Возразить было сложно, да и заставить себя это сделать я не мог. Но это не отменяло некоторых бесспорных истин.

— Они идут, — повторил я. — Уже скоро. Вам надо приготовиться.

— Даже и не сомневайся, — заявил Салнар и, чтобы подчеркнуть свои слова, наклонился на кресле вперёд, — мы все встретим ублюдочных предателей на ногах, Ра'стан, так или иначе. Мы готовы, потому что нам не осталось ничего, кроме мести.

Я хотел продолжить спор, но понял, что это бессмысленно. Он останется, как и другие, и, сделав так, встретят смерть как герои. Какое право я имею отнимать это у них? И кивнул.

Измал ответил мне тем же и, немного погодя, вернулся к расспросам: «Насколько глубоко проникновение на занятую врагом территорию?»

— Далеко вглубь Ургалльской впадины. Основные силы врага ещё сосредоточены там, но уже начинают растягиваться. В кордонах есть промежутки, которые небольшая опытная группа может использовать. — Я облизываю губы, во рту резко пересохло. — Думаю, что подобрались к его кораблю. Ещё одна вылазка и я уверен, что…

Салнар подъехал ко мне и взял за руку.

— Ты вовсе не обязан делать это, Ра'стан.

Но, конечно же, я должен был.

— Лучше умереть снаружи в поисках надежды, чем запертым здесь, с отчаянием и обречённостью в роли соратников.

Я смотрел на Руумана, который тщательно записывал сейсмические данные с шестов и составлял карту местности, охватываемой ими.

— Датчики получают информацию с расстояния пять километров по всем направлениям, — объяснил тот происходящее на экране, когда там стало медленно вырисовываться грубое изображение рельефа Исствана. Данные скользили по одной стороне экрана так быстро, что я не успевал за ними уследить — но для Сотворённого такой проблемы не было.

Мгновением позже картинка свернулась, экран стал пустым — просто зелёное неоновое свечение.

— Что случилось? — спросил я.

— Сбой сигнала.

Один или несколько шестов были уничтожены.

— Но что-нибудь выяснилось? — спросил настойчивее, чем хотелось бы.

— Да, — ответил Эразм. Казалось, продолжать он не собирается.

Мой голос дрожал от нетерпения: «Ну и?»

— Да, это его корабль.

Сердце радостно застучало, но я зажал его в кулаке прагматизма.

— Целый?

— Он разбился в нескольких километрах от Ургалльской впадины, к северу от вашей последней зафиксированной позиции, брат Ра'стан.

Я пытался сохранить спокойствие, скрыть пробудившуюся надежду резкими конкретными действиями.

Сказал: «Нужно идти».

Усабиусу захочется услышать такую новость.

— Сперва всё надо обсудить, — сказал Салнар, когда я протискивался мимо. — Нужна стратегия, подборка амуниции и оборудования. Даже легионер не может просто, без проработки тактики, зайти на территорию, захваченную таким врагом. Нужно спланировать следующий ход.

Я задержался у громоздкого наплечника и недоверчиво посмотрел на искалеченного воина: «Следующий ход? Единственно возможный. Пойти и найти примарха. Спасти Вулкана».

Я изо всех сил старался не поддаваться надежде. На Исстване она была жестока и непредсказуема. Залезала в сердце и душу, тихо расползаясь дальше, наполняя тело энергией и теплом. Но не настоящими. Тот, кто позволял себе надеяться, не понимал, что надежда — пламя, выжигающее изнутри, превращающая дух и волю в пепел. И когда она неизбежно уходила, не оставалось ничего, кроме пустой оболочки.

Я поклялся, что если Вулкан, как и Феррус Манус, был мёртв, то не поддамся тому же отрицанию, что Салнар. Выдержу это так же стойко, как каждого истинного Огнерожденного сына Ноктюрна учили переносить невзгоды.

Если отец убит, то оплачу его, а потом выплесну горе на врага в последнем насильственном и кровавом акте.

Но если Вулкан жив…

Надежда зажглась, и стало ясно, что я её добровольный раб.

Усабиуса отыскал наверху, у носа. Десантные корабли немаленькие, но наш в основном был необитаем. Помимо лазарета, оружейной и, как ошибочно говорил Салнар, «стратегиума», было лишь одно место, куда можно было пойти.

Оно было выпотрошено и растерзано, крыша давно обвалилась — сейчас это были лишь обломки, усыпавшие Исстван. К кабине вёл длинный коридор, и я уныло прошагал его весь. По каждой стороне были сдвоенные пехотные отсеки — сейчас разорванные и вывернутые наизнанку. Когда был на полпути вниз, увидел снайпера. В чёрной броне с гордо начертанной белой рукой, сын Медузы на посту выглядел удивительно непринуждённым.

Таркан склонил голову, когда я прошёл по посеревшему коридору в кабину. Он стоял на коленях, что-то царапая боевым ножом на металлической стене, и встал, когда я приблизился. Кое-что вспомнил о его «гнезде» и остановился, но снайпер уже отключил детекторы мин, когда я ещё не добрался до секции носа, открытой стихиям. После чувствовал его прицел, пока полностью не вышел в полусвет.

Приходил я сюда не в первый раз. Обычно один, и Таркан оставлял меня наедине с моими мыслями и заботами. Никогда не спрашивал, зачем я здесь или завязать разговор.

Красная луна всходила над головой, похожая на глаз — кровавая радужная оболочка, чёрный зрачок из клубов дыма. Пепел покрыл сломанные механизмы и зияющие внутренности корабля серо-белым саваном. Трубы забиты, когитаторы и экраны дисплеев запорошены. Как будто огонь решил вернуть его себе, затянуть обратно в море пыли, где тот умолкнет навеки. Может, и нас затягивало туда же, но слишком медленно, и мы не осознавали грозящую опасность. А когда наконец поймём, будет уже поздно.

Когда снайпер покинул нас и, как обычно, вернулся в тень, я подошёл к Усабиусу и проследил за его взглядом вдоль гор и дальше.

Ещё один горный хребет, отражение Чёрных Клыков, протянулся на юг. Позади была огромная пустая солевая равнина, унылая, как и моё настроение. Погребальные костры всё ещё горели, даже выше и ярче, чем всегда. Они напоминали топки какой-то адской машины, топливом для которой были вероломство и предательство. При виде них трудно было сдержать гнев — и я отвёл взгляд.

— Ещё одно задание, друг мой, — сказал я.

Усабиус наполовину обернулся: «Рууман что-то нашёл?»

Значит, брат тоже затаил надежду.

— Десантный корабль примарха. И это точно.

Я улыбнулся, когда он посмотрел на меня. Даже через шлем глаза сияли как маяки.

— Вулкан жив? — произнёс, сначала с сомнением, потом с большей уверенностью. — Вулкан жив!

Схватил меня за плечи, голос дрожал от нахлынувших чувств.

Я посоветовал не слишком обнадёживаться, хотя даже мои мучительные ожидания стали уходить: «Это всего лишь „Грозовая птица“, брат».

— Насколько близко к врагу?

— Слишком близко, но, возможно, достаточно далеко, чтобы остаться незамеченной.

— Это знак, брат. Я это чувствую, — Усабиус сжал кулак, а в угольках глаз мелькнула лазурь. — Нужно отправляться немедленно.

Я взял его за руку. Крепко.

— Нет. Ургалльская впадина сейчас кишит предателями. Шансы будут гораздо выше, если вновь дождаться сумерек.

Но тот был непреклонен: «Уже может быть слишком поздно!»

Я сжал руку сильнее: «Вулкан дожил до этого момента. Если сейчас потерпим неудачу, другого шанса не выдастся. Если нас или примарха обнаружат потому, что мы поспешили или недостаточно подготовились, умрём все».

Усабиус расслабился, и я его отпустил.

— Как же тогда поступим?

— Салнар хочет обсудить это в стратегиуме.

— Калека спятил, Ра'стан. Он всё ещё думает, что Феррус Манус жив, а не уби… — Усабиус осёкся, вспомнив о Таркане. Понизил голос. — Разве решает он?

— Он старший по званию.

— А с каких пор пол-лейтенанта равны боеспособному капитану?

— Успокойся. Не позволяй эмоциям тебя захлестнуть.

Оставив меня, он отвернулся.

И ровным голосом сказал: «Я туда не пойду. Буду ждать возле грузовой аппарели, готовый отправляться».

Я склонил голову: «Если так хочешь».