В гулкой, какой-то слишком большой для дамы с котом, квартире, сделалось вдруг неуютно.

Лесной домик манил воспоминаниями о живом огне, древесном запахе, от которого кружилась голова, тосковалось по морозному утру, когда не приходилось томиться одиночеством, а уютно спалось в нагретой Третьим постели.

Серые, стылые, какие-то бесполезные, утратившие всякий смысл будни раздражали, и я вовсе перестала выбираться на улицу. Ела мало, все больше пила чай, заедая его сдобными сухарями с изюмом, пачка которых нашлась на кухне. От подобного рациона похудела на несколько килограммов, что заострило скулы, и я сделалась похожа на заморыша.

Засиживалась в интернете до утра, даже засыпала с ноутбуком на коленях – смотрела кино, читала книги, лазила по разным сайтам. Бездельничала и бессовестно тратила время зря. От такого образа жизни обзавелась воспаленными капиллярами в глазах и дурным настроением.

Скучала.

Скучала по странным прогулкам – когда снег в лицо и северный ветер, когда ладони примерзают к заиндевевшим перилам мостовой, но дышится до невозможного легко, а в голове делается ясно. По Третьему скучала – насмешливому, непонятому мужчине, кто так и не сделался ближе, хоть и прожили вместе порядочно времени.

Через несколько дней метания надоели. Я уже сама не понимала, чего хочу и что на самом деле чувствую, знала, что так дальше продолжаться не может – необходимо либо решаться на поступки, либо смиряться с реалиями и как-то жить.

Подошла к зеркалу, взглянула на отражение без приязни, сгребла в кулак ключи от машины и поехала в ресторан.

Я знала расписание Третьего наизусть. Знала, что застану его там, в компании очередной блондинки, если конечно он не надумал изменить вкусам за такой маленький срок.

Он ужинал за своим – привычным уже столиком. Напротив, клюя листики салата, устроилась длинноногая красавица. Я удовлетворенно усмехнулась про себя – хорошо, что догадливость осталась на высоком уровне.

Знакомый метрдотель, смотря по-прежнему с какой-то отеческой внимательностью, провожая, спросил, желаю ли отдельный столик. Я не желала.

Вблизи девица оказалась так себе: нос был явно длинноват, рисунок губ недостаточно капризен. Нельзя сказать, что отметила я это со злорадством, скорее с долей удовлетворения.

Села бесцеремонно - рядом с ней, на диванчик, и, скрестив руки на груди, уставилась на Третьего.

- Тебе было весело? – спросила, выгнув бровь.

Стыдно признаться, но мне было до чертиков неприятно, что он, судя по всему, не очень-то и скучал, в то время как я - разрывалась между остатками гордости и желанием его увидеть.

Третий принялся молча разглядывать меня, отставив в сторону приборы. В глазах его мне почудилось мелькнувшее раздражение пополам с облегчением и некоторая доля удовлетворения.

Девица же, не донесла до рта бокал с вином: так и сидела – выпучив глаза и часто моргая. На ее лице было написано явное возмущение и острое недовольство от прерванной трапезы.

- Артёмчик, - протянула, отвернувшись, и спросила так, будто вместо меня было пустое место:

- Кто это?

Вопрос, как я и думала, остался без ответа. Третий умел ставить на место и молчанием, и поворотом головы.

Пользуясь паузой, я сказала:

- Если договор еще в силе, то знай – я согласна. Если что, ты знаешь, где меня найти, - сказав, поднялась, и ушла, высоко подняв голову.

Метрдотель любезно подал верхнюю одежду и напоследок покровительственно улыбнулся – похоже, это уже вошло в привычку.

Выйдя из ресторана, я шумно выдохнула, почувствовав небывалое облегчение.

- Чертов сукин сын, - пробормотала себе под нос, - все нервы вымотал.

Он заявился спустя полтора часа. Я как раз допивала вторую чашку чая, и дожевывала имбирное печенье, купленное, по пути домой. На свежем воздухе аппетит разыгрался зверский.

Идя отпирать дверь, подумала, что Третий явно не торопился – небось, доужинал в спокойной обстановке, и успел «потанцевать» девицу на заднем сидении джипа. Парковка близ ресторана – самое то для таких дел: укромная, обделенная светом фонарей.

Третий был слегка хмурым, а в остальном – вполне довольным – как котяра, досыта объевшийся сметаны. Я кивнула ему и, махнув рукой, прошла в комнату.

Налила чаю, протянула кружку, поставив ее на стол, а потом только спросила:

- Так что, уговор в силе? Я убиваю Вадима, ты отдаешь адреса?

Третий стоял в излюбленной позе: небрежно оперевшись о косяк и сунув руки в карманы.

- Я не только даю адреса, но и помогаю дельным советом, - ухмыльнулся он.

В ответ на небывалую, неожиданную, даже, щедрость, я лишь подняла бровь. После, кивнула, не став тянуть многострадального кота за хвост:

- Заметано.

Я думала, что он уйдет, как только мы договоримся, но Мидас по-прежнему стоял и наблюдал за мной. По его лицу блуждала глумливая ухмылка, и мне захотелось стереть ее, во что бы то ни стало.

- Соскучилась? – спросил лениво.

- С чего бы? – поднеся чашку к губам, спросила я.

- Не ври, - Мидас отлепился от стены и прошел вглубь комнаты. – Я, вот, жуть как скучал.

Заслышав такое, я рассмеялась.

- Видела я, как ты скучаешь!

- Ты о девушке? – поднял брови он. – Брось, это просто антураж.

- О, теперь это так называется? - протянула я и отставила прочь пустую чашку.

Закинула ногу на ногу.

- Ты ревнуешь? – проникновенно спросил Третий, блуждая близ кресла напротив.

- Шутишь? – улыбнувшись, поинтересовалась я. – У меня тоже был «антураж» - даже несколько. Позавчера с барменом, а дня три назад с топ-менеджером из нашей конторы.

Мидас моргнул, и лицо его враз переменилось – из черт исчезло веселое легкомыслие. Только на губах осталась кривая, приклеенная улыбка.

- Думаю, что тебе не стоит так шутить, - мрачно изрек он.

- Отчего же? – подняла брови я.

Нутром чувствовала – перегибаю палку, но остановиться уже не могла.

- Оттого, что оговоренные полгода еще не прошли. Я не привык делить своё с кем-то другим.

- А мне казалось, что сделке конец, - я притворно поднесла ладонь к губам в недоуменном жесте.

И снова Мидас оказался рядом в мгновение ока. Выдернул меня из кресла – сильным рывком, и я впечаталась в его грудь, громко щелкнув зубами.

- Я скажу, когда ей придет конец, - зло сощурив глаза, сказал Третий, и больно укусил меня за губу.

Я схватила его за воротник рубашки, расцарапав кожу на ключицах и укусила в ответ. Не знаю, какой демон овладел мною в тот момент – какая-то дикая, первобытная сила заставила слизать выступившую кровь с губы Третьего и лизнуть снова. И снова. Его руки прижали меня с такой силой, что затрещали ребра.

Мы сплелись языками и принялись целоваться, как сумасшедшие. Во рту перемешалась наша кровь, но ржавый привкус только добавлял огня – той самой специи, от которой напрочь сносило голову.

Третий вытряхнул меня из домашнего платья, нижнего белья. Сунул два пальца между ног, отчего я неприлично громко застонала. Повращал ими внутри, а когда я уже готова была расколоться, вынул их и демонстративно облизал, сунув пальцы в рот. От этого действия ноги у меня подкосились совершенно.

- Сладкая девочка, - сказал Третий, глядя мне в глаза. – Я так хочу тебя, что вот-вот спячу…

Счастливчик Третьему обрадовался. Забрался к нему на живот, пока мы расслабленно валялись на полу, и принялся мурчать, меся лапами кожу.

- Ты понимаешь, что мне придется вернуться? – я повернулась лицом к Артему, решив хотя бы изредка называть его по имени.