На лице Вельзевула промелькнуло хитроватое выражение. Если тетка начинала издалека, дело всегда кончалось тем, что она пыталась так или иначе одурачить племянника.

— Что же, это ничего не стоит? Очень хотелось бы узнать, — не спеша спросил он.

— Ах, такая чепуха, даже слова тратить жалко. Среди вещей, которые достались тебе в наследство от твоего деда Велиала (Велиал — в иудаистической и христианской мифологии демон, дух небытия, лжи и разрушения.) Бредовреда, была, если память мне не изменяет, одна древняя грамота, пергаментный свиток длиной метра два с половиной.

Бредовред неуверенно кивнул.

— Где-то в кладовой лежит, должно быть. Надо поискать. Я его убрал подальше, потому что он ни на что не годен. Когда-то этот свиток был, видимо, гораздо длиннее, но добрый дедуля Велиал однажды разорвал свиток пополам. В приступе ярости, которыми он так славился. Так что в наследство мне он оставил только половину свитка, уж такой злыдень был дедуля. А где другая половина — никому не известно. Кажется, на этом пергаменте был написан какой-то рецепт. Увы, от половины рецепта нет проку. И тебе, тетушка, половина рецепта тоже ни к чему.

— Ага! — Тирания засияла улыбкой, золотые зубы заблестели, словно желтые леденцы. — Раз уж ты, как я поняла, и в будущем рассчитываешь на мою финансовую поддержку, то не согласишься ли сделать мне подарок? Отдай мне этот ни на что не годный кусок пергамента.

Острый интерес тетки к старинной грамоте заставил колдуна насторожиться.

— Подарок? — Он точно выплюнул это слово, как что-то противное. — Я никогда неделаю подарков. Разве мне кто-нибудь что-то дарит?

Тирания вздохнула.

— Да… В общем я и рассчитывала на такой ответ… Погоди, погоди… — Она принялась ковыряться длинными золочеными ногтями в секретном замке своего сейфа-ридикюля. И при этом деловито пробормотала заклинание:

Маммона (Маммбн (Маммона) — древнееврейский демон богатства.), всесильный князь мира сего! Господство твое не имеет предела. Ты денежки делаешь запросто из ничего, А денежки — сила, они ведь решают все дело…

— Вот! — сказала затем Тирания. — Может быть, это тебя заставит поверить, что я забочусь лишь о твоей выгоде — как всегда. Тысяча, две тысячи… три, четыре… Сколько ты хочешь? — Она выудила из ридикюля несколько толстых пачек бумажных денег.

Бредовред оскалил зубы, точно череп скелета. Старая его тетушка допустила серьезный, очень серьезный промах. Колдун, конечно же, знал, что бизнес-ведьма может наколдовать столько денег, сколько пожелает — такая у нее была специализация в области черной магии. У самого Бредовреда подобных талантов не было, ведь он работал в другой отрасли. Но колдун знал и то, что тетка его — воплощенная скупость и никогда гроша не отдаст просто так, ради какой-то ерунды. Если она предлагает такие суммы, значит половина древнего свитка имеет для нее огромное значение.

— Драгоценная тетушка, — заговорил он, сохраняя невозмутимый вид. — Я не могу избавиться от чувства, что ты от меня что-то утаиваешь. Это нехорошо с твоей стороны, тетя Тираша.

— Сейчас же замолчи! — строго оборвала его ведьма. — Так дела не делаются. — Она встала, подошла к камину и, притворившись обиженной, сделала вид, будто глядит на огонь.

— Эге, котик! — зашептал в эту минуту ворон своему товарищу по несчастью. — Слушай внимательно, да не клюй носом!

Мяуро вздрогнул.

— Извини, — шепнул он. — Моя сонливость вызвана одуряющими препаратами. Если тебе не трудно, пожалуйста, ущипни меня, да покрепче.

Якоб выполнил его просьбу.

— Сильнее! — потребовал Мяуро.

Тогда Якоб ущипнул его так крепко, что кот едва не взвыл во весь голос, однако в последний миг он героическим усилием сдержался. Спасибо, — прошептал он со слезами на глазах. — Теперь долго не засну.

Знаешь ли, Вельзевул, — заговорила ведьма мечтательно, — в такой вечер, как нынче, я всегда вспоминаю старые добрые времена, когда все мы были вместе: дядя Цербер (Цербер — в греческой мифологии страж подземного мира мертвых, пес с тремя головами и туловищем, усеянным головами змей.) и его прелестная жена Медуза (Медуза — в греческой мифологии одна из трех дев Горгон со змеями на голове вместо волос. От взгляда Медузы люди обращались в камень.), малютка Нерон (Нерон — римский император (54–68 гг. н. э.), известный своей лютой жестокостью.) и его сестричка, и мой кузен Вирус — он еще так за мной увивался! И твои родители, и дедушка Велиал — помнишь, как он качал тебя на коленях? А помнишь, как мы однажды выехали на пикник и до тла спалили целый лес? Грандиозное было зрелище…

— К чему ты клонишь? — мрачно спросил Бредовред.

— Я хочу купить у тебя пергаментный свиток, малыш. Просто мне хочется иметь такой вот сувенир. На память о дедушке Велиале. Продай! В знак родственного расположения ко мне.

— Тетя! Что за чепуху ты мелешь!

— Ну, ладно, — Тирания снова заговорила обычным тоном, лишенным всякой мечтательности, и снова запустила руку в сейф-ридикюль. — Сколько тебе нужно? Даю еще пять тысяч.

Вытащив несколько денежных пачек, она швырнула их на стол перед колдуном. При этом Тирания порядком разозлилась. На столе возвышалась уже довольно солидная куча денег — во всяком случае их было куда больше, чем мог вместить маленький сейфик-ридикюль.

— Ну? — Тирания начала терять терпение. — Здесь десять тысяч. Это мое последнее слово. Бери или кончим разговор.

Морщины на лице колдуна обозначились резче. Сквозь толстые стекла очков он уставился на деньги. Руки Вельзевула так и тянулись к пачкам, но он сдержался. В его отчаянном положении от денег все равно не было никакого толку. Но чем больше предлагала ему тетка, тем больше он убеждался, что на самом деле предлагает она сущие гроши. Бредовред решил во что бы то ни стало дознаться, что же у тетки на уме.

Он перешел к тактике неожиданных атак и сделал выстрел наугад:

— Ладно, ладно, старушка, — сказал он, стараясь сохранять спокойствие. — Я же знаю, что вторая половина свитка у тебя.

Тетка побледнела — даже толстый слой косметики этого не скрыл.

Откуда ты… То есть… Как же это… Опять ты выкинул один из своих паршивых фокусов!

Бредовред торжествующе улыбнулся.

— Ну да. И у тебя, и у меня есть свои способы получения информации.

Тирания испуганно дернулась, но деваться ей было некуда.

— Хорошо, раз уж ты все знаешь… Когда-то давно мне стало известно, кому досталась в наследство вторая половина свитка — ее получила твоя троюродная сестрица, кинозвезда Мегера (Мегера — в греческой мифологии одна из трех эриний, богинь мести, являющихся на землю, чтобы возбуждать месть, безумие, злобу.) Мумия из Голливуда. Она вела шикарную жизнь и потому постоянно нуждалась в деньгах. Вот я и купила у нее половину свитка. За чудовищную сумму, должна заметить.

— Ну вот, давно бы так. Теперь мы наконец приблизились к сути дела. Однако, боюсь, тетя, тебя здорово облапошили. Все, что происходит из Голливуда, чаще всего оказывается не аутентичным.

— Как ты сказал?

— Это значит не оригинальным, а наверняка какой-нибудь подделкой, имитацией. У них, в Голливуде, что ни возьми — все подделка.

— Нет. У меня подлинник. Уверена на все сто процентов!

— Ты показывала свой пергамент специалистам? Покажи его мне, я скажу, настоящий он или нет.

В глазах Бредовреда сверкнуло что-то хищное. Тетка капризно надула губы.

— Покажи твою половину, тогда я тебе покажу мою.

— Ах, да мне ведь совсем не интересно, — со скучающим видом ответил колдун. — Пусть твоя половина остается у тебя, а моя у меня.

Эти слова попали в цель. Тетка сорвала с головы гигантскую шляпу и принялась вытягивать из нее длинный пергаментный свиток, который был намотан с обратной стороны широченных полей. Вот, значит, для чего она надела этот немыслимый головной убор! И кстати, теперь стало видно, что у Тирании очень редкие крашеные в ярко-рыжий цвет волосы, на макушке они были закручены в малюсенький жалкий узелок, похожий на луковку.