— Почему?

— Да потому, старина! Раз приезжает мисс Мак-Картри, можно не сомневаться: что-нибудь непременно произойдет, и жизнь в Каллендере станет гораздо веселее и разнообразнее!

Именно этого Сэмюель Тайлер и опасался больше всего.

С тяжелым сердцем, нагруженная подарками, мисс Мак-Картри уже собиралась навсегда уйти из Адмиралтейства, как вдруг узнала, что ее ожидает сэр Дэвид Вулиш. Иможен весьма польстило, что столь высокое начальство тоже хочет пожелать ей счастливого пути, и шотландка тут же направилась в кабинет сэра Дэвида. Секретарша немедленно распахнула перед ней дверь.

— Я слышал, вы покидаете нас, мисс Мак-Картри?

— Не то чтоб по доброй воле, сэр… но закон есть закон…

— Просто не верится, что вас отправляют в отставку по возрасту…

— Мне тоже трудно в это поверить, сэр, но, увы…

— И вы уезжаете в Каллендер?

— Да, сэр, на родину. Сяду в поезд сегодня же вечером.

— Нам жаль расставаться с вами, мисс Мак-Картри…

— Спасибо, сэр… мне тоже грустно, и…

Иможен так и не смогла договорить, более того, она настолько утратила чувство собственного достоинства, что расплакалась при англичанине. Растроганный сэр Дэвид Вулиш попытался, как мог, утешить шотландку.

— Я прекрасно понимаю вас, мисс Мак-Картри… но, к несчастью, все мы — рабы дисциплины… Хотя должен признать, что порой наши уставы, регламенты и прочее выглядят сущей нелепостью… Ну для чего, спрашивается, принуждать к бездействию полного энергии и сил человека?

Однако в гораздо большей степени, нежели теплые слова начальства, Иможен вернула хладнокровие мысль о том, что подумал бы ее отец, а если заглянуть чуть дальше в глубь времен — и Роберт Брюс, увидев ее в столь жалком состоянии.

— Извините, сэр, мне самой очень стыдно за эту минутную слабость… Но она — первая за двадцать пять лет службы! Надеюсь, по доброте душевной вы забудете, что я позволила себе…

Вулиш улыбнулся.

— Несгибаемая вы женщина, мисс Мак-Картри! Ах, будь в Соединенном Королевстве только такие, как вы, мы бы до сих пор занимали первое место в мире!

— Простите великодушно, сэр, но, я думаю, если бы «добрый принц Чарли» не потерпел тогда поражения при Каллодене…

— Шотландцы сумели бы сохранить нам это почетное место?

— Несомненно, сэр!

Сэр Дэвид откровенно рассмеялся:

— Главное — никогда не меняйтесь, мисс Мак-Картри! И всегда оставайтесь такой же…

— А с чего бы мне вдруг меняться? Не вижу причин, сэр.

— Верно… Но я позвал вас сюда, мисс, не только для того, чтобы пожелать на прощание доброго здоровья. В первую очередь мне хотелось бы знать, можем ли мы в случае крайней необходимости по-прежнему рассчитывать на вас, на ваши услуги, если случится что-нибудь вроде той истории с похищением планов «Бэ-сто двадцать восемь», помните? [3] Тогда вы нас здорово выручили.

У Иможен отчаянно заколотилось сердце.

— Вы имеете в виду… борьбу со шпионами?

— Совершенно верно.

— О да!

— Я заранее знал, что вы согласитесь… Тогда запомните номер: ФРИ-девять-девять-девять-девять. Там живет некий мистер Суини… Джеймс Суини… Если по той или иной причине вам понадобится связаться со мной, позвоните Джеймсу Суини и скажите, что хотели бы побеседовать с его отцом. Я тут же подключусь к линии… Никаких имен не называйте, скажите просто: «Это Иможен», а я отвечу: «Чарльз слушает»… Понятно? Хорошо запомнили?

Обычно в тот день, когда человека провожают на пенсию, он вдруг ощущает груз прожитых лет и как будто сразу дряхлеет, но тем, кто видел Иможен Мак-Картри после разговора с сэром Дэвидом Вулишем, она казалась помолодевшей лет на десять. Миссис Хорнер не поверила своим глазам.

— Боже милосердный! — удивленно воскликнула она. — Да что с вами случилось, мисс Мак-Картри?

— А то, что это еще далеко не конец! — громогласно объявила шотландка. — Все, наоборот, только начинается! Вот что… Мой поезд уходит только в половине одиннадцатого, давайте-ка отправим мои вещи в камеру хранения, на Хьюстонский вокзал, а сами поужинаем в Блумсбери. Я отведу вас в один шотландский ресторанчик, где еще не разучились готовить так, как принято у нас, в Горной стране.

Марджори Хорнер с восторгом приняла предложение, но настоятельно попросила «дорогую Иможен» помочь ей сначала управиться с бутылочкой джина, а уж потом идти за вещами.

Подруги поужинали с большим аппетитом. Начали они с «фиш кестед» — филе трески с гоголь-моголем и лимонной цедрой, потом отведали «Кайкерс Хот Пот» — довольно рискованной смеси говяжьих жил, свиной колбасы, помидоров, картошки, яблок, лука, соли и перца, а закончили «Грэннис Лофа» — потрясающей мешаниной из муки, сахара, масла, изюма, яиц, гвоздики, тмина, корицы, молока и соды, которую просто физически не в состоянии переварить ни один человек, если только он не имел удовольствия родиться неподалеку от устья Твида. Поэтому миссис Хорнер, появившаяся на свет в Лидсе, едва не отдала Богу душу, так что пришлось влить в беднягу добрых полпинты виски — иначе ей бы никогда не прийти в чувство.

В тот день сержант Арчибальд Мак-Клостоу сошел в Каллендере с поезда, примчавшего его из Перта. Как всякий порядочный шотландец, Арчи пьянел и трезвел с невероятной скоростью. Немного подремав в вагоне, он вошел в полицейский участок свеженьким как огурчик и вполне готовым, если представится случай, осушить перед обедом еще бутылочку горячительного. Сэмюель Тайлер, вернувшись после очередного обхода, с несказанным облегчением встретил шефа.

— Ох, до чего ж я рад, что вы тут…

— Спасибо, Тайлер.

— Удачно съездили, шеф?

— Нет, Сэмюель, нет… я наткнулся на безжалостного и совершенно непрошибаемого суперинтенданта… Он не пожелал ничего понять.

— Но я всегда слышал, что Эндрю Копланд — человек на редкость обходительный…

— Циник! Подумать только, ведь я просил о таком пустяке, а, Тайлер? Просто-напросто либо перевести меня в другой город, либо до срока отправить на пенсию! Ну что ему стоило выполнить мою просьбу?

Тайлер недоверчиво уставился на сержанта.

— Вы хотели нас бросить, шеф? Не может быть! — воскликнул он.

— Увы, Сэмюель, это самая что ни на есть чистая правда!

— Но почему?

Арчибальд снял каску, расстегнул китель и тяжело плюхнулся в кресло.

— Потому что я не хочу видеть Иможен Мак-Картри! — простонал он, запустив обе пятерни в густую шевелюру. — Потому что я не хочу окончить дни свои в смирительной рубашке! Потому что я не хочу, чтобы меня повесили за убийство!

Констебль онемел от изумления.

— Вас — вешать? Да какого ж черта? Взбредет ведь в голову… И кого это вы вознамерились прикончить, шеф?

Мак-Клостоу вскочил и замогильным голосом, вобравшим в себя целую бездну обид и огорчений, во всю силу легких рявкнул:

— Иможен Мак-Картри!

Потом он снова опустился в кресло и залепетал нечто настолько невразумительное, что вконец перепугал добряка Сэмюеля.

— Шеф, может, вам капнуть немножко виски? — с тревогой осведомился он.

— Вы меня угощаете?

Тайлер уже не мог отступить, но с досадой отметил, что подобные предложения слишком быстро восстанавливают умственные способности начальства.

— Само собой, шеф, — недовольно скривившись, проворчал констебль.

Неожиданная щедрость подчиненного как будто разом вернула Мак-Клостоу утраченное самообладание. Сэм вернулся с двумя рюмками виски, и сержант, чокнувшись с ним, залпом выпил свою порцию. Потом он меланхолически повертел в руках пустую посудину.

— Не то чтоб я хотел вас упрекнуть, Тайлер, — заметил Арчибальд, — но по такому случаю вы вполне могли бы взять двойное… Великодушие, так и оставшееся на полпути между расточительностью и скаредностью, совершенно недостойно констебля полиции Ее Величества. И я с сожалением должен это отметить, Сэм…

— Я вас понимаю, шеф, и уверен, что вы подадите мне добрый пример, которому в крайнем случае я мог бы последовать…