Главная надзирательница женской тюрьмы ходила у меня в должниках – я снимаю с нее долг в обмен на услугу: некая Ла Верна Бенсон – третий привод за проституцию – ни залога, ни даты суда. Ла Верна у телефона – что, если мы «потеряем» твое дело? – Да! Да! Да!

Беспокойно – когда кого-нибудь убиваешь, всегда так. Беспокойство перерастает в напряжение – в машину.

Сунулся было домой – толпа репортеров – некуда податься. Поворот на Малхолланд, зеленый свет – автомобилей почти нет – 60, 70, 80. Резкий разворот, визг тормозов – и уже медленнее: надо подумать.

Например, об Эксли.

Умный, бесстрастный. В пятьдесят третьем положил трех негров – подозреваемых по делу «Ночной совы». Весна пятьдесят восьмого – новые улики показали, что он убил не тех. Дело было возобновлено, расследованием занялись он и Дадли Смит – самое масштабное расследование за всю историю Лос-Анджелеса. Убийства – гнусные интриги – переплетения заговоров. Его отец – строительный магнат – покончил с собой при невыясненных обстоятельствах, состояние перешло к инспектору Эду. Тад Грин уходит в отставку с поста шефа Бюро расследований – шеф Паркер перепрыгивает через Дадли, назначая его преемника: Эдмунда Дженнингса Эксли, тридцати шести лет.

Так что вот так – Эксли и Дадли – терпеть друг друга не могут.

Никаких преобразований в Бюро – только Эксли – холодный как айсберг.

Зеленый – всю дорогу до дома Мег. Во дворе только ее машина. Мег в кухонном окне.

Моет посуду – быстрые движения рук, наверное, музыка. Улыбается – очень похожа на меня, только нежнее. Я посигналил…

Ага! – прихорашивается – поправляет очки, приглаживает волосы. Улыбка – нетерпение.

Я взбежал по ступенькам; Мег держала дверь открытой.

– У меня было предчувствие, что ты принесешь мне подарок.

– Откуда?

– В прошлый раз, когда о тебе написали в газетах, ты купил мне платье.

– Умничка Клайн. Ну давай открывай.

– Было, наверное, ужасно? А то по телевизору такое показывали…

– Он был ненормальный. Ну же, развязывай.

– Дэвид, у меня к тебе дело.

Я легонько подтолкнул ее: «Давай же». Раз, два – оберточная бумага в клочья. Радостный возглас, к зеркалу – зеленый шелк, как раз по размеру.

– Ну как?

Резко обернулась – чуть очки не слетели. «Застегни молнию?»

Втискиваю ее в платье, застегиваю молнию – как влитое. Мег целует меня, вертится перед зеркалом.

– Господи, ты и Джуниор. Тот тоже вечно никак собой не налюбуется.

Память переносит меня в тридцать пятый: выпускной бал. Наш старик тогда сказал: пойди с сестричкой – а то ей все какие-то неподходящие парни попадаются.

Мег вздыхает:

– Очень красиво – как и все, что ты мне даришь. А как поживает Джуниор Стеммонс?

– Спасибо, на здоровье. Джуниор Стеммонс – да так, средне. Не дотягивает он до следователя – если бы его папаша не сделал меня начальником подразделения, я бы отправил его обратно в академию – студентиков гонять.

– Отсутствие командных навыков?

– Именно. Вдобавок к этому чувствительный, как баба, что еще хуже, и вечно взвинченный, как будто наркопритон накрывать едет – тоже мне следователь Отдела по борьбе с наркотиками. А твой где?

– Заполняет какие-то бумажки по поводу здания, которое проектирует. Кстати, раз уж мы об этом заговорили…

– Елки-палки. Ты о наших домах – так? Что там – опять неплательщики?

– В наших трущобах – ничего удивительного. Я про Комптон. Три дома – недоимки.

– Так посоветуй мне. Ты ведь у нас спец по недвижимости.

– В двух домах задолжали за месяц, в оставшемся – за три. По закону требование о выселении выписывается спустя три месяца, и исходя из этого назначается дата судебного разбирательства. Ты ведь адвокат.

– Т-твою… Терпеть не могу судов. И – присядь, пожалуйста.

Она уселась в кресло – зеленый шелк, зеленая обивка. И – ее волосы на фоне зелени. Они черные – темнее, чем мои.

– Ты здорово разбираешься в судебных процессах, но я ведь знаю, что ты сделаешь – ты пошлешь туда каких-нибудь громил с фальшивыми документами.

– Так легче. Скажем, Джека Вудса или одного из ребят Микки.

– Вооруженного?

– Ага, и очень опасного. А теперь еще раз скажи, что тебе понравилось платье, чтобы я мог спать спокойно.

Она принялась загибать пальцы – наша с ней старинная процедура:

– Мне понравилось платье – раз, я люблю своего старшего брата, пусть ему досталась вся красота и тем паче мозги – два, и – кстати, о приятном – я снова бросила курить, мне наскучила моя работа и мой муж, и я подумываю завести романчик, пока мне не стукнуло сорок и я не растеряла остатки своей привлекательности, – это три. Если у тебя на примете есть кто-нибудь, кто не полицейский и не гангстер, можешь познакомить.

Настала очередь за мной.

– Я – голливудский красавчик, а ты – настоящая красавица – это раз. Не стоит спать с Джеком Вудсом, поскольку у людей есть утомительная привычка в него стрелять – это два, и вдобавок как-то вы начинали, но у вас ничего не вышло. Я, правда, знаю парочку окружных прокуроров, но, боюсь, с ними тебе будет скучно.

– А кто мне остался? Подружки гангстера из меня не вышло.

Комната закачалась – воспоминания, воспоминания.

– Ну, не знаю. Пошли, проводишь меня. Зеленый шелк – Мег огладила платье рукой.

– Странно… я тут вспомнила лекции по логике. Знаешь, про причину и следствие.

– И?

– Я… ну, какой-нибудь отморозок погибает, и я получаю подарок.

Комната закачалась еще сильней.

– Ладно тебе.

– Тромбино и Бранкато, потом Джек Драгна. Милый, мне достаточно того, что мы сделали.

– Ты не любишь меня так, как люблю тебя я.

У моей двери – репортеры, пожирают взглядами подъезд.

Я припарковался с той стороны, подобрался к окну спальни, достал отмычку – открыл, влез. Шум – газетчики обсуждают мою историю. Света нет, крак! – окно открылось – послушаем, о чем они там: надо быстренько обезвредить бомбу Мег.

А вот о чем: фамилия у меня немецкая, а не еврейская, как кажется на первый взгляд, – мой старик погиб на острове Эллис. 1938-й – поступил на службу в полицию Лос-Анджелеса, 1942-й – служба в морской пехоте, на Тихом океане, 1945-й – обратно в Полицейское управление Лос-Анджелеса. Шеф Хоррелл уходит в отставку – его сменяет Уильям Уортон – генерал-майор ВДВ с безупречной репутацией. Semper Fi[6]: он формирует из бывших морпехов подразделение по борьбе с уличным бандитизмом. Командный дух: мы срываем забастовки и пинками загоняем обратно в кутузку зарвавшихся досрочно освобожденных.

Юридический факультет, подработки – на солдатское жалование в университете не проучишься. Вымогатель долгов, кассир Джека Вудса, Вышибала. Работа на Микки К. – «посредник» в разговорах с профсоюзами. Предлагали сниматься в Голливуде – я высокий, обаятельный.

Отказался – зато это принесло мне настоящую работу: вымогательства – и прекращение вымогательств, шантаж с использованием компрометирующих фотографий. Я сотрудничаю с Голливудом, работаю на Микки К. Меня берут в Бюро расследований, я становлюсь сержантом, защищаю диплом, получаю лейтенанта.

Все – чистая правда.

В прошлом месяце сравнялось 20 лет моей работы в Полицейском управлении Лос-Анджелеса – тоже правда. На деньги Вышибалы я приобрел домовладения в трущобах – и это правда. Я трахал Аниту Экберг[7] и рыжуху из шоу Спейда Кули – а вот это уже неправда.

Моя тема иссякла: ожидающие принялись обсуждать «Чавес Рейвин»; я закрыл окно и постарался уснуть.

Не вышло.

Приподнял створку окна – газетчики рассосались. Телевидение – ничего интересного. Вырубаю, вспоминаю – МЕГ.

Что-то всегда было не так – и мы слишком долго прикасались друг к другу, чтобы этого не заметить. Я запрещал старику бить ее, она запрещала мне его убивать. В колледж – вместе, война – она писала, я ей тоже. Случайные связи – и у меня и у нее.