- Вы глупы и наивны, девушка, - сказал полковник. - Вам кажется, что ваше тело может представлять для меня какой-то интерес. Чепуха! У меня есть любовник, я с ним счастлив, и не исключено, что я на нем женюсь, если его тетя не будет чинить мне препятствий. - Тут полковника охватил безудержный гнев, очевидно в адрес тети его любовника, потому что он выхватил из ножен саблю, но не стал рубить голову Коре, а со страшным треском сломал саблю о колено.

- Не беспокойтесь, у меня протез, -произнес он с чувством собственного достоинства и уселся на край кровати. - Давайте, Кора, давайте, у меня еще масса дел, а надо проверить швы в вашей одежде. - Какие еще швы?

- А вдруг та бабуся, которая делает вид, что наблюдает за морем из Птичьей крепости, вшила в швы письменные инструкции.

Они много знают, подумала Кора, ой как много! - При одном условии, сказала Кора, - я оставляю себе нижнее белье. Я не могу ходить в сиротском.

- Чепуха, - ответил полковник, - сколько вы проносите здесь свои трусики? Вам придется их стирать перед сном и сушить в камере. В эти периоды времени вы будете полностью беззащитны перед насильниками.

А черт с ним! Кора принялась раздеваться, уговаривая себя, что в камере никого нет. Полковник тут же занялся делом. Он хватал вещи Коры и начинал их мять, обнюхивать, царапать, гладить, потом складывал на краешке кровати и ждал следующего предмета.

Оставшись в одних трусиках, Кора вздохнула с облегчением, ибо поняла, что полковник ни разу на нее и не взглянул - все его внимание было поглощено ее одеждой. Полковник оказался человеком долга. - Все, приказал он, - сдай мне все. Кора подчинилась и тут же надела длинные розовые казенные трусы - сейчас бы сыграть в них в футбол, потом рубашку откуда они вытащили такие неудобные и так плохо отглаженные вещи?

Убедившись, что все вещи Коры у него в руках, полковник коротко произнес:

- Все. Я пошел в лабораторию. Будем исследовать! Зачем исследовать белье, он так и не сказал. Дверь за ним закрылась. Кора подошла к осколку зеркала, прибитому к стене. Зрелище оказалось неутешительным. Халат был широк, но страшно короток, из-под него торчала грубо сшитая сиреневая рубашка без воротника, вместо него была продета веревочка. Господи, в нашем приюте на Детском острове, подумала Кора, за такую одежду рассчитали бы всех кастелянш и сама директриса приюта госпожа Аалтонен перешивала бы эти гадкие тряпки.

Без стука в дверь зашел доктор Блай, похожий на морского слона. Переоделись? - спросил он. Доктор занимал все пространство двери. При тусклом полуподвальном освещении кожа его казалась серой и бугристой.

- Переоделась, - согласилась Кора. - Давайте сюда ваше белье и всю одежду - ну быстро, быстро, мне надо нести это в лабораторию на обследование.

- Простите, но все у меня взял ваш полковник, с усиками.

- Рай-Райи?

- Кажется, так его зовут. - Я так и знал!

Врач не скрывал своего разочарования. - Не врете? - спросил он с пустой надеждой. - Нет. Где здесь спрячешь? - сказала Кора. - Прятать негде, - согласился Блай. Врач ушел, а Кора направилась к двери, чтобы закрыть ее.

Но в дверях стояла медсестра в белом клеенчатом фартуке.

- Вы за моей одеждой? - спросила Кора. - Мне надо отнести ее в лабораторию.

- Послушайте, мою одежду унес полковник Рай-Райи, потом за ней прибегал доктор Блай, теперь вы. Что в моей одежде особенного? Откуда в вас такое радение?

- Глупости, -- ответила медсестра. - Каждый хочет с вас чего-то поиметь. На нашу зарплату разве разживешься импортом?

- Вы хотите сказать, что полковник взял мою одежду себе? - искренне удивилась Кора. - Еще бы.Раше белье денег стоит. Тут раздался неприятный звон -как будто заработал плохо смазанный будильник.

- На ужин, - приказала медсестра, - идите уж. Медсестра показала Коре путь в столовую на первый этаж. Сама же не скрывала разочарования.

- Могли бы и предупредить, - сказала Кора у дверей столовой.

- Откуда мне знать, что они такие шустрые? В столовой, покрашенной серой краской, тоскливой настолько, что никакая, даже самая изысканная, пища и в глотку бы не полезла, под портретом одноглазого президента уже собрались пленники с Земли. Восемь человек.

Вот они: справа сидит мрачный, глядящий в пространство Эдуард Оскарович Калнин, он даже не заметил, что Кора пришла переодетой в униформу больницы. Рядом с ним горбится, массирует свой шрам Покревский. Тот увидел Кору и кивнул ей. Дальше положил массивные кулаки на стол бывший полицмейстер Журба. Нинеля шепчет ему что-то, наушничает. Инженер знаками пытается разговорить печальную принцессу. Но принцесса не поддается его хитростям. Миша Гофман сгибает и разгибает алюминиевую вилку и поглощен этим занятием.

Кора прошла на свое место - его показала ей Нинеля, рядом с собой. Допрашивали? - спросила она. - Нет, только доктор осмотрел. Мучил, не представляешь как! - А Гарбуя видела?

- Кого?

- Значит, Гарбуя ты еще не видала. Медсестра вкатила стол на колесиках, на нем, опасно кренясь, стояли миски и тарелки. Проходя мимо стола, медсестра ловко кидала миски, они ехали по плохо протертой деревянной поверхности и замирали перед едоком. Вторая медсестра шла следом и кидала перед людьми ложки. Все это походило на цирковой номер, Коре хотелось им аплодировать, но все воспринимали операцию серьезно, были заняты Наступающей едой - только Коре не хотелось есть, она появилась здесь недавно, и ее беспокоили другие проблемы.

Гороховый суп был невкусным, недосоленным. Журба крикнул:

- Где соль, мать вашу! Сколько раз надо об одном и том же просить!

Никто ему не ответил. И никакой соли ему не принесли, но когда минут через пять или десять снова появились медсестры, то они несли вдвоем большую кастрюлю. Медсестра поставила кастрюлю на край стола, а вторая принялась зачерпывать поварешкой густую кашу и метать ее в опустевшие миски.

Когда операция кончилась, медсестра достала из-под фартука большую открытую консервную банку, наполовину наполненную желтой крупной солью.

Все принялись есть кашу, и некоторые щедро ее солили. А так как первый голод, правивший этой маленькой колонией, был утолен, то люди начали разговаривать, повеселели.