Отбросив мысли об отце и больнице, девушка направилась к стоянке и вдруг заметила, что ступает по снегу. Она подняла голову и замерла в восхищении. Ким так давно не видела снега, что забыла, каким волшебным образом он преображает землю. Застегивая на ходу пальто, она пошла к своей машине, потом остановилась и оглядела стоянку. За углом больницы Тони возился со своим мотоциклом.

– Тони? – позвала она, направляясь к нему.

– Привет, Ким, – откликнулся он. – Только ничего не говорите.

– Чего не говорить?

– Того, что вы сейчас думаете: «Этот парень не придумал ничего лучшего, чем ездить в декабре на мотоцикле».

– Хорошо, – сказала она, с трудом удерживаясь от смеха. – А могу я спросить, не хотите ли вы куда-нибудь прокатиться?

Тони кивнул:

– Если вы хотите прокатить меня, я разрешаю вам говорить.

Ким улыбнулась и повела его к своей машине.

– Вот это да, – сказал он, усаживаясь рядом с ней. – Это действительно настоящий автомобиль.

– Отец ездил на этой машине еще в те времена, когда я училась в школе.

Она включила зажигание.

– Где вы живете? – спросила она, трогая машину с места.

– Недалеко отсюда. Рядом с цирком, на Мичиган-авеню.

– У вас там квартира? – Ким с легкостью вывела машину на дорогу, несмотря на восьмидюймовый слой снега.

– Вы считаете, что я должен жить в многоквартирном доме?

– Ну, я бы сказала да, – ответила она, улыбаясь, – но из вашего вопроса я заключаю, что у вас собственный дом.

Верно?

– Вы очень проницательны, Холмс.

– Благодарю вас, доктор Ватсон… или Хофман, как вам больше нравится.

Он улыбнулся. Дружеской улыбкой, решила она. Но не заинтересованной. Она свернула на Мичиган-авеню.

– Вон тот дом впереди и справа, – сказал он, указывая на двухэтажное здание.

Симпатичное, но без показной роскоши, подумала Ким.

Обычный дом, рассчитанный на семью; совсем не то, что она ожидала увидеть. Ей казалось, что он должен был выбрать себе нечто более оригинальное, бросающееся в глаза.

– Очень симпатичный дом, – сказала она вслух.

– Вообще-то он для меня несколько великоват. Надо бы как следует заняться им, да все руки не доходят.

Ким остановилась напротив дома и, прежде чем он открыл дверцу, выпалила:

– Я хочу извиниться за свой вопрос… ну… сегодня… на льду…

Он положил руку на дверцу и удивленно воззрился на нее.

– Что? А я ведь тоже собрался извиниться перед вами.

– За что? – поразилась Ким.

– Ну… я… чуть не поцеловал вас тогда на Льду.

– Да? – Они не сумела замаскировать радость в своем голосе.

– Я… как бы это… – Тони замялся. – Может быть, вы зайдете ко мне на чашечку кофе или чая? И еще мне хотелось бы услышать ваше мнение об одной вещи Я решил украсить двор к празднику, ну и купил кое-какие украшения Так вот…

Ким посмотрела на часы, делая вид, что раздумывает.

– И еще мне хотелось бы познакомить вас с Джиной.

– С Джиной?

– Это моя собака.

Ким кивнула. Ну конечно. Это всего лишь собака.

– Пожалуй, я зайду, – согласилась она и стала разворачивать машину.

Открыв дверцу машины, Ким увидела, что ей придется пройти несколько ярдов по колено в снегу. И тогда ее легкие туфли – вернее, то, что от них осталось, – расклеятся окончательно. Ну и пусть, решила она. Что Бог ни делает, все к лучшему.

Ким пошла за Тони к дому, стараясь ставить ноги в его следы. Когда он открыл дверь, навстречу им выскочил золотистый ретривер, повиливая хвостом.

– Привет, дорогая, – сказал Тони, наклоняясь к своей любимице. – Познакомься, это Ким.

Ким нагнулась и погладила собаку.

– Она восхитительна.

– Благодарю вас, – сказал Тони и только тут заметил, в каком состоянии находятся туфли Ким. – Они насквозь промокли, – ужаснулся он.

– Ерунда, – ответила она и встала на коврик.

– Давайте-ка их сюда, – распорядился Тони. – Я отнесу их в гардеробную и поставлю на батарею.

Она сбросила туфли.

– И носки давайте.

– Носки?

Он кивнул.

Она стянула носки и отдала их ему, мысленно помолившись, чтобы он не заметил облупившийся красный лак на ногтях.

Тони направился в гардеробную, за ним бежала Джина.

Прислушиваясь к дружеской болтовне Тони с собакой, Ким прошла в комнату, смежную с холлом, и включила свет. За исключением кожаной кушетки возле камина, огромная комната была совершенно пуста.

– Ну как вам тут? Нравится? – услышала она за спиной голос Тони и обернулась. В руках у него были толстые шерстяные носки.

– Впечатляет.

– Я принес вам носки. Наденьте их, пока ваши будут сохнуть, – Спасибо. – Она взяла носки и улыбнулась. – А где Джина?

– Гуляет. По-моему, она немного устала. Я плачу соседским ребятишкам за то, чтобы они приходили и играли с ней в течение дня. Но сегодня она пожаловалась мне, что дети ее утомили.

Ким улыбнулась.

– А о чем я должна была высказать свое мнение?

– Вот об этом. – Он провел ее в комнату напротив и включил свет. Столовая была также пуста, и посреди нее стояли заурядный пластиковый Санта-Клаус и снеговик. Однако вид у Санта-Клауса был не чудаковатый, а скорее жуткий, и на лице его застыла кровожадная ухмылка. Когда же Ким перевела взгляд на снеговика, ей показалось, что его лицо вообще разрисовывали произвольно, в результате чего глаза его только что не пересекались.

Короче говоря, это были самые уродливые, не говоря уж о том, что страшные, рождественские украшения, которые когда-либо видела Ким. Она недоуменно посмотрела на Тони. Ну и вкус у этого молодого человека!

Тони пристально наблюдал за ней, ожидая реакции.

– Прелестно, – произнесла она, постаравшись, чтобы это прозвучало искренно, и стала надевать носки.

– Как вы считаете, они неплохо смотрятся вместе? Или лучше поставить одного у фасада, а второго – на заднем дворе?

Боже, не допусти, чтобы эти чудовища стояли рядом! И одного-то из них слишком много для запоздалого путника.

– Пожалуй, лучше их разделить.

– Решено! – Он рубанул рукой воздух.

Засвистел чайник. Ким выпрямилась и пошла за Тони в кухню.

– Какой чай вы предпочитаете?

– Я? Ну… – протянула девушка, разглядывая обои.

Наверное, они остались от прежних хозяев. По ярко-желтому фону были разбросаны фрукты.

– У меня есть «Яблоко с корицей» и… «Яблоко с корицей». Еще у меня есть немного пива, если это вас интересует.

– Я с удовольствием выпью «Яблоко с корицей».

Она наблюдала, как Тони вытаскивает из чашек пакетики.

Вручив Ким ее чашку, он пошел к двери и впустил с улицы Джину. Собака вбежала в комнату, фыркнула и, оставляя следы от мокрых лап, направилась к своей подстилке и улеглась.

– Что я вам говорил, – сказал Тони. – Дети довели ее до полного изнеможения. Может, перейдем в другую комнату? – предложил он, кивая на дверь. – Я разведу там огонь.

Огонь? Это звучало очень романтично.

– Видите ли, я не смогу задержаться надолго… – начала она, переходя за ним в гостиную.

– Это займет всего минуту. Я не представляю себе жизни без камина и считаю, что он должен быть в доме каждого северянина. В стране, где бывает настоящая зима, не обойтись без тепла живого огня.

Ким присела на, диван и смотрела, как Тони сминает для растопки газеты.

– Давно вы здесь живете? – спросила она, оглядывая пустые стены.

– Не помню. Лет пять или около того.

– Но у вас нет никакой мебели.

Он оглянулся:

– У меня есть кровать. Разве это не мебель?

– А знаете, что говорят про мужчин, у которых нет мебели?

– У меня есть предчувствие, что сейчас я это узнаю.

– Нет кровати, нет обязательств.

– Но у меня есть кровать, – повторил он, разжигая огонь.

– Вы поняли, о чем я говорю. Мужчина, который не хочет связывать себя даже мебелью, тем более не захочет связывать себя какими-либо отношениями.

Тони встал и склонил голову набок, с любопытством разглядывая ее.