Потом мы лежали, обнявшись, должно быть, еще около часа, следя, как небо становится пурпурным и звездным, полумесяц скользнул вверх, чтобы повесить над восточными холмами символ ин-янь. Мы никогда не делали этого прежде, никогда не занимались ласками пост-коитус — всегда было: Окей, теперь перейдем к бизнесу — и хотя я часто отчаливал на дистанцию сэмми, настороженный звуками ночи или движением рептилии, у меня и мысли не было покидать ее. Она задремала, а я продолжал удерживать ее, верный, как пес на наркотиках. В конце концов, убежденный, что мы в безопасности, я тоже задремал. На меня наползали сны, вспышки пограничной жизни, красные ночи, в которых я шагал рука в руке с Лупе, с ней было легко… сны без швов перетекали друг в друга, в более запутанный сон того же характера. Мы были на Калье 44, возле Ла Перфидиоса, адского танцзала с черным светом, где я ошивался, когда мне было четырнадцать, высматривая туристов, чтобы ограбить их. Все смотрели на нас. Шлюхи, мошенники, уличный продавцы. Они улыбались и восклицали, словно почему-то гордясь нами, а красный огонь Эль Райо над головой больше не казался барьером, а горячим фундаментальным небом, под которым я достиг своей зрелости.

Я заснул в пустыне, но проснулся в саду, таком великолепном и обширном, что подумал, что, должно быть, еще сплю. Лупе и я лежали среди высокой травы под деревом сейбой, ее ветви заплели эпифитные лианы, и эти лианы усеивали цветущие орхидеи. Широкая тропинка, выложенная камнем, проходила слева от нас, и я слышал, как где-то близко журчит вода. Среди рядов фруктовых деревьев и цветущего кустарника я увидел расчищенное место с деревянной скамейкой. Воздух был прохладен и пах чем-то сладким, а деревню скрыла растительность… или же волшебство унесло ее прочь. Когда я понял, что сад реален — реален достаточно, чтобы, по крайней мере, победить мое недоверие я нашарил в штанах шприц и вонзил себе в бедро. Как только стихло первой возбуждение, я поднялся на ноги и шагнул на дорожку. Она вела между рядами сейб к ацтекской пирамиде с осыпающимся фасадом. Маленькой. Я прикинул, что до крыши не более пятидесяти футов. Вход охраняли две статуи пернатых змеев, их лица сильно выветрились.

Я растряс Лупе и помог ей встать. Как только она стряхнула паутину сна, то совершенно потерялась, испугавшись места, а как только страх прошел, она стала беспокоиться о Чилдерсе, желая знать, где он, и что нам надо делать.

«Он рядом», сказал я. «Много шансов, что он где-то здесь рядом. Но нам не надо об этом беспокоиться. Нам надо сообразить, что, к черту, делать.»

Сомневаюсь, что после этого она почувствовала себя лучше, но когда мы приблизились к пирамиде, она начала инструктировать Фрэнки, что снимать. Мне осторожно продвигались, бросая взгляды по обеим сторонам, не видя ни одной живой души и вообще ничего живого. Ни птиц, ни насекомых, ни ящериц. Место было истинным натюрмортом. В нем ощущалась приятная пустота фойе, некоего окружения, созданного, чтобы принять жизнь, но не жить в нем. Я не эксперт, но пирамида в своей разрухе казалась подлинной. Камни потеряли цвет и стали серыми, края отдельных блоков сносились и закруглились, я между пернатыми змеями лежали куски разбитого камня, что, должно быть, свалились с их сложенных крыльев. Единственным штрихом не подлинности было слово, вырезанное на притолоке над дверью: AZTECHS. За дверью внутрь вел затененный коридор. Лупе считала, что нам надо исследовать другие стороны пирамиды, но я сказал, что если мы не войдем внутрь, то с таким же успехом можем удалиться.

Спор за нас рассудил Чилдерс.

Он вышел из-за пирамиды, неся винтовку и рюкзак в одной руке. Солнце блестело на его щетинистой голове, и, несмотря на свое спокойствие, он сильно потел. «Не могу найти вход», сказал он с неким раздражением. «Вам больше повезло?»

Так как мы стояли на вершине лестницы в тени дверного проема, я нашел этот вопрос несколько странным, но Лупе, очевидно, нет.

«Позади нет дверей?», спросила она. «Мы как раз хотим пойти посмотреть.»

Он уставился на нас, хохотнул, положил свой рюкзак и прислонил к нему винтовку. Потом пошел по ступеням к нам. «Смеетесь надо мной? Он здесь, не так ли?»

«Прямо за нами», сказал я. «Не видишь?»

Он остановился на верхней ступени и посмотрел прямо на меня. «Нет, не вижу.»

«Ты мог бы войти, парень. Дверь широко открыта.»

Он изучал меня, те три волнистые линии на лбу углубились.

«Что внутри?», спросил он.

Я сунул руку в карман, нащупал шприц и воткнул его прямо через материю. Монтесума, подумал я, что-то встроил в конструкцию двери, что ослепляет микроприятелей Чилдерса точно так же, как сам Монтесума слеп к Чилдерсу. Это было преимущество, на которое я надеялся. Стоило задуматься, что если Чилдерс не видит дверь в коридор, то он не увидит и никого, стоящего внутри.

«Сколько еще иголок осталось, Эдди?», спросил Чилдерс. «Впрочем, не имеет значения. Вколи хоть всю пачку, я все равно возьму тебя за задницу.»

Должно быть, я попал в крупный сосуд, потому что сильно застучало сердце и я весь зашатался. «Там прохладно», сказал я Чилдерсу, «и нет ничего. Просто пустой коридор.»

Он снова изучал меня, решая, что делать. «Ты пойдешь первым.»

«Мне-то зачем?», спросил я. «Давай, мужик. Делай свой маленький фокус.»

«Олл райт.» Он начал расстегивать камуфляжную куртку. «Уладим это по-твоему.»

Я надеялся, что моя похвальба может его замедлить. «Знаешь, что я понял?», сказал я. «Ты такой же, как Зи. Ты выполняешь приказ Хозяина. Только ты похож на злого близнеца Зи.»

«Злого? Да ради бога! Мой наниматель — друг всего человечества. Ему иногда нравится совать палец и пошевеливать муравейник. Но он любит маленьких сверчков.» Он подмигнул. «Ты мне веришь, Эдди?»

Грудь у него была безволосой, массивной, испещренной, наверное, по меньшей мере сотней татуированных одинаковых символических красных муравьев с глупо выпученными глазами и преувеличенными ушками. Он взглянул на них вниз, очевидно восхищаясь изобилием. Я выбрал этот момент, чтобы достать платочек Лупе из кармана рубашки. Я спрятал руки за спину, развязывая узел на платочке.

«Есть еще место для парочки», сказал Чилдерс, похлопывая по груди. «Потом начну клепать на спине.»

Я высыпал песок в правую ладонь и крепко сжал ее в кулак.

Чилдерс в мою честь принял несколько поз бодибильдеров. Внушительно, но на меня не повлияло. Хотя я и боюсь боли, страха смерти у меня нет. В конечном счете я здесь именно для этого. Все стало очень просто. У меня есть план, а сэмми с планом… Я чувствовал, что я свой собственный бог.

Когда Чилдерс ринулся на меня, я толкнул Лупе в дверь, и бросился за нею. Чилдерс, поставленный в тупик, прервал свою атаку примерно в шести футах от двери. Я хотел, чтобы он подошел ближе, чтобы я мог нанести ему чистый удар. Я был уверен во всем. Я лягну его по яйцам и поражу пылью. Потом стану лягать дальше.

«Эдди!», заорал он и подобрался чуть ближе.

Я прошептал Лупе: «Оставайся здесь… что бы ни случилось.»

«Что ты хочешь сделать?»

«Просто стой здесь!»

Чилдерс сдвинулся вперед на пару детских шажков, держа руки перед собой, слегка согнув пальцы. Он пощупал воздух и, казалось, что он считает, что столкнулся с некой неподатливой поверхностью. Его лицо исказилось яростью и он закричал: «Эдди! Где ты, черт побери!»

Я лягнул.

Позднее до меня дошло, что Чилдерс предвидел моя тактику и стоял достаточно далеко от границы своей видимости, и, наверное, увидел, как моя нога появляется из того, что казалось стеной серого камня; но в то мгновение я не смог понять, что же именно пошло не так. Он схватил меня за ногу, стащил по ступенькам и лягнул в живот, когда я попытался встать. Он шарахнул локтем мне по голове и вторично лягнул меня в бок. Потом наклонился, схватил за рубашку и сказал: «Хочу сломать тебе хребет. Потом будешь здесь лежать и смотреть, как я рву на куски твою стерву.»