— А меня дико злит, что он по-прежнему находится на мостике этого чудовища после того, что случилось со мной.

— Вы верно сказали, — мягко заметил Десмонд. — «Левиафан» — чудовище, не до конца подчиняющееся Огилви. Ни один человек не может полностью совладать с ним.

— Но кто-то всегда должен нести ответственность, — сказал Харден. — Капитан отвечает за свой корабль. Сейчас мы сидим здесь, а «Левиафан» идет по избранному капитаном пути, и команда подчиняется его приказам. Если Огилви выставил впередсмотрящих, то отвечают они. В противном случае — он сам.

— По правде говоря, — усмехнулся Десмонд, — в данный момент Седрик Огилви, скорее всего, пьет свою пинту виски в Хэмпстеде и мечтает, чтобы жена разрешила ему курить в доме.

— Его уволили? — быстро спросил Харден.

— Нет-нет, что вы. Огилви в отпуске. Он совершил два плавания подряд, а сейчас отдыхает и проведет дома еще шесть или семь недель... Доктор Харден, прошу вас, останьтесь, выпейте еще. На улице ужасная погода!

Но Харден уже спешил к двери.

Дом Огилви был расположен в квартале больших коттеджей, построенных еще в начале века. Дверь открыла высокая седовласая женщина с продолговатым лицом. «Капитан Огилви еще не вернулся из Сити. Он должен появиться в течение часа».

Харден не воспользовался ее приглашением подождать и направился в паб, который заметил за углом.

Он назывался «Лансерз Армз». С низкого потолка свисали предметы охотничьего снаряжения — запыленные рога, ружья, кинжалы и хлысты, — рядом с которыми пластиковые краны на пивных бочках выглядели немного неуместно.

Харден заказал пинту пива, решил, что напиток слишком водянистый, и переключился на скотч. Он ничего не ел с утра, и новая порция виски, вдобавок к выпитому у Десмонда, произвела на него более сильный эффект, чем он рассчитывал. Он пил второй или третий стакан — какой точно, он не помнил, — когда в паб вошел Седрик Огилви.

Двое завсегдатаев у стойки приветствовали капитана и явно обрадовались, что он им ответил. Огилви уселся возле камина. Это был краснолицый седовласый мужчина шестидесяти лет, высокий и стройный. Харден заметил, что он слегка шаркает ногами — признак ранней стадии атеросклероза.

Бармен помешал в камине кочергой и вернулся за стойку, чтобы, выполняя приказ хозяина заведения, поставить «капитану» пинту. Огилви пригласил посетителей паба присоединиться к нему.

Харден остался один у стойки. Он пил, прислушиваясь к разговору, и думал, где именно находился Огилви в тот момент, когда «Левиафан» налетел на его яхту. На мостике? В штурманской рубке? В своей каюте? На палубе? Глядели ли его суровые глаза на экран радара, заметили ли они тусклое пятнышко? Может быть, Огилви посчитал светлую точку помехой? Или вообще не следил за радаром?

Огилви мог легко вызвать к себе неприязнь. Он говорил самоуверенным, громким голосом, почти никому не давая возможности прервать свой монолог и не интересуясь чужим мнением. Харден решил, что это результат долгих лет общения с подчиненными.

Следующую пинту выставил один из друзей капитана. В ожидании новой порции спиртного толстые пальцы Огилви безостановочно барабанили по колену. Кто-то задал ему вопрос о «Левиафане».

— Это гигантский корабль. Самый большой корабль в мире. — Огилви потянулся было за своим стаканом, но остановился. — Я жалею только о том, что его построили не в Англии. Греки и японцы показывают нам, что отжившие свой век морские традиции мешают идти вперед. Джентльмены, на море наступает новая эра — эра больших кораблей!

— Если построить большой корабль, — продолжал он, — начинить его автоматикой, чтобы избавиться от сотен людей в машинном отделении, набрать команду из хороших офицеров — а вы знаете, что у меня служат только англичане, которых я взял с собой, уходя из «Пи энд Оу», — то большой корабль будет верно служить вам и делать свое дело. Джентльмены, корабли нужны именно для этого — делать свое дело.

— И неважно, сколько людей убьет ваш большой корабль? — громко сказал Харден.

Глаза всех присутствующих обратились к стойке. Харден, повертев в руках пустой стакан, протянул его бармену для новой порции.

— Я вас не понял, молодой человек, — произнес Огилви.

Харден, увидев, что бармен не собирается снова наливать ему виски, ударил стаканом по деревянной стойке и понял, что пьян. Поставив стакан, он ответил Огилви:

— Сэр, своим большим кораблем вы потопили мою яхту и убили мою жену.

Посетители бара начали обмениваться удивленными взглядами, но Огилви, очевидно, все понял. Он встал и ответил:

— Должно быть, вы — тот тип, который клеветал на меня в Адмиралтействе.

— Вы отрицаете свою ответственность? — закричал Харден. От звука собственного голоса у него зазвенело в ушах.

— Отрицаю, — ответил Огилви, подходя к Хардену. У него были маленькие светло-голубые глаза, и Харден, увидев капитана вблизи, понял, что тот гораздо более сильный мужчина, чем можно было заключить по его добродушному лицу. — Я никого не потопил!

— У вас не было впередсмотрящих, — сказал Харден, откидывая волосы со лба, — вы ничего не видели.

В глазах Огилви промелькнуло сомнение, но тут же исчезло.

— Мой корабль никого не потопил, — сказал он твердо.

— Сукин сын, ты налетел прямо на меня! Я видел на корме название твоего корабля!

Огилви повернулся к людям у камина, стоявшим с разинутыми ртами.

— Этот молодой человек, очевидно, нуждается в медицинской помощи. Он явился в Адмиралтейство с дикими заявлениями, которые вполне справедливо были проигнорированы. Видимо, он ищет козла отпущения, на которого можно свалить гибель своей жены. Я подозреваю, что он сам во всем виноват и пытается заглушить в себе совесть, перекладывая ответственность на других.

Харден ударил его.

Огилви вскрикнул и отшатнулся, закрыв лицо ладонями. Его друзья вскочили на ноги и бросились на помощь, издавая испуганные восклицания. Харден спокойно смотрел, как они окружили капитана. Огилви был в замешательстве, как будто смотрел фильм, на начало которого опоздал, и не мог понять, о чем идет речь.