- Форпост заглох в период упадка Боспорского царства, но был восстановлен крымскими готами. С этой крепостью связана малоизвестная крымская легенда, берущая начало еще в средние века. В ней говорится о том, как прекрасная дочь местного царька долгие месяцы ждала своего суженого, отправившегося за море добывать воинскую славу. И вот его корабль появился на горизонте. Не в силах более ждать, принцесса разбежалась и кинулась с головокружительного обрыва в море, но не разбилась, а превратилась в белую чайку.

На этом легенда закончилась, и было непонятно, что же случилось дальше.

- Наверное, этот самый жених, - сказала Вероника, садясь, - погиб. Она потому и прыгнула.

- Аналогия со смертью царя Эгея, именем которого названо Эгейское море, - сообщил охотник Грант. Все обернулись к нему, ожидая разъяснений. По молчанию Грант догадался, чего от него ожидают, и продолжал: - Его сынТесей плавал на Крит и убил там Минотавра. Помните про нить Ариадны?

Все согласно закивали, даже зеленая Кломдидиди, которая наверняка не знала о нити Ариадны.

- У них была договоренность, - сказал охотник, - если операция удалась, то корабль Тесея поднимет белый парус, а если Минотавр забодает Тесея, то парус должен быть черным. На радостях молодежь, которая плыла с Тесеем, перепутала паруса, а может, и вовсе забыла о договоре - папа увидел с высокого берега черный парус и кинулся с обрыва.

- Ты думаешь, что у того жениха тоже был черный парус? - спросила Вероника.

Охотник не ответил. Но Вероника завершила свою мысль так:

- Не исключено, что в словах Гранта есть доля здравого смысла. Иначе зачем здоровой молодой девушке бросаться со скалы?

Вероника была отстающей студенткой и не ладила с литературой, но любила говорить изысканно и учено.

Инженер Всеволод с долей иронии поглядывал на хорошенькую синеглазую брюнетку, и та, перехватив его взгляд, зарделась. Ее тонкая белая кожа легко покрывалась румянцем - загореть же она еще не успела, да к тому же такая кожа плохо поддается загару. - Вы что-то хотели сказать? - спросила она. - Нет, - коротко ответил инженер и вновь углубился в чтение.

^^^осле обеда, который вкушали все вместе ^ ^/^ молочном кафе над пристанью, они отправились на площадку за скалой Дева, где должны были находиться остатки форпоста или крепости, откуда кидалась в воду, превращаясь в птицу, несчастная девица. Подъем был пологим, незаметным, жару разгонял легкий ветер, который скатывался с гор, донося тонкие пронзительные переклики скалолазов, которые тренировались на обрывах.

Вероника отстала и потянула за собой Кору. И хоть мужчины приостановились, ожидая их, Вероника замахала им: идите, мол, дальше, вы нам не нужны. Кора подумала, как они сильно изменились с Вероникой с той поры, как обе жили в приюте для галактических найденышей на Детском острове. Теперь Вероника стала...

Кора не успела додумать, кем стала Вероника, потому что Вероника сама заговорила именно на эту тему.

- Как ты думаешь, - спросила она подругу, упершись ей в лицо синими глазами, - тебе не трудно будет, так, между прочим, в разговоре, сказать ему, что у меня есть дворец в Люксембурге? Так, между прочим... Влюбляешься? - спросила Кора. - Хочу, чтобы он ответил мне взаимностью, прежде чем ты его соблазнишь, - ответила подруга. - Я боюсь, что он меня не принимает всерьез.

- И ты решила, что если он узнает, что ты - первая невеста Марса, он сразу в тебя влюбится?

- Любовь - это чувство, - разъяснила Вероника, - и его не купишь. Я это проходила. Но удивить мужчину богатством можно.

- Удиви композитора Мишу, он любит дворцы в Люксембурге, посоветовала Кора. - Со Всеволодом этот номер не пройдет, поверь моему жизненному опыту. - Он у нас одинаковый, - заявила Вероника. От основной дороги оторвалась тропинка, которая повела между скал, поросших дикой вишней и акацией, налево, к обрыву над морем.

- Мы правильно идем? - спросил рыжий композитор, который ненавидел пешие прогулки.

- Должно быть близко, - ответил поэт Карик, державший в руке планшет с наклеенной на него схемой из путеводителя. Конечно же, можно было искать крепость более цивилизованными методами, но если ты романтик, то не будешь вызывать летающий глаз из ялтинского информатория.

В кустах жужжали пчелы, шмель вылетел подобно пуле навстречу Веронике, она кинулась на шею инженеру Всеволоду, но промахнулась. Кора оценила элегантную ловкость, с которой ицженер произвел этот маневр и удержал девицу на вытянутой руке.

- Он очень грубый, - сказала Вероника, приблизившись снова к Коре. Погляди, какие обезьяньи губы. И ноздри как у лошади. Мне кажется, что он по ночам страшно храпит.

Тропинка вывела их на обрыв - никакого форпоста не обнаружилось. Были лишь кусты, которые расступились, обнаружив старую железную скамейку, на которой сидела старушка и вязала. Правда, вид оттуда открывался изумительный: море поднималось до уровня глаз, но начиналось в невероятной глубине под ногами. Оно меняло цвет от серо-синего до серебряного и на горизонте сливалось с таким же серебряным небом. По этой почти невидимой границе полз прогулочный пароходик.

Компания стала бурно изъявлять разочарование тем, что никакого форпоста они не обнаружили. Претензии обращены были к инженеру Всеволоду, и громче всех их высказывала разочарованная в нем Вероника. Кора вздохнула: по многолетнему опыту дружбы с Вероникой она знала, что такое шумное и резкое неприятие мужчины означает, что Вероника в него уже втюрилась.

- Вы ищете Птичью крепость? - спросила бабушка в черном платье, отрываясь от вязания. - Давайте я вам ее покажу.

Она легко поднялась с лавочки, и никто ее не останавливал, не возражал.

- Я - местный мельник, - сообщила бабушка. - Мои предки жили в Феодосии. Теперь я на пенсии и работаю наблюдателем за птицами. Отсюда удобно наблюдать за птицами.

Бабушка показала на оставленный на скамейке прибор. - Я фиксирую полеты членов птичьих семей, - сказала она. - Меня интересуют сухопутные хищники. Морскими птицами занимается мой коллега капитан Громобой. Воон там.

Она показала вниз, и все увидели маленькую шлюпку - как соринку в глазу моря. - Капитан фиксирует чаек и бакланов. - А они вас знают? спросил охотник Грант. Кора увидела, как сжался его кулак. Охотник ничего не мог с собой поделать - ему хотелось стрелять в птиц. Еще вчера композитор Миша сплетничал, что охотник Грант в порыве страсти перебил всех родственников своей Кломдидиди и, только когда она прибежала их оплакивать, догадался, что уничтожил целое разумное племя. И его любовь к зеленой девушке была вызвана раскаянием и надеждой, что она родит от него новое поколение своих единоплеменников и таким образом он хоть в малой степени загладит экологическое преступление.