– Быть может, вы сможете нам прислать сводку ваших сигналов, чтобы мы в них разбирались?

– Это не так просто. Проще прислать вам на батареи для связи хотя бы по одному матросу-сигнальщику. Сигнализация у нас довольно сложная, и ее скоро не выучишь.

– Давайте, Андрей Михайлович, заключим с вами союз берега с флотом, будем друг другу, в чем можем, помогать и прежде всего наладим прочную связь между собою. Пусть там штаб и начальство как хотят, так и делают, а мы, молодежь, потеснее свяжемся друг с другом.

– Идет! Я думаю, что все здесь присутствующие присоединятся к нам.

– В чем дело? – спросил Дукельский.

Акинфиев пояснил.

– Недисциплинированный вы юноша, мичман. Для чего же тогда штабы существуют, если связь помимо них пойдет?

– Для того чтобы всегда и всюду, на море и на берегу, вносить путаницу, – внушительно проговорил Борейко.

Все дружно расхохотались.

– Увы! Ты прав, Борис. Хотя и я флаг-офицер, но далеко не поклонник штабов.

– Так вы к нашему союзу присоединяетесь? – наседал на Дукельского Акинфиев.

– Готов помочь чем могу и установить прямую связь, хотя бы сперва только с Электрическим Утесом, – согласился лейтенант.

– Заключение союза необходимо вспрыснуть, – вставил Борейко.

– Всему свой черед. А пока что перекинемся в картишки.

Началась игра.

Звонарев с любопытством рассматривал небольшую, со вкусом обставленную квартиру и хозяйку, хлопотавшую около стола.

– Андрюша и вы, простите, не знаю, как вас зовут, помогите мне накрыть на стол, – попросила их Рива.

Оба молодых человека направились в столовую.

– Вы у нас недавно? – спросила Рива Звонарева.

– Две недели.

– С Борейко на Электрическом? Там, говорят, ни днем, ни ночью покоя от японцев нет. Все время стреляют. Должно быть, очень страшно? Не правда ли? – болтала Рива.

– Я думаю, что у вас в городе гораздо страшней, – возразил Звонарев. – У нас бетонные казематы, куда мы можем спрятаться от снарядов, а вы ничем не защищены здесь.

– Я сперва в погреб пряталась, да там у нас мыши. Я их больше японцев боюсь. Теперь сижу у себя и думаю – будь что будет! У вас я бы со страху умерла, а здесь как-то не страшно. Кажется, никогда сюда снаряд не попал – улыбнулась Рива. – Борейко, верно, храбрый?

– Очень храбрый, всегда на бруствере торчит, чтобы солдаты видели и сами не пугались.

– Вы – инженер-механик? – спросил Андрюша. – Отчего же попали не во флот, а в крепость?

– Я, можно сказать, и моря настоящего до Артура не видел, судовых машин не знаю вовсе. Отбывал воинскую повинность в артиллерии, вот и попал в крепость.

– Значит, вы ученый инженер, а не простой офицер, – заметила Рива.

– Чем же офицеры хуже инженеров, Ривочка? – спросил Акинфиев.

– Офицеры умеют только воевать, а война бывает не всегда. А инженеры и доктора – они всегда нужны.

– Измена! Рива передалась стрюцким, – кричал Акинфиев. – Не хочет больше знать офицеров.

– Не кричите и не преувеличивайте, пожалуйста, Андрюша. Я совсем этого не говорила, – возразила Рива.

За ужином пили умеренно, даже Борейко. Дукельский тянул через соломинку коньяк и изредка чокался с гостями.

Рива и Куинсан одновременно подавали и угощали всех. В общем, походило на добропорядочный семейный вечер в семье среднего достатка. Звонарев продолжал наблюдать за Ривой, восхищаясь ее тактом и умением держаться.

После ужина стали прощаться. Дукельский с Ривой провожали гостей, как хорошая супружеская чета.

– Милости просим к нам на Электрический Утес, – приглашал всех Борейко. – Сговоритесь, друзья, и звякните накануне, чтобы мы могли с честью встретить дорогих гостей.

Моряки подвезли артиллеристов на катере до Золотой горы, откуда Борейко с Звонаревым пешком отправились на Электрический Утес. Жуковский, ожидавший на батарее, слегка поворчал на них за опоздание.

Наутро Борейко проснулся рано, совершенно трезвый, в очень скверном настроении: хотелось водки, но ее не было – вчера он забыл – купить в городе. Раздражение охватило поручика. Он крикнул денщика и послал его за спиртом к ротному фельдшеру.

– Скажешь Мельникову, чтобы выдал бутылку из неприкосновенного запаса. Днем я верну, – распорядился Борейко

Пока денщик бегал исполнять приказание, поручик оделся и решил побывать в ротной кухне. Ему, собственно, не было никакого дела до нее, так как артельным хозяйством ведал не он, а Чиж, но от солдат он узнал о злоупотреблениях артельщика и теперь решил лично его проверить.

Появление покойника меньше испугало и удивило бы артельщика, чем появление Борейко.

– Здорово, – буркнул он солдатам. – Сколько на довольствии?

– Двести сорок человек.

– Какая порция мяса?

– Тридцать два золотника на человека.

– Так всего, значит, восемьдесят фунтов – два пуда. Вынимай мясо из котла и клади на весы.

Артельщик и кашевар бросились исполнять приказание.

– Взвешивай, – приказал Борейко дежурному по кухне. – Сколько?

– Один пуд двадцать пять фунтов, – доложил дежурный.

– Где остальное? – повернулся Борейко к кашевару.

Тот мигал глазами и растерянно молчал.

– Живо подавай остальное! – закричал Борейко.

– Тут для господина фельдфебеля кусок с костью.

– Взвесь.

– Пять фунтов три золотника.

– Клади в общую кучу. Где еще десять фунтов?

– На ужин, вашбродь, в кладовке.

– На ужин еще по шестнадцать золотников полагается. Тащи сюда.

Принесли еще пуд мяса.

– Из-под земли, но чтоб мне были десять фунтов! – ревел в бешенстве Борейко.

Артельщик куда-то сбегал и принес недостающее мясо.

– Воруешь, сволочь! Солдат обираешь! – накинулся на него поручик.

– Никак нет, я… – начал было артельщик, но Борейко ударил его кулаком в лицо. Солдат охнул и схватился на лицо руками, между пальцев показалась струйка крови.

Озверевший офицер еще раз так ударил артельщика кулаком по голове, что тот упал на пол.

– Позвать сюда фельдфебеля, – распорядился Борейко.

– Так они еще спят, – заикнулся дежурный по кухне.

– С кровати стащи, но чтобы сейчас был здесь, – орал Борейко.

Дежурный исчез.

– Клади все мясо в котел, – приказал кашевару Борейко. – Принеси проволоки, сам закрою крышку котла и запечатаю. А его, – указал он на артельщика, – отлить водой.

Раздражаясь все более, поручик вышел на двор и стал ждать Назаренко. Прошло минут десять, пока наконец тот вышел из своей квартиры и, застегиваясь на ходу, подошел к Борейко.

– Воруешь, негодяй! – накинулся на него поручик. – По пять фунтов мяса из котла берешь?

– Я, ваше благородие, беру не только на себя, но и на Пакомова, – начал оправдываться перетрусивший фельдфебель.

– Значит, ты не приказывал артельщику оставлять тебе мясо? Сейчас разберу все на месте.

На кухне артельщик и кашевар подтвердили, что отложили мясо по приказанию Назаренко.

– Врут, ваше благородие, как перед истинным, врут, – бормотал Назаренко.

– Дежурный по кухне сам приказывал отложить, – настаивал артельщик.

Позвали дежурного. Тот растерянно смотрел то на Назаренко, то на артельщика, то на Борейко.

– Фельдфебель приказывал тебе оставить ему мясо?

– Так точно… никак нет, не могу знать, – бестолково бормотал солдат.

Борейко ткнул его кулаком в лицо.

– Ну, приказывал или нет, сукин сын?

Дежурный только беззвучно шевелил распухшими губами.

– Отвечай, стерва! – замахнулся опять Борейко.

– Так точно, приказывали отложить мясо и чтобы сахарная косточка была, – наконец выдавил из себя солдат.

– Слыхал, старый вор? – обернулся поручик к фельдфебелю.

– Врет, все врет, по злобе на меня, – оправдывался Назаренко.

– Сам ты врешь! – заорал Борейко в бешенстве.

Солдаты, бледные от страха, окаменели на своих местах. Избиваемый Назаренко только вскрикивал под градом сыпавшихся на него ударов.

Неизвестно, чем бы все это кончилось, если бы в кухню не вошел Родионов. Мгновенно поняв происходящее, он обхватил Борейко за талию и стал оттаскивать от Назаренко.