Джо почувствовал лёгкий озноб: бриз, предвещающий шторм. Он знал, что это легчайшее дуновение, захлестнув его, превратится в торнадо несокрушимой уверенности. Все мысли о доме, Жене и Матери ушли, и только Мистер Гатс в образе молодого мартовского кота крался по самому краю сознания и, подбирая лапы, готовился к прыжку. Это напряжение передалось Джо, и мышцы его ног наполнились былой энергией.

Пока он бесстрастно и внимательно осматривал зал, его рука, проявив самостоятельность, подцепила бокал с проезжавшего мимо чуть дребезжащего подноса. Наконец его взгляд остановился на игральном столе, который он мысленно назвал Столом Номер Один. Здесь собрались все Большие Грибы — тоже лысые, но длинноногие, как поганки. Среди них Джо выделил необычайно высокого субъекта. Он был в длинном пальто с поднятым воротником и в темной шляпе с широкими полями, надвинутой на глаза так, что издали можно было рассмотреть лишь белый треугольник лица. Подозрение и надежда охватили Джо, и он устремился к незнакомцу. Стайка белоногих девиц с блестящими волосами рассыпалась перед ним, и, чем ближе он подходил к незнакомцу, тем более подтверждались его подозрения и крепла надежда. На одном конце стола сидел необъятных размеров толстяк с длинной сигарой и в серебряном пиджаке, а его галстук был заколот золотой булавкой в восемь дюймов шириной, жирная гравировка на которой недвусмысленно сообщала: «Мистер Боунс». У другого конца стола красовалась совершенно обнажённая девица — кассирша с лотком, наполненным башенками золотых монет и чёрных фишек. К тому же лоток служил одновременно и ложем для её пышной груди. А единственным предметом туалета девицы, разносившей кости (ещё более тощей, высокой и долгорукой, чем его собственная Жена), была пара длинных белых перчаток. Она была довольно привлекательна, но, что называется, на любителя: кости, обтянутые бледной кожей, и груди, как китайские розеточки.

Перед каждым игроком стоял круглый столик для фишек.[2] Столик невдалеке от незнакомца был свободен. Подозвав щелчком пальцев ближайшую девицу, менявшую серебро, Джо превратил все свои доллары в светлые фишки и ущипнул её за левый сосок — на счастье. Она игриво осклабилась.

Не торопясь, но и не медля, он приблизился, небрежно бросил кучку своих дешёвых фишек на пустой столик и занял место у прохода. Кости кидал Большой Гриб, сидящий через одного игрока от Джо. Скоро кости будут у него. Сердце Джо на мгновение замерло. Наконец он медленно поднял глаза и посмотрел на противоположный край стола, где сидел незнакомец.

Пальто незнакомца возвышалось мерцающей колонной из чёрного бархата, поднятый воротник из тусклого плюша своей чернотой мог соперничать с мраком подземелья, как и широкая шляпа с опущенными полями и узкой тесёмкой из конского волоса. По бокам пальто располагались две атласные колонны поменьше, увенчанные изящными кистями. Длинные пальцы стремительно порхали в воздухе и, совершив молниеносное движение, вдруг застывали в скульптурной неподвижности.

Джо по-прежнему не мог как следует разглядеть лица незнакомца, кроме нижней части лба, гладкого и сухого, бровей, похожих на обрывки тесёмки от его шляпы, впалых аристократических щёк и тонкого, но несколько приплюснутого носа. Лицо не было абсолютно белым, как показалось издали. Оно несколько отдавало желтизной, как уже тронутая временем слоновая кость или венерианский мыльный камень.

За спиной незнакомца толпилась шумная расфранченная публика. Джо в жизни не видал такой наглой своры. Стоило лишь кинуть взгляд — и становилось ясно, что у каждого щеголяющего бриллиантами, напомаженного негодяя припрятана пушка под пиджаком и железный прут в набедренном кармане, а каждая змееподобная девица носит стилет в подвязке и серебряный дерринджер с перламутровой рукоятью под осыпанным блёстками шёлком. Но Джо не сомневался, что они могут лишь пускать пыль в глаза, а вот их хозяин (которым, конечно, являлся человек в чёрном) был по-настоящему опасен. Он явно мог убить человека с той же легкостью, что и пришлёпнуть муху. Попробуй кто-нибудь коснуться края его одежды, пусть даже случайно, возмездие последовало бы незамедлительно — или нож в живот, или пуля в лоб. А может, само прикосновение было смертельно казалось, вся его одежда заряжена электричеством, словно от трения о слоновую кость. Но если у Джо и было искушение удостовериться в этом, то оно исчезло, стоило ему ещё раз взглянуть на незнакомца. Ибо красноречивее всего были его глаза. У всех знаменитых игроков глаза тёмные, глубоко посаженные. Но у незнакомца они прямо-таки провалились в глазницы. Они были воплощением непроницаемости. Они были бездонны. Джо изрядно струхнул, но куража не потерял. Напротив, он даже исполнился воодушевлением. Ведь первое подозрение подтвердилось, и цветок надежды расцвёл в его душе.

Ибо это, по-видимому, был один из тех настоящих игроков, которые изредка удостаивают Айронмайн своим посещением, быть может, лишь раз в десятилетие. Они прибывают сюда на пароходах из Большого Города. Словно кометы, бороздят эти корабли темное пространство воды, а за ними тянутся длинные хвосты искр, вылетающих из высоких, как деревья, труб. А иногда пароходы казались Джо космическими лайнерами, а их иллюминаторы — шеренгами светящихся астероидов. А может, и впрямь некоторые мастера игры прилетали с других планет, где ночная жизнь жарче, а игра — непрерывная горячка риска и наслаждений.

Ну конечно, перед ним был тот самый игрок, в единоборстве с которым Джо всегда мечтал испытать своё мастерство.

И он почувствовал, как приливающая энергия запульсировала в кончиках пальцев.

Меж тем глаза Джо скользили по игорному столу. Словно гроб великана, стоял перед ним этот стол — огромный, с высокими бортиками и обитый, вопреки обыкновению, чёрным, а не зелёным сукном. Он стоял, тревожа Джо смутными воспоминаниями, и его тёмная поверхность мерцала, будто кто-то просыпал горсть алмазных осколков. Взгляд Джо провалился в эту черноту, и он внезапно ощутил себя стоящим над колодцем, пронизывающим планету насквозь. Алмазные блёстки превратились в звёзды, какими они виделись Джо из глубины шахты даже тогда, когда на поверхности Земли царил день.

И его поразила безумная мысль, что какой-нибудь проигравшийся дотла игрок может очертя голову ринуться в эту бездну, совершить свой Большой Прыжок. Но он будет вечно падать, так и не достигая желанного предела, каков бы он ни был — геенна огненная или чёрная дыра.

Мысли Джо смешались, в глазах потемнело, и страх холодными пальцами стиснул его сердце. Рядом кто-то монотонно приговаривал:

— Ну, давай, давай, Большой Дик.

Кости покатились по столу, разрушая жутковатое видение. Но стоило Джо лишь взглянуть на стол, как ему снова стало не по себе. На больших желтовато-белых кубиках с чрезмерно закруглёнными краями, словно рубины, светились кроваво-красные точки. Их рисунок напоминал миниатюрные черепа. У двойки (а она выпала на одной из костей) точки стояли не наискосок, а вместе, и были чуть сдвинуты от середины, наподобие глаз. На другой кости выпала пятёрка. Кроме двух глаз, у неё к тому же в центре красовался нос, а под ним два рубиновых зуба. Большой Гриб справа от Джо проиграл — выпала семёрка, и он недобрал три очка до необходимой десятки.

Длинная тонкая рука в белой перчатке коброй скользнула вдоль стола и, подхватив кости, положила их перед Джо. Сделав глубокий вдох, он взял со своего столика светлую фишку и уже собирался было положить её рядом с костями, но, вдруг сообразив, что здесь это не принято, вернул её на место. Между тем фишка привлекла его внимание. Была она цвета кофе с молоком и слишком лёгкая. Что-то было вытеснено на её поверхности, но что именно, разглядеть было невозможно, а определить на ощупь не удалось. Но прикосновение было приятным, оно отозвалось лёгким покалыванием в кончиках пальцев, и энергия устремилась в уже готовую к броску руку.

Джо молниеносным взглядом обвёл стоящих вокруг стола, в том числе и Великого Игрока напротив, и невозмутимо объявил: «Ставлю пенни» (что на жаргоне игроков в кости означало доллар).