Через десять минут они уже сидели за столом в тесной комнатушке, служившей начальнику экспедиции кабинетом, спальней, а заодно и хранилищем находок. Ели ржаной хлеб с копченой колбасой и запивали его крепким, отдающим березовым веником чаем из громадных эмалированных кружек.

– Нельзя объять необъятное, – объяснял Быкову Глеб. – Здешние сыщики попытались за считаные дни сделать слишком многое. Их можно понять, они мечтали раскрыть эту кражу по горячим следам и потому копали, что называется, широко, но мелко. Я почти уверен, что вор побывал у них в руках. Они его допросили и, не добившись толку, выпустили, занявшись кем-то другим, и он до сих пор бродит где-то здесь, прямо у них под носом, чувствуя себя в полной безопасности. Ясно ведь, что перебирать весь свой список по второму разу они не станут, уж очень он длинный...

– Погоди, – перебил Быков. Они как-то незаметно перешли на "ты", и обоих это вполне устраивало. – Погоди, а почему ты считаешь, что вор – местный? Может, это был гастролер?

– Исключено, – решительно возразил Глеб. – Газетная шумиха вокруг энклапиона поднялась как раз в тот день, когда обнаружилась пропажа. Местный житель или участник экспедиции теоретически мог бы купить утром газету, прочесть статью этого Андрея Лесного и, вдохновившись ею, совершить кражу. Ведь вы же хватились энклапиона где-то в середине дня?

– Около двух часов, – кивнув, подтвердил Быков.

– Ну вот, – подытожил Сиверов, – гастролер бы просто не успел. Ведь это же надо купить газету, прочесть, все обдумать, принять решение, доехать до места, разыскать в незнакомом городе вашу базу... Это просто нереально. И потом, как этот местный "Экспресс" с тиражом в шесть тысяч экземпляров мог так оперативно очутиться в другом городе?

– Логично, – прожевав кусок и хлебнув чая, согласился Быков. – Только ты упустил одну деталь. Существует ведь еще и Интернет. Электронный вариант этой злосчастной статьи висел на сайте газеты как минимум за двое суток до выхода номера в свет.

– Черт, – расстроился Глеб. – Слона-то я и не приметил... Ты сам видел электронную версию?

– Откуда? – пожал могучими плечами Быков. – Делать мне больше нечего – по Интернету ползать... Нет, не сам. Это журналистка рассказала.

– Какая еще журналистка? Впервые слышу.

– Ну, когда вся эта бодяга началась... в смысле, когда выяснилось, что энклапион пропал, она как-то незаметно слиняла. Не хотела, наверное, с милицией связываться. Я ее не осуждаю, между прочим. Помощи следствию от нее никакой, а нервы они бы ей потрепали изрядно. А уж времени бы отняли!..

– Пожалуй, – согласился Сиверов. – Отнимать у людей время – это мы умеем. Так что за журналистка?

– Серьезная журналистка, настоящая. Специальный корреспондент журнала "Вокруг света" Антонина Корсак.

– Надо же, какая у тебя память!

– Такую женщину разве забудешь? – мечтательно произнес Гена Быков.

– Что, хороша?

– Не то слово! Шерон Стоун в двадцать пять лет.

– А что хотела?

– Во-первых, уточнить, соответствует ли опубликованное в Интернете сообщение о наших находках действительности, или это такая же утка, как разгадка тайны Святого Грааля. – Аспирант набычился, заметив скользнувшую по губам собеседника улыбку, и продолжал: – Я так понял, что журнал заказал ей материал на эту тему. Во всяком случае, она хотела сделать несколько снимков энклапиона как самой значительной и редкой из находок. Собственно, если бы Борода... э... Юрий Владимирович не кинулся удовлетворять это ее желание, мы бы, может, еще неделю не хватились пропажи. С утра планировали начать расчистку подземелья, так что было бы нам не до энклапиона... Ты куда звонишь? – насторожился он, увидев, что Глеб достал мобильный телефон.

– На кудыкину гору, – рассеянно ответил Сиверов. – Надо бы узнать, что за птица эта журналистка и журналистка ли... Алло, добрый вечер. Да, именно так, – ответил он, секунду помолчав, – не успел приехать, а уже звоню. Соскучился, ага... А нельзя ли как-нибудь оперативненько узнать, есть ли в журнале "Вокруг света" такая сотрудница – Антонина Корсак? Отчество помнишь? – спросил он у Быкова.

Гена в ответ лишь отрицательно помотал головой. Чувствовалось, что наличие отчеств у красивых молодых женщин он считает досадным анахронизмом, мешающим теплому, дружескому общению.

– Отчество неизвестно. Выглядит, по словам свидетеля, как Шерон Стоун в двадцать пять лет. Пардон, как это "кто такая Шерон Стоун"? В общем, красивая, яркая блондинка с умопомрачительной фигурой. Да, двадцать пять.

– Не меньше тридцати, – торопливо поправил Быков, припомнив, что журналистское удостоверение Антонины Корсак было выдано десять лет назад. – А может, и больше.

– Тридцать с хвостиком, – поправился Сиверов, – но выглядит моложе своих лет. Так точно, крутилась тут, интересовалась цацкой, и прямо в день, когда обнаружилось ее исчезновение. Вот и я думаю, что странно. Да, спасибо. Жду.

– Ты думаешь... – начал Быков.

– Я пока ничего не думаю, – сказал Глеб. – Налей-ка мне еще чайку и расскажи подробнее, как было дело. Я имею в виду, опиши мне этот самый энклапион, а главное, постарайся припомнить, кому, когда и при каких обстоятельствах ты про него рассказывал... Кстати, – перебил он себя, – а сам Осмоловский этого сделать не мог? Или кто-то еще из ваших?

– Чего "этого"? Энклапион прикарманить?

– Да нет, раззвонить о нем по всему городу.

– Ну вот, раззвонить... Нет, вряд ли. И никакой это был не звон. Секрета из своих находок мы никогда не делали...

– А зря, – вставил Сиверов.

– Почему же? Кому они нужны, наши находки? У нас, в России, археолог может всю жизнь в земле ковыряться и даже колечка с бирюзой не найти. Кости, черепки, обломки домашней утвари и инструментов, каменные топоры, наконечники стрел... Тут вору позариться не на что, отсюда и порядок хранения находок. Обычно ведь самое ценное, что есть в археологической экспедиции, – это ее дневник. Ну, и бумажник начальника, сам понимаешь. Так что скрывать нам, как правило, нечего, и если я говорю, что никто, кроме меня, с местными по поводу энклапиона не общался, так это не из-за какой-то секретности, а потому что это никому не интересно. Мы вкалываем весь световой день, так что вечером, знаешь ли, уже не до разговоров. Нет, конечно, местные ребята иногда подгребают, так ведь не затем, чтобы о науке поговорить. Девчонки наши их больше интересуют, чем загадки минувших веков. А некоторых и парни – в смысле, кулаки почесать. Но это редко, в этом сезоне таких случаев не было. Так что единственный возможный канал утечки информации – вот он, перед тобой. Навязал мне Борода этого корреспондента, чтоб ему пусто было, дураку! Ты вот его лучше расспроси, с кем он это все обсуждал.

– Непременно, – пообещал Глеб. – Хотя мне кажется, что ему тоже было не до болтовни – он статью писал, торопился имя свое поскорей на скрижалях нацарапать. А после того, как ее написал и в Интернет запустил, стало уже неважно, с кем он говорил, а с кем нет. Любой, кому это интересно, мог все узнать безо всяких разговоров. Так что, давай вспоминай, при каких обстоятельствах ты ему про энклапион рассказал.

– Да какие там обстоятельства! – досадливо отмахнулся Быков. – В баре это было. Приперся он к нам с утра на раскоп... А Борода наш, надо тебе сказать, его к тому времени уже просто видеть не мог – прямо-таки на стенку лез, покалечить грозился. Он ведь, Дубов этот, мало того, что дурак, так у него еще и обе ноги левые. Он же нам надгробие этого самого тамплиера чуть было не раскокал – столкнул в раскоп булыжник, дерево стоеросовое. Короче, мне было велено держать это создание на максимальном удалении от раскопа. А мне это надо? Ну, я и решил совместить приятное с полезным, потащил его в ближайший бар. Лучше бы отвел за угол и придушил, ей-богу! Короче, там, в баре, я ему все подробненько и рассказал. Знал, что все равно не отстанет, накатает какую-нибудь самотужную ахинею, потому и постарался объяснить, что к чему, во всех деталях, как можно более доходчиво и грамотно.