— А лакей?
— Что лакей?
— На нем полосатый жилет, верно?
— Да!
Мегрэ хотелось хлопать в ладоши от удовольствия: солидный дом, торжественный, с богатыми бархатными шторами, с каменным балконом, со старинной мебелью! Лакей в полосатом жилете! И прокурор — седые волосы бобриком, в визитке, серых брюках, в лакированных туфлях.
— А ведь он и правда носит лакированные туфли!
— Туфли на кнопках. Я заметила это вчера. У человека с поезда тоже были лакированные ботинки. На кнопках? Или на шнурках?
— А дом доктора?
— Он почти на краю города! Вилла, какие бывают на берегу моря…
— Английский коттедж?
— Да-да! С плоской крышей, с газонами, с клумбами, красивый гараж, белый гравий на дорожках, зеленые ставни, кованый железный фонарь. Ставни были открыты… Я заметила его жену, она вязала в гостиной.
— А ее сестра?
— Она возвращалась в машине вместе с доктором. Она очень молодая, очень красивая, очень хорошо одета… Не скажешь, что она живет в маленьком городке, платья ей, наверное, присылают из Парижа…
Какое отношение все это могло иметь к маньяку, который нападал на женщин на дороге, душил их и затем протыкал сердце иглой?
Мегрэ не пытался пока его найти. Довольно того, что он расставлял людей по своим местам.
— Ты никого не встретила?
— Никого из знакомых. Жители, должно быть, совсем не выходят на улицу по вечерам.
— Здесь есть кинотеатр?
— Я заметила один, на какой-то улочке… Там показывают фильм, который я видела в Париже три года назад…
Ледюк приехал к десяти часам утра, поставил свой старенький «форд» перед гостиницей и немного погодя постучал в дверь к Мегрэ. Тот был занят дегустацией бульона, который жена сама приготовила ему на кухне.
— Все в порядке?
— Садись!.. Нет! Не у окна… Ты мне загораживаешь площадь…
С тех пор, как Ледюк ушел из полиции, он пополнел. И стал каким-то более мягким, более пугливым, чем прежде.
— Чем тебя угощала на завтрак твоя кухарка?
— Телячьи котлеты в сметане… Я сейчас вынужден есть понемногу. Слушай, ты не ездил в Париж в последнее время?
Мадам Мегрэ резко обернулась, удивленная этим неожиданным вопросом. А Ледюк смутился, с упреком посмотрел на своего коллегу.
— Что ты имеешь в виду?.. Ты ведь знаешь, что…
Разумеется! Мегрэ знал, что… Однако он наблюдал за Ледюком, у которого были небольшие рыжие усики… Он смотрел на него, на его ноги, обутые в огромные охотничьи башмаки…
— Между нами говоря, как ты здесь обходишься без женщин?
— Да что ты! — вмешалась мадам Мегрэ.
— Ну уж нет! Это очень важный вопрос. В деревне ведь нет всех этих городских удобств… А твоя кухарка? Сколько ей лет?
— Шестьдесят пять! Сам понимаешь…
— А еще кто-нибудь?
Смущала больше всего, наверное, серьезность, с которой Мегрэ задавал эти вопросы, которые обычно задают несерьезным или ироническим тоном.
— Нет никакой пастушки поблизости?
— У кухарки есть племянница, которая иногда приходит ей помогать.
— Лет шестнадцать? Восемнадцать?
— Девятнадцать… Но…
— И ты… у вас… в общем…
Ледюк уже не знал, куда деваться, а мадам Мегрэ, смущенная еще больше, ринулась куда-то в глубь комнаты.
— Ты… бесцеремонен!..
— Другими словами — да?.. Ну что ж, старина! И Мегрэ, казалось, забыл об этом, а через какое-то время проворчал:
— Дюурсо не женат… А как же?..
— Сразу видно, что ты приехал из Парижа. Ты говоришь об этих вещах, как о самом обычном. Думаешь, прокурор каждому рассказывает о своих любовных похождениях?
— Но поскольку все здесь знают все, я уверен, ты в курсе.
— Я знаю лишь то, что люди говорят.
— Вот видишь!
— Мосье Дюурсо ездит раз или два в неделю в Бордо… И там…
Мегрэ продолжал внимательно наблюдать за своим собеседником, и с его губ не сходила странная усмешка. Он знал Ледюка другим, без этих осторожных жестов, без испуганных взглядов.
— Знаешь, что тебе надо сделать, поскольку ты свободно можешь ездить и ходить куда угодно? Начни маленькое расследование: кого не было в городе в прошлую среду! Погоди! Меня прежде всего интересуют доктор Риво, прокурор, полицейский комиссар, ты, ну и так далее.
Ледюк встал. С обиженным видом он смотрел на свою соломенную шляпу, как человек, который сейчас ее наденет резким жестом и выйдет.
— Ну нет! Хватит шуток!.. Не знаю, что с тобой случилось… С тех пор, как тебя ранили, ты… Ну, ты совсем ненормальный!.. Как это я, в таком городе, как этот, где все сразу становится известно, буду вести расследование, выяснять насчет прокурора республики?.. И о комиссаре!.. У меня ведь даже нет официальных полномочий!.. Не говорю уже о твоих намеках…
— Садись, Ледюк!
— У меня нет больше времени.
— Садись, говорю! Сейчас я тебе все объясню! Здесь в Бержераке есть какой-то человек, который ничем не отличается от других, ведет себя, как нормальный, и у него, разумеется, есть какое-то занятие. И вот этот человек вдруг, в приступе сумасшествия…
— И ты меня тоже относишь к числу возможных убийц?! Думаешь, я не понял твоих вопросов? Хотел знать, есть ли у меня любовницы!.. Потому что ты считаешь, что если у мужчины их нет, он больше, чем другие, подвержен…
Ледюк разозлился не на шутку. Покраснел. Глаза сверкали.
— Этим делом занимаются прокуратура и местная полиция! Меня же оно не касается! Ну, а если ты суешь свой нос…
— …Не в свои дела! Ну что же, тем хуже!
А теперь представь себе, что через день-два, через три дня или через неделю найдут твою девятнадцатилетнюю подружку с иглой в сердце…
Ледюк схватил шляпу и с такой силой надел ее на голову, что солома треснула. Затем он вышел, хлопнув дверью. Все это произошло очень быстро.
Мадам Мегрэ, только и ждавшая этого сигнала, вошла Она была возбуждена и встревожена.
— Что тебе сделал Ледюк? Я редко видела, чтобы ты так грубо вел себя с кем-нибудь… можно подумать, что ты его подозреваешь в…
— Знаешь, что тебе надо сделать? Скоро или же завтра он вернется, и, я уверен, будет извиняться за то, что ушел так невежливо. Так вот, я тебя попрошу сходить к нему на обед в Рибодьер…
— Я? Но…
— А теперь, будь так добра, набей мне трубку и немножко приподними подушки.
Через полчаса, когда вошел доктор, Мегрэ счастливо улыбался. Он добродушно спросил Риво:
— Что же он вам сказал?
— Кто?
— Мой коллега Ледюк. Он взволнован! Должно быть, просил вас всерьез проверить мою психику. Нет, доктор, я не спятил… Но…
Он замолчал, так как в рот вставили градусник. Пока он его держал, доктор снял повязку с раны, та зарубцовывалась плохо.
— Вы слишком много двигаетесь!.. Тридцать восемь лет…
Могу и не спрашивать, сколько вы курите: тут туман стоит от дыма.
— Доктор, вы должны ему запретить курить трубку, — вмешалась мадам Мегрэ. Но муж прервал ее.
— Вы можете сказать, через какие промежутки времени совершались преступления нашего сумасшедшего?
— Подождите… Первое было месяц назад… Второе — неделю спустя… Затем — неудавшаяся попытка в следующую пятницу и…
— Знаете, что я думаю, доктор? Очень вероятно, что мы накануне нового покушения. Я бы сказал больше: если оно не произойдет, это значит, без сомнения, что убийца чувствует, что за ним следят. А если оно произойдет…
— Тогда?
— Тогда можно будет действовать методом исключения. Представьте себе, что в момент преступления вы находитесь в этой комнате. Вы сразу же вне подозрения! Представьте, что прокурор — в Бордо, полицейский комиссар — в Париже или еще где-нибудь, мой друг Ледюк — черт знает где…
Врач внимательно посмотрел на больного.
— Короче говоря, вы сокращаете число возможностей…
— Нет! Вероятностей…
— Это все равно! Я говорю, что вы их сводите до той группы людей, которых вы увидели, проснувшись после операции…
— Не совсем так, поскольку я забыл о судебном секретаре! Рассматриваю ту группу людей, которые приходили ко мне вчера днем и могли нечаянно обронить железнодорожный билет. Кстати, где вы были в прошлую среду?