– Тогда я сейчас отправлюсь на берег в штаб генерала Стесселя.

– Напишите от моего имени коротенькую записку генералу о необходимости усиления береговой охраны с суши.

– Слушаюсь, сейчас будет сделано.

Через пять минут шлюпка с Агапеевым отчалила от «Петропавловска» и заныряла по волнам под обстрелом.

– Раз японцы могут нас обстреливать через Ляотешань, то, значит, и мы можем их обстрелять таким же способом. Для этого нам необходимо лишь устроить наблюдательный пункт на одной из вершин Ляотешаня и соединяться с ним флагами или, еще лучше – по телефону. Надо поручить флагманскому артиллеристу немедленно осуществить это, – проговорил Макаров.

Обстреляв бассейн, японцы перенесли огонь на город. То тут, то там – в Старом, а затем и в Новом городе – начали подниматься колоссальные столбы дыма и пыли, отливавшие особым красно-желтым блеском. Улицы опустели, магазины закрылись, и все поспешили забраться в подвалы, ледники, погреба… Только неугомонные уличные мальчишки при каждом разрыве бежали осматривать причиненные повреждения и разбегались, услышав рев нового снаряда.

Рабочие в порту, бросившие было работу при первых попаданиях снарядов, вскоре опять вернулись в мастерские и приступили к работе, прислушиваясь к грохоту близко рвущихся снарядов. Но в самые доки ни один из них не попал.

Едва Агапеев успел добраться до штаба крепости, как начался обстрел города. Стессель, из окна своей комнаты наблюдавший за бомбардировкой порта и эскадры, встретил полковника весьма нелюбезно.

– Я только что хотел послать Макарову просьбу выйти в море и атаковать японцев. Пора нашим морячкам набраться храбрости и высунуть свой нос в море.

– Вы, ваше превосходительство, несправедливы к морякам. С приездом адмирала Макарова они все время готовятся к выходу в море… – возразил Агапеев.

– Не вижу и не знаю, к чему они готовятся, но несомненно, что эскадра по-прежнему предпочитает отстаиваться в порту, чем сражаться с японцами.

– Отлив мешает эскадре в настоящий момент выйти в море.

– Не надо было забираться в порт. Ожидали бы отлива на внешнем рейде под прикрытием береговых батарей.

– Там трудно предохранить корабли от ночного нападения японских миноносцев.

– Все это пустые отговорки! Попросту моряки трусят и предпочитают прятаться за спину крепости. Вы зачем, собственно, пожаловали ко мне, полковник?

Агапеев передал генералу пакет от Макарова.

– Кто это дал право командующему флотом указывать мне, какие меры следует принимать для обороны подступов к крепости? – обрушился Стессель на посланца, прочитав письмо адмирала.

– Адмирал Макаров лишь сообщает вам о своих опасениях возможности высадки десанта под Ляотешанем.

– Его мнение меня совершенно не интересует. Совсем зазнался ваш Макаров, придется его одернуть и поставить на место. Сейчас я напишу ему ответ.

Грохот близкого разрыва заставил обоих вздрогнуть.

– Этого еще не хватало! По милости наших моряков мы ежеминутно подвергаемся смертельной опасности. Передайте Макарову мое категорическое требование – любыми мерами предотвратить впредь бомбардировку Артура с моря. Пусть часть кораблей постоянно дежурит на внешнем рейде и вступает в бой с японцами, как только они приблизятся к крепости.

– Наш флот настолько слабее японского… – начал было Агапеев, но грохот взрыва не дал ему закончить.

Перед самым домом взвился огромный столб дыма, посыпались стекла и штукатурка. Генерал в ужасе отскочил в глубь комнаты и закрестился.

– Сохрани меня, боже, великой милостью твоей, – прошептал он.

– Вы бы, ваше превосходительство, лучше укрылись в блиндаже на время бомбардировки, – посоветовал Агапеев.

– Нет еще у меня блиндажей. Макарову хорошо там сидеть за толстой броней, ему никакие японские снаряды не страшны, а мы здесь ежесекундно рискуем погибнуть во время обстрела.

Генерал перешел в другую комнату, выходящую окнами на двор. В дверь постучали, и вошел подполковник Дмитриевский, из штаба крепости.

– Ваше превосходительство, штаб Седьмой дивизии сообщает, что со стороны Голубиной бухты слышна сильная ружейная перестрелка, – доложил он.

– Возможно, что это попытка высадить десант, – заметил Агапеев.

– Вы думаете, полковник? – испуганно посмотрел на него Стессель.

– Так предполагает адмирал Макаров…

– Это, это черт знает что такое! Допустить высадку десанта рядом с Артуром! Среди бела дня! При наличии нескольких десятков боевых судов! – возмутился генерал. – Сейчас же отправлю наместнику телеграмму с просьбой убрать отсюда Макарова. В Артуре такой адмирал не нужен.

– Прошу прощения, ваше превосходительство, – вмешался Дмитриевский. – Сообщение штаба Седьмой дивизии весьма тревожно, и необходимо принять самые срочные меры.

– Вызвать ко мне Кондратенко. Я посоветуюсь с ним.

– Надо торопиться, ваше превосходительство. Разрешите, я сам съезжу к генералу Кондратенко и с ним в штабе договорюсь обо всем. О принятых мерах мы сообщим вам через ординарца или по телефону, – предложил Агапеев.

– Буду очень благодарен, Я прикажу вам подать верховую лошадь с ординарцем. Дмитриевский понадобится мне здесь, – тотчас согласился Стессель.

Через несколько минут Агапеев уже скакал по улице, направляясь в Новый город, где находился штаб Седьмой дивизии. Несмотря на довольно сильный обстрел, в городе не было заметно разрушений. Кое-где вылетели стекла, на мостовых виднелись воронки от разрывов снарядов и валялись опрокинутые телеграфные и телефонные столбы, опутанные порванной проволокой.

Когда Агапеев миновал Старый город и выехал на дамбу, соединяющую Старый и Новый город, японцы внезапно перенесли огонь на Новый город, который мгновенно окутался облаками пыли и дыма. Грохот взрывов заглушал истерические вопли обезумевших от ужаса людей, которые бежали, неся на руках детей, гнали перед собой испуганных коров и отчаянно визжавших свиней. Поджав хвосты, рядом стремительно неслись собаки.

Агапеев не рискнул ехать дальше и придержал лошадь. Он не заметил, как к нему подъехал Кондратенко вместе с начальником пограничной стражи подполковником Бутусовым.

– Смею вас заверить, ваше превосходительство, что никакого японского десанта нет. Иначе я бы это знал от своих пограничников. Да и китайцы не были бы так спокойны, как сейчас, – уверял Бутусов.

– Чем же вы объясняете ту стрельбу, которую вы сами слышали со стороны Голубиной бухты? – спросил Кондратенко.

– Пока ничего об этом сказать не могу и еду туда с целью выяснить, в чем дело.

– Здравия желаю вашему превосходительству! – заметив их, подъехал к генералу Агапеев. – Я направлен генералом Стесселем в штаб вашей дивизии с приказанием двинуть полки, дивизии с артиллерией в Голубиную бухту, где, по-видимому, происходит высадка японского десанта.

– Значит, нам по дороге! Прошу присоединиться к нам. Как только выясним, кто – и по ком стреляет, конным ординарцем донесем в штаб крепости, – решил Кондратенко и тронул лошадь широкой рысью.

Между тем обстрел Нового города прекратился, и можно было проехать через него. Тут тоже не было сильных разрушений, хотя все улицы были усыпаны битым стеклом и известкой.

– Не столько разрушений, сколько шуму! – заметил Кондратенко.

– Важно моральное действие бомбардировки на наши тылы. Они у нас слабонервны и легко впадают в панику, – проговорил Агапеев.

– Вы имеете в виду штаб крепости? – улыбнулся генерал.

– Только что имел возможность наблюдать впечатление обстрела на этот штаб, – отозвался Агапеев.

– К сожалению, у генерала Стесселя частенько пошаливают нервы. Вероятно, и сегодня он чувствует себя не в своей тарелке.

– Ваши предположения, ваше превосходительство, совершенно справедливы.

Разговаривая таким образом, Кондратенко со своими спутниками скоро догнал колонну войск, двигающуюся по шоссе к Голубиной бухте. Тяжело нагруженные винтовками и вещевыми мешками, солдаты шли не в ногу, многие выходили из строя и садились у обочины, перематывая портянки.