— Но тогда, — пылко вмешалась в разговор Моник, — вы и не получите ничего интересного!

Мейер захохотал.

— Ошибаетесь, мое дорогое дитя. Под микроскопом труп бациллы точно так же информативен, как и живой экземпляр. С другой стороны, да будет вам известно, что вирусы не ослабевают, их практически невозможно уничтожить, кроме как крайними средствами. Только среда благоприятствует или останавливает их развитие.

Молодая женщина прикусила губу. Она должна была догадаться, что шеф действует с полным знанием дела. Ведь он был первоклассным бактериологом. Даже Кольбе не спорил с ним по техническим вопросам, полагаясь на его компетентность.

— Когда дело будет сделано, — вновь заговорил Мейер, — мы снова встретимся в Гаване. Вы будете ждать меня там до тех пор, пока я не изучу наши находки.

Позвякивание машинного телеграфа сообщило, что «Мария-Кристина» замедлила ход. Яхта, должно быть, приближалась к одному из островов Виргинского архипелага. Капитан собирался лечь в дрейф недалеко от песчаного пляжа согласно инструкциям, данным ему Мейером перед отплытием.

— Детали мы проработаем чуть позднее, — закончил шеф, — а пока что все внимание нашему другу Грегору… Рикардо, взвалите его себе на плечо и следуйте за мной на палубу.

Они поднялись по крутой лестнице и вышли на воздух. У самого горизонта были видны далекие огни Кулебры и Сент-Томаса, а с другой стороны огни острова Черепахи Тортолы, былого убежища флибустьеров.

В пятидесяти метрах вырисовывался покрытый пышной растительностью клочок земли, немногим больше рифа.

Большие отмели делали его недоступным для торговых судов с большой осадкой. Да и рыбаки не решались заходить на островки, населенные зомби[1].

Мейер велел спустить на воду шлюпку, потом сказал Мануэлю и Кольбе, чтобы они положили в нее Грегора.

Моник, Рикардо и Мейер следили, как тело Грегора положили на дно лодки. Мануэль сел на весла и взял курс на маленький островок. Прежде чем они отплыли, Мейер крикнул:

— Пораньте ему колено! Это приведет его в чувство и сделает несчастный случай более достоверным!

Рука Моник сжалась на руке Рикардо. Иногда спокойная уверенность Мейера пугала ее. Для него человеческая жизнь стоила не дороже окурка.

Разница между ними заключалась в том, что иногда она испытывала страстную радость, обрекая человека на смерть, особенно если он был слабак, размазня. А ему было безразлично. Он устранял с пути препятствие и через три минуты не вспоминал об этом.

Лодка ткнулась носом в песок. Мануэль закатал брюки и прыгнул в воду, чтобы вытащить ее на сушу. Кольбе последовал его примеру; они оттащили тело на берег.

Мануэль достал свой нож, чтобы порезать Грегору ногу, но немец остановил его. Он задумчиво посмотрел на бледное лицо поляка, нагнулся, выбрал круглый камень и подкинул его на руке. Потом он сделал пуэрториканцу знак возвращаться в лодку.

Один за другим они перебрались через борт; упираясь веслами в дно, сняли лодку с отмели. Когда она закачалась на воде, Кольбе встал на корме и хорошо рассчитанным движением бросил камень. Тот описал дугу и упал на лежащее тело.

Они услышали стон; пока Мануэль с неожиданной силой налегал на весла, Грегор, внезапно разбуженный, неловко встал на ноги.

Поляк мгновенно догадался, какую смерть уготовил ему Мейер. Из его горла вырвался вопль, он заковылял по пляжу в безумной надежде догнать лодку. Но он был слишком слаб и рухнул прежде, чем достиг кромки воды. Душераздирающий стон, за которым последовали ругательства и проклятия, нарушили ночную тишину, но шум прибоя скоро заглушил их.

Оставшиеся на борту «Марии-Кристины» услышали только его первый крик. Их глаза вглядывались в темноту, они неясно видели маленькую фигурку, которая рухнула на песок бесформенной массой.

Шлюпка подошла к яхте и в несколько секунд была поднята на борт. Кольбе и Мануэль, немного запыхавшиеся, едва ступив на палубу, повернулись, чтобы посмотреть, как себя ведет их жертва. Но ничего не увидели: огромная черная туча закрыла луну.

Все подняли глаза. На западе небо заволакивалось.

— Мне кажется, пора возвращаться, — буркнул Мейер, — начинается циклон.

Оба пуэрториканца согласно закивали. Как настоящие дети островов они прекрасно понимали весть, принесенную бризом. На гребнях волн появились пенные «барашки».

«Мария-Кристина» возвращалась в Сан-Хуан, используя всю мощь своего двигателя. Небо мало-помалу становилось чернильно-черным. Море пока было спокойно, его украшали только пенные «барашки».

Но через час совершенно неожиданно поднялся ветер. Сан-Хуан был всего в каком-то десятке миль, когда океан проснулся. Сигнал к началу шторма дала ослепительная молния, которая пролетела изломанной стрелой на небосводе. Ужасный удар грома сотряс все и умножился еще последующими глухими раскатами; от горизонта летел торнадо…

Мейеру и его банде было очень не по себе; несмотря на крепость, корабль не был создан для путешествий по бурному морю. Нужно было во что бы то ни стало войти в порт как можно скорее.

Раскачиваемая все более сильными волнами, «Мария-Кристина» упрямо боролась с ними. Совсем близко был берег, который освещали частые молнии и который неожиданно возникал из темноты совершенно белыми картинками, а ветер все крепчал.

В тот момент, когда корабль огибал мыс, сильная волна ударила его в борт и он закачался с боку на бок.

Кольбе и Моник потеряли равновесие. Их резко отбросило к одной из перегородок салона. Смуглые лица Рикардо и Мануэля посерели: хотя эти безжалостные убийцы могли хладнокровно перерезать горло любому человеку, они дрожали перед силами природы, испытывая болезненный страх. Сжавшись на диване и вцепившись в него пальцами, они сидели неподвижно, уставившись в одну точку; каждый новый удар грома прогонял по их венам ледяную волну и заставлял вздрагивать.

Только Мейер сохранил невозмутимость. Твердо держась рукой за поручень, он следил в иллюминатор за подходом к порту.

И вдруг, хотя буря все продолжала усиливаться, яхта поплыла по менее бурной воде. Она проплыла мимо дамб, которые защищали рейд, и вошла в Сан-Хуан, вовремя ускользнув от огромных волн, накатывающихся на берег.

Из-за страшного ветра было очень трудно ошвартоваться, но скоро корабль был прочно закреплен у причала.

— Уходим, — сказал Мейер. — Циклон еще не достиг апогея. Рикадо, где вы оставили «додж»?

Пуэрториканец вытер платком рот и ответил:

— На Калле де Галисия. Мейер недовольно поморщился:

— Мы промокнем, прежде чем дойдем туда… Ладно, ничего не поделаешь!

Теперь на порт обрушился проливной дождь: настоящий потоп, какие бывают только в тропиках.

— Возьмите дождевики, — сказал Мейер, — они в шкафу.

Вся команда надела негнущиеся блестящие плащи, которые только одни могут защитить от потоков воды, льющейся с неба. Когда все были готовы, Рикардо и Кольбе вышли первыми, чтобы помочь Моник пройти по трапу.

Ветер прижимал дождевики к телу, струи воды хлестали по лицам.

Не обращая внимания на широкие лужи, группа побежала по набережной к ангарам, гофрированные крыши которых могли дать хоть какое-то укрытие. Молнии вспыхивали, внезапно освещая окрестности.

В тот момент, когда Мейер, Кольбе и Мануэль повернули за угол Калле де Галисия и поспешили к машине, небо вспыхнуло на полсекунды. Моник, державшая Рикардо под руку, увидела метрах в пятидесяти фигуру человека в макинтоше, который, укрывшись за углом, казалось, наблюдал за великолепным зрелищем грозы.

Ее рука сжала руку пуэрториканца, и она закричала, но крик заглушил удар грома. Рикардо, не слушая, продолжал бежать к машине, где уже сидели остальные. Он помог Моник, забрался внутрь следом за ней и захлопнул дверцу.

Машина тронулась. Задыхающиеся, мокрые, все замолчали.

Вдруг Рикардо заметил, что Моник дрожит.