Джебран Халиль Джебран

Из книги "Безумец. Его притчи и стихи"

Ты спрашиваешь, как я стал безумцем. Случилось это так.

В незапамятные времена, когда многие боги еще не родились, я очнулся от глубокого сна и увидел, что мои маски похищены -- все семь масок, которые я сам вылепил и носил в семи жизнях,-- и я, без маски, пустился бежать по людным улицам с воплем: "Воры, гнусные воры!"

Мужчины и женщины насмехались надо мной, а иные, в испуге, прятались в домах.

Когда я вбежал на рыночную площадь, один юноша, стоявший на кровле дома, воскликнул: "Глядите, глядите, безумец!" Я поднял на него взор, и солнце впервые поцеловало мое голое лицо. Впервые солнце поцеловало мое голое лицо, моя душа вспыхнула любовью к солнцу, и маски сделались лишними. И в исступлении я вскричал: "Блаженны, блаженны воры, похитившие мои маски!"

Так я стал безумцем.

В этом безумии я открыл для себя свободу и безопасность; свободу одиночества и безопасность от того, чтобы быть понятым, ибо те, кто понимает нас, порабощают в нас нечто.

Но не пристало мне слишком кичиться своей безопасностью. Даже Вору в тюрьме и тому не грозит опасность от другого вора.

БОГ

В стародавние времена, когда речь впервые затрепетала на моих устах, я взошел на святую гору и воззвал к богу: "Господи, я твой раб. Твоя сокровенная воля --закон для меня, и тебе я буду повиноваться до скончания века".

Но не дал ответа бог -- унесся, подобный ярой буре.

Через тысячу лет, взошедши на святую гору, я вновь воззвал к богу: "Творец, я твое творение. Из глины ты вылепил меня, и тебе я обязан всем, что я есть".

Не дал бог ответа -- унесся, подобный тысяче быстрых крылий.

Через тысячу лет я поднялся на святую гору и вновь воззвал к богу: "Отче, я твой сын. По милосердию и любви своей ты родил меня, и в любви и поклонении я наследую твое царство".

Не дал бог ответа -- исчез, подобный туману, павшему на дальние холмы.

Еще через тысячу лет я поднялся на святую гору и вновь воззвал к богу: "Мой боже, моя цель и мое свершение; я -- твое вчера, а ты -- мое завтра. Я -- твой корень в земле, а ты -- мой цветок в небесах, и вместе взрастаем мы перед лицом солнца".

Тогда бог приклонился ко мне и прошептал на ухо сладостные слова, и точно море, вбирающее в себя бегущий к нему ручей, он обнял меня.

И когда я спустился в долы и на равнины, бог тоже был там.

МОЙ ДРУГ

Мой друг, я не таков, каким кажусь тебе. Кажимость -- всего лишь одежда, которую я ношу,-- со тщанием сотканная одежда, которая оберегает меня от твоих расспросов, и тебя -- от моего безразличия.

Мое "я", друг мой, обитает в доме молчания, и там оно пребудет вовек, непознанное и недосягаемое.

Я не хочу, чтобы ты верил моим словам и полагался на то, что я делаю, ибо мои слова не более, как твои собственные мысли, обретшие звучание, а дела мои -- твои воплощенные надежды.

Когда ты говоришь: "Ветер веет на восток", я соглашаюсь: "Да, он веет на восток"; ибо не хочу, чтобы ты знал, что разум мой обитает не на ветру, но на море.

Ты не можешь понять мои мысли, рассекающие морскую гладь, но я и не хочу, чтобы ты их понимал. Я буду в море один.

Когда для тебя день, мой друг, для меня -- ночь; но и тогда я говорю о полудне, что пляшет на холмах, и о лиловой тени, скользящей по долине, ибо тебе недоступны песни моей тьмы и не дано увидеть, как мои крылья бьются о звезды -- и я рад, что ты этого не слышишь и не видишь. Я буду с ночью наедине.

Когда ты всходишь в свой Рай, а я спускаюсь в свой Ад -- даже тогда ты зовешь меня с другого края непреодолимой бездны: "Мой спутник, мой товарищ!", и в ответ я зову тебя: "Мой товарищ, мой спутник!", ибо не хочу, чтобы ты увидел мой Ад -- пламя опалит твой взор, ты задохнешься дымом. К тому же я слишком люблю свой Ад, чтобы допустить тебя туда. Я буду в Аду один.

Ты любишь Справедливость, Истину и Красоту, и я, тебе же на пользу, говорю, что любить их -- достойно и прекрасно. Но в душе смеюсь над твоей любовью. И все же не хочу, чтобы ты слышал мой смех. Я буду смеяться один.

Мой друг, ты -- добр, осмотрителен и мудр, ты само совершенство, и я тоже говорю с тобою мудро и осмотрительно. И все же я безумец. Но я таю безумие под маской. И буду безумствовать один.

Мой друг, ты вовсе мне не друг, но как мне втолковать тебе это? Мой путь отличен от твоего, хотя мы идем вместе, рука об руку.

ПУГАЛО

Однажды я спросил у пугала:

-- Неужто тебе не надоело стоять посреди этого заброшенного поля?

И услышал в ответ:

-- Пугать ворон -- радость такая большая и глубокая, что мне это никогда не надоест.

-- Верные слова! -- согласился я, немного поразмыслив.-- Мне и самому эта радость знакома.

-- Только тому она знакома, кто набит соломой,-- промолвило пугало.

Я ушел тогда, не зная, что и думать -- польстить мне оно хотело или унизить?

Минул год, пугало за это время сделалось философом.

И когда я вновь проходил мимо него, я увидел, как две вороны вьют гнездо у него под шляпой.

МУДРЫЙ ПЕС

Раз мимо котов, собравшихся вместе, шел один мудрый пес.

Подойдя к ним ближе и заметив, что они чем-то заняты и не обращают на него ровно никакого внимания, он остановился.

Тут, из самой их середины, выступил большой важный кот, обвел всех взглядом и вымолвил:

-- Молитесь, братья! И когда, отринув всякие сомнения, вы станете возносить молитвы одну за другой -- истинно говорю вам, мыши тогда посыплются на вас дождем!

Заслышав такие речи, пес рассмеялся про себя и пошел прочь, бормоча:

-- До чего же слепые и глупые эти коты! Ведь сказано в Писании, и я, как и мои предки, доподлинно знаю, что в награду за молитвы, благочестие и веру с неба сыплются дождем не мыши вовсе, а кости!

О ДАЯНИИ И ПРИЯТИИ

Жил некогда на свете человек, у которого было несметное число штопальных игл. Однажды к нему пришла мать Иисуса и попросила:

-- Друг, сын у меня собрался в храм, но у него прохудилась одежда, и мне нужно ее починить. Не дашь ли ты мне иглу?

Тот отказал ей, зато прочел наставление о Даянии и Приятии, густо пересыпанное учеными словами, дабы она передала его своему сыну прежде чем он отправится в храм.