На следующее утро плохого настроения Мегрэ как не бывало, и он вновь прошел путь от дома до набережной Орфевр пешком. Вдоль почти пустынных улиц медленно ползли уборочные машины, оставляя за собой широкие полосы влажного асфальта, от Сены поднималось жаркое марево.

Комиссар поднимался по лестнице уголовной полиции, когда заметил ожидающего кого-то фотографа, увешанного аппаратами. Он его хорошо знал. Встречал на каждом деле. Фотограф работал на одно агентство печати и часами ждал какого-нибудь преступления. Он был рыжим, выглядел большим мальчишкой и, если его выставляли в одну дверь, тут же влезал в другую, а то и в окно.

Коллеги прозвали его Малыш, на самом деле его звали Марсель Кон.

Он на всякий случай сфотографировал Мегрэ на лестнице. Возможно, этот снимок комиссара стал сотым, сделанным им.

— Вы вызвали свидетелей?

— Нет.

— А в коридоре вас кто-то ждет.

— Для меня это новость.

На скамейке действительно сидел человек. Очень пожилой, но державшийся удивительно прямо. При виде Мегрэ он быстро вскочил:

— Могу я вам сказать несколько слов, господин комиссар?..

— Вы по поводу дела у рынка?

— Да… Убийство в тупике Вьо-Фур…

— Я вас приму через несколько секунд.

Сначала комиссар по старой привычке заглянул в комнату инспекторов. Все они сидели без пиджаков, окно было распахнуто. Торранс читал газету с крупным заголовком:

«КОМИССАР МЕГРЭ ВЫШЕЛ НА СЛЕД».

На самом деле никакого следа у него не было.

— Есть новости, ребята?

— Анонимки, как обычно. Два письма от психов, тоже как обычно…

Из своего кабинета Мегрэ позвонил в парикмахерскую школу.

— Месье Жозеф?.. Я хотел бы попросить вас об одной услуге. Вы могли бы прислать одного из ваших парней в Институт судебной медицины сбрить Аристократу усы и бородку? Само собой, эта работа будет оплачена.

— Лучше я приду сам, дело-то деликатное…

Затем комиссар позвонил в отдел экспертизы, ответил Мере.

— Местраль там?

— Только что пришел.

— Вы можете его послать в Институт судебной медицины? Там он встретится с парикмахером, сбривающим усы и бороду нашему неизвестному. Как только тот закончит, пусть Местраль сделает несколько хороших снимков с разных ракурсов. Это срочно…

Едва он положил трубку на рычаг, как телефон зазвонил.

— Алло!.. Комиссар Мегрэ?

Голос показался ему знакомым.

— Я вам звонила относительно убийства в районе рынка…

Молодой голос. Это не та, что звонила второй.

— Полагаю, вы хотите задать мне тот же самый вопрос?

— Да.

— И не только вы, что интересно.

— А!

— Звонила еще одна женщина и спросила о том же самом…

— И что вы ей ответили?

— Я вам скажу, если вы согласитесь со мной встретиться или назовете свое имя и адрес.

— Мне бы этого не хотелось…

— Как вам угодно…

На этот раз трубку положил Мегрэ, ворча:

— Маленькая стерва!

Итак, Аристократа знали минимум трое: две женщины, звонившие по поводу шрама, и, разумеется, убийца.

Мегрэ открыл дверь. Посетитель, маленький и худощавый, одним рывком встал на ноги и направился к нему.

— Я немного побаивался, что вы меня не примете.

Что-то в его манере ходить, держаться, разговаривать поразило комиссара, но он не знал, что именно.

— Меня зовут Эмиль Югон, живу на улице Лепик, в той же самой квартире, что мои родители занимали, когда я родился…

— Садитесь.

— Мне, представьте себе, уже восемьдесят пять лет…

Казалось, он очень горд, что дожил до столь почтенного возраста и остался таким бодрым.

— Я пришел с Монмартра пешком. Я вообще каждый день хожу пешком минимум два часа…

Мегрэ понял, что задавать ему вопросы бессмысленно.

— В квартале меня называют Полковник. Отметьте, что я никогда не был полковником, дослужился только до капитана… Когда началась война четырнадцатого года, я учился в унтер-офицерском училище… Я прошел Верден и Шмен-де-Дам… Под Верденом меня даже не поцарапало… А вот при Шмен-де-Дам получил осколок снаряда в ногу, так вот — до сих пор хромаю. А во Вторую мировую я был уже старым, меня не призвали…

Чувствовалось, что он очень горд собой, и комиссар вооружился терпением, надеясь, что Полковник не станет рассказывать ему всю свою жизнь в подробностях.

Вместо этого посетитель резко спросил:

— Вы установили его личность?

— Пока нет…

— Если, конечно, я не ошибаюсь, а это меня бы удивило, его зовут Марсель Вивьен…

— Вы лично с ним знакомы?

— Его мастерская находилась во дворе, как раз под моими окнами. Выходя из дому, я всегда с ним здоровался…

— Когда это было?

— Почти сразу после Второй мировой, в сорок пятом…

— Сколько лет ему тогда было?

— Около тридцати пяти… Это был высокий крепкий малый с умным открытым лицом…

— Кем он был по профессии?

— Краснодеревщик… Кроме того, он окончил курсы декораторов… Его специализацией была реставрация старой мебели… Я видел у него восхитительные экземпляры, все в инкрустациях…

— Он жил в одном доме с вами?

— Нет. Там у него была только мастерская. Он приходил по утрам и вечером уходил.

— Он действительно похож на человека с фотографии, которую вы видели в газетах?

— Готов поклясться, что это он, только он не носил ни усов, ни бороды…

— Вы не знаете, он был женат?

— Конечно… Жена одного с ним возраста, иногда она заходила за ним в конце рабочего дня… И дочка лет семи-восьми, часто забегала к нему после школы…

— Когда вы потеряли его из виду?

— В конце сорок пятого или в начале сорок шестого… В одно прекрасное утро он не пришел в свою мастерскую, на следующий день тоже, как и во все последующие. Поначалу я решил, что он заболел. Потом пришла его жена. У нее был ключ. Она вошла в мастерскую и пробыла там довольно долго, как будто проводила инвентаризацию…

— После этого вы ее видели?

— Она по-прежнему живет в том же самом квартале и довольно часто ходит за покупками на улицу Лепик.

Еще несколько лет я встречал на улицах и его дочь. Она выросла; думаю, вышла замуж…

— Что стало с мебелью, находившейся в мастерской?

— За ней приходила хозяйка мебельного магазина.

А мастерскую занял слесарь.

Мегрэ показал старику различные снимки человека, убитого в тупике Вьо-Фур. Полковник все внимательно рассмотрел.

— Мое мнение остается прежним. Я практически уверен, что это он. Я уже давно на пенсии. Летом сажусь на скамейку в сквере или на террасе кафе и смотрю на проходящих мимо людей. Пытаюсь угадать, кто они по профессии, как живут. Это развивает наблюдательность…

— Вы не знаете, этот человек попадал в аварии, с ним происходили несчастные случаи?

— У него не было машины.

— Несчастные случаи бывают разными… Он ни разу не поранил голову?

Полковник хлопнул себя по лбу:

— Ну конечно! Это произошло посреди лета… Было очень жарко, как сейчас… Он работал во дворе, чинил стул, у которого была отломана ножка. Я смотрел на него из окна и видел, как ему на голову упал горшок с геранью. Это мадемуазель Бланш, жиличка с четвертого этажа, столкнула его с подоконника, когда поливала цветы…

Он не захотел идти ни в больницу, ни к врачу… Продезинфицировал рану и сходил в аптеку напротив, чтобы ему сделали перевязку…

— Шрам был заметен?

— У него были очень густые и длинные волосы, которые его скрывали…

— Больше вы ничего не припоминаете? Позже вы никогда не видели этого человека в вашем квартале?

— Никогда.

— Но там по-прежнему жили его жена и дочь? Значит, он уехал без них…

— Получается, что так.

— Вы не знаете, он пил?

— Что вы, нет! Каждое утро, около десяти, он запирал мастерскую и ходил выпить кофе в маленьком бистро по соседству…

— В вашем доме есть еще жильцы, жившие там в сорок пятом?

— Погодите, дайте подумать… Консьержка… Да, все та же… Ее муж, он был ажаном, умер… Она сильно постарела… Мадемуазель Бланш, о которой я вам говорил, живет там же, но она больше не встает с инвалидного кресла и, похоже, выжила из ума. На других этажах…