что некоторая часть пути между двумя пунктами проходила через канал.

Снова потянулась неспешная, успокаивающая дорога. Несколько дней спустя караван, с которым путешествовал Эрвин, втянулся в гостеприимно распахнутые ворота Кейтангура.

Первые дни отказа учеников от медитаций создали напряжение в академии, но затем оно спало. Зербинас начал надеяться, что их удастся уговорить вернуться на занятия к Барусу. Однако все его попытки оказались напрасными. Ученики словно раз и навсегда забыли, что есть на свете этот вредный старикан, которого по неизвестным для них причинам терпят в академии. Жизнь в ее стенах продолжалась, но она текла помимо Баруса, который всеми воспринимался как пустое место. Создавалось впечатление, что произошло отторжение существа, до сих пор терпимого, но признанного наконец опасным.

Через месяц подобного отношения Барус вдруг исчез. Всем было все равно, куда он пропал и почему, кроме Зербинаса, заподозрившего, что старый маразматик отправился к своему племяннику требовать ректорскую должность. Но дни проходили, а Барус не возвращался. Вскоре до ректора дошли слухи, что Барус остался жить у племянника. Зербинас поначалу опасался, что тот еще вернется в академию, но затем понял, что старик просто струсил – получив такой отпор, он побоялся явиться сюда ректором.

Для Зербинаса наступили дни невеселых размышлений. Выходит, зря он пожертвовал двумя учениками в угоду чьей-то глупости и самодурству. Выходит, стоило поступиться один раз, и этот процесс оказывался безостановочным – глупость и самодурство прожорливы, им мало одного куска. Брось однажды, и они запросят еще.