— Еще один милиционер. Напарник Юры, — объяснила Далилова. — Больше никого. Они это делали неофициально, клянусь. Ты ведь не убьешь меня?

— Вообще-то стоило бы, — раздраженно рявкнул Андрей.

— Он убил Демарина! — простонал Гоша, дрожащими руками выхватывая из кобуры пистолет. — Но как он узнал? Это я виноват. Ведь Юра не хотел продолжать это расследование! Что же теперь делать?

— Может, милицию вызвать? — дрожащим голосом предложила Оленька, доставая сотовый телефон.

— Вызывай, — кивнул Игорь. — Ты что, собираешься стрелять? — обратился он к Крестовоздвиженскому.

— Если мы дадим ему уйти, он все равно убьет Селену.

— Давай подождем подкрепления. Не лезь на рожон. Он же профессионал. Скорее он тебя подстрелит.

— А мне плевать! — размахивая пистолетом, патетически заорал Гоша. — Этот гад убил Юру! Или он, или я! И никто меня не остановит!

— Так я и знал! Я был уверен, что эти тупые менты непременно все испортят, — горестно всплеснул руками Тофик Магомаев. — Не хватало еще, чтобы они подстрелили Ворона!

— Ворон мой! — басом взревела Аглая Тихоми-ровна и вскочила на ноги, потрясая ножом.

— Сидеть! — рявкнул Додик Дацаев, — Сидеть и молчать!

Впрочем, он мог бы этого и не говорить. Не рассчитав высоты фургончика, Вермеева с грохотом врезалась макушкой в потолок и, слегка оглушенная, вновь плюхнулась на сиденье.

— Вахиз! Ты меня слышишь? — рявкнул в рацию на своем родном языке Дацаев.

— Слышу, — откликнулся Вахиз Фазилаев.

— Сейчас из подъезда появится киллер с заложницей. Он вооружен. Отключишь его как можно быстрее. Если в поле зрения появится Христопродавцев, первым отключай его. Он может пристрелить Ворона.

— Понял тебя, — ответил Фазилаев, снимая ветеринарный пистолет с предохранителя.

— Эхтибар! Зорик! Марат! — продолжал командовать в рацию Додик. — Ворон выходит с заложницей. Готовьтесь вступить в действие.

— Никаких лифтов. По лестнице, — приказал Бочаров, волоча за собой Селену в распахнувшемся пеньюаре. — И без глупостей. У меня просто руки чешутся тебя пристрелить.

— Ты маньяк! — злобно прошипела художница. — Только маньяк получает удовольствие, убивая людей!

— Удовольствие! — не прерывая бега, яростно посмотрел на нее Андрей. — Ты считаешь, что я получаю от этого удовольствие? А тебе известно такое слово — работа? Вот ты работаешь шлюхой — и это доставляет тебе удовольствие? Вряд ли! Но ведь ты работаешь! А разница между нами в том, что ты ложишься под богатых мужиков для себя, а я убивал для своей страны. Меня этому учили. Мне за это медали давали. Я, между прочим, за год службы получал меньше, чем ты за одну свою “Медею с эритроцитом”, и в отставку ушел полковником с пенсией в пятьдесят долларов. Это, по-твоему, нормально? Так кто из нас мразь — ты или я? Лучше прекрати читать мне мораль, а то я за себя не ручаюсь.

— Извини, — спохватилась Селена. — Шлюха читает мораль убийце. Действительно глупо.

— Нынешняя Россия сама превратилась в шлюху, — стремительно несясь по ступенькам, выплеснул наболевшее Бочаров. — Ее трахает любой, кому не лень. Страна шлюх, воров и убийц. Люди просто пытаются выжить. Так что не терзай себя самокопанием. Это выживание. Мы не лучше и не хуже других.

У выхода из подъезда Андрей резко дернул девушку к себе, захватил ее за горло сгибом левой руки и, прикрываясь ею как щитом, распахнул ногой дверь и вышел наружу.

— Сейчас мы сядем в машину и уедем. Веди себя хорошо, и я тебя отпущу. Обещаю.

— Не выходи! Он тебя убьет! Ты ведь не станешь стрелять в Селену! — крикнул Игорь, но было поздно.

Крестовоздвиженский выскочил из машины и, держа перед собой пистолет двумя руками, наце” лил его на Ворона. Мушка плясала перед его глазами.

— Я убью тебя, сволочь! — заорал Гоша.

— Опусти пистолет, идиот! — заорал, в свою очередь, Бочаров, направляя оружие на милиционера.

— Вот ведь кретин, — укоризненно покачал головой Вахиз Фазилаев, мягко нажимая на спусковой крючок ветеринарного пистолета.

Гоша вздрогнул и, обмякнув, расслабленно рухнул на асфальт.

Удивленно взглянув на его падающее тело, Бочаров недоуменно оглянулся по сторонам, гадая, откуда прогремел выстрел.

— Христопродавцев! — сиреной взвыла Аглая Тихомировна, пинком ноги распахивая дверцы фургонетки.

Крича, как красный командир, в пьянящем азарте битвы рубящий шашкой ненавистных белогвардейских офицеров, она, не обращая внимания на нацеленный на нее пистолет, вскинула вверх руку с зажатым в ней ножом и ринулась на Бочарова.

При виде несущейся на нее вооруженной мясницким ножом громадной бесформенной фигуры в развевающемся красном балахоне и ковбойской шляпе со звездой шерифа Селена закрыла глаза и, вжавшись в грудь Бочарова, дико завизжала от ужаса.

— За моего сына! За Сережу! За Христопрoдавцева! — орала Аглая Тихомировна.

"За Родину! За Сталина!” — почему-то вспомнился Андрею знакомый ему по хроникам Великой Отечественной войны другой крик, не менее дикий и фанатичный.

— Стой! Стрелять буду! — заорал он, но это было столь же бессмысленно, как при помощи ласковых увещеваний попытаться остановить извержение вулкана.

Впервые в жизни сердце отставного полковника КГБ сжалось от страха. Стиснув зубы, он раз за разом поспешно нажимал на курок, пытаясь остановить неотвратимо надвигающееся на него демоническое воплощение смерти. К его ужасу, пули, нацеленные точно в сердце, с отвратительным металлическим звуком рикошетили от груди Аглаи Тихомировны, не причиняя ей ни малейшего вреда.

В первый раз Бочаров растерялся, полностью теряя контроль над своими эмоциями. На этой женщине не было бронежилета. В этом он был уверен. От него пули не рикошетят. Ничего подобного он в жизни не видел. Такого просто быть не могло. Атеист Бочаров находился на грани того, чтобы поверить в существование сверхъестественных сил. На мгновение вместо Вермеевой он увидел несущегося на него стального неуничтожимого Терминатора Шварценеггера. Выпустив из обоймы последнюю пулю, он крепко обнял Селену и, зарывшись лицом в ее пышные душистые волосы, зажмурил глаза, приготовившись к смерти.

— Вот это баба! — восхищенно прищелкнул языком Вахиз, на всякий случай вкатывая в ягодицы Аглаи Тихомировны шестикратную дозу снотворного.

Сраженная Вермеева покачнулась и Родосским Колоссом рухнула к ногам Андрея, оцарапав его щиколотку острием мясницкого ножа.

— Черт! — выругался Вахиз. Он никак не мог прицелиться в Ворона, потому что его закрывала своим телом Селена.

— Пошли! — рявкнул в рацию Додик Дацаев. — У него кончились патроны!

На площадку перед домом полетели дымовые шашки и гранаты со слезоточивым газом.

Игорь и Оля, не веря своим глазам, наблюдали через окна машины, как, мелькая в дыму, словно дьяволы на адской кухне, люди в противогазах с трудом оторвали друг от друга обнявшихся Ворона и Селену и с необычайным проворством поволокли плачущего, чихающего и отбивающегося киллера в машину. Один из “дьяволов”, правда, не удержался и смачно хлопнул художницу по едва прикрытому пеньюаром соблазнительному заду.

Машины “дьяволов” взревели мотором и умчались, а вместо них в медленно рассеивающейся дымовой завесе прерывисто замелькали мигалки милицейских машин.

— Топор, — недоверчиво сказал врач “Скорой помощи”, приподнимая накидку раскатисто похрапывающей Аглаи Тихомировны. — Эта женщина носит на шее топор.

— Может, мода такая, — пожал плечами другой врач. — Некоторые вот крестики на шею надевают. А возможно, это чтобы от бандитов защищаться. В стране-то что творится. По городу страшно ходить.

— Если бы ты был бандитом, то напал бы на такую? — поинтересовался первый врач.

— Не-е. Я бы не рискнул, — покачал головой его коллега.

— Кто вы? Что вам от меня надо? — подозрительно посмотрел на дагестанцев слегка оклемавшийся после последствий газовой атаки Андрей Бочаров.