Он поднялся на ноги и попытался хоть немного отжать воду из кожаной рубашки и легин. Бахрома поможет воде стечь… Потом посмотрел наверх, в сторону пещеры. Там могло что-нибудь остаться… может, сумеет он чем-то воспользоваться…

Он больше не думал о Питтсбурге. Вез шкурок ему там делать нечего — но он не собирался так легко отказываться от них. Уж слишком много он рисковал ради них, слишком тяжко трудился. И, если уж на то пошло, то слишком дорого они ему достались, чтобы спустить их на выпивку за один сезон.

«В конце концов, что может человек получить от жизни? Как это Бриджер говаривал? Что каждый за свою жизнь может заслужить одну хорошую собаку и одну хорошую женщину…»

Эта мысль вызвала у него на лице улыбку.

«Интересно, что сказала бы на это Ева? Небось, вышла бы наружу и привела мне собаку.»

Эге, да он снова подумал о Еве… Да что он — глупый мальчишка? И эти глупости, чтоб вырезать на дереве два сердца, а потом еще бросать в них нож с шести шагов…

Шесть шагов! Он рассмеялся.

Ладно, вырезал он эти сердца, и это даже доставило ему удовольствие. Но шесть шагов? Он отошел назад и метнул нож в цель с двенадцати шагов, в темноте. Ну, правда, немного света от костров доходило…

Ладно, не до того теперь. Всему свое время…

А сейчас главное вот что: воры направились вниз по течению, и где-то им придется остановиться. Очевидно, то, что они с ним сделали, они проделают и с другими; уж слишком все хорошо спланировано, чтоб это был первый раз, уж слишком все гладко провернуто…

Нужна лодка или плот… Самое паршивое, что когда он свалился в эту яму, то потерял кувшин. Сейчас вовсе не вредно бы выпить…

Конечно, этот человек вор и убийца, но виски он продает хорошее…

Лесистый остров был неширок, берега его обглодала и отшлифовала река. На верхнем конце острова, чтобы бросалось в глаза людям, спускающимся по течению, была устроена примитивная пристань — простой настил из едва ободранных жердей, приподнятый едва на пару футов над водой в крохотной бухточке. Над пристанью приколочена к столбу доска с надписью:

«МАГАЗИН БЕДЛОУ — ЧЕГО ВАМ НЕДОСТАЕТ? ПИТТСБУРГСКИЕ ЦЕНЫ»

Чуть подальше от пристани, в конце ведущей от нее тропки, стояло бревенчатое сооружение под брезентовой крышей. Марти, тот, что играл на гармонике, остановился, опустил на землю тючок шкурок и вытер пот со лба.

«Хорошо бы, — подумал он, — чтоб папаша изобрел какой-нибудь способ полегче делать дело… вот только он здорово норовистый и упрямый. Может, так сказывается на человеке, если он едва-едва ускользнул от виселицы… но у папаши одно на уме — все время менять места, и все время в спешке».

Марти взвалил шкурки на плечо — и тут появился Хокинс.

— Тут будут появляться переселенцы и всякий другой люд, так ты смотри, работай ловко и разговаривай любезно, — сказал он. — Мы должны на людей производить хорошее впечатление. А лодку эту утопи.

— Па, — запротестовал Марти, — но это же хорошее каноэ. Стыд и позор такое дырявить и топить…

— Делай то, что тебе твой папаша велит, — резко оборвал его Хокинс. — Мало ли кто мог видеть это каноэ? Нам вовсе ни к чему, чтоб люди задавали вопросы!

Марти снова опустил тючок на землю.

— Па, а куда они едут? Ну, все эти люди…

— На запад… какой-то новый исход, сынок. В первый раз такое переселение с тех пор, как сыны Израилевы ушли из плена египетского. Свет такого еще не видел, люди и» всех стран, Господом созданных, устремились на запад, плывут, как приливом их несет, кто пешком, кто на фургонах, кто верхом. Ты гляди на это все, сынок, и запоминай — этот люд едет заселять новую землю.

— Так что, и мы тоже когда-нибудь двинем на запад, па?

— Не думаю, сынок. Мы — одно из препятствий на дороге у этих путешественников, этих странников земных. И, могу добавить, быть таким препятствием — занятие куда более прибыльное, чем взращивать злаки, пахать землю или там… боронить… Это уж точно… или, кстати, чем копать золото…

Полковник Джеб Хокинс лихо сдвинул шляпу набекрень.

— Слушайся, сынок, своего старого папашу! Мир населен людьми двух сортов: ограбленными и грабителями… и, как мне представляется, несравненно лучше быть грабителем. А теперь — смотри в оба. Люди будут приезжать…

Хокинс повернулся, чтобы уйти обратно в сооружение под брезентовой крышей, но остановился и добавил:

— И слышишь: не забудь уничтожить это каноэ!

Когда Марти уложил в хижине последний тюк пушнины, он вернулся на пристань, чтобы затопить каноэ. Не хотелось ему делать это, просто рука не поднималась — уж больно хороши были красивые, чистые обводы лодки… Он перевернул ее днищем кверху и ударил по нему камнем — но только после нескольких ударов кора треснула. Потом он столкнул каноэ в воду и затопил, на всякий случай пригрузив камнями.

А после подумал о винтовке того человека с гор. Хорошо бы папаша отдал ее ему, а не продавал. Папаша всегда предпочитает все продать, а его собственному сыну приходится обходиться без винтовки.

Но тут его глаз поймал какое-то движение вдали на воде.

— Па-а!.. — закричал он. — Плот идет!

Из-за деревьев появился еще один человек и, прикрывая глаза от солнца, посмотрел вверх по течению.

— Два, — бросил он через плечо. — Два больших плота…

Марти смотрел, как приближаются плоты, и ему было немного жалко этих людей.

«Ладно, — думал он, — папаша знает, что делает. Во всяком случае, обычно все получается, как он говорит… только временами люди на этих плотах такие славные… Дора — она точно такая же, как папаша. Она круто берется за дело… как с этим человеком вчера вечером… — Он, нахмурившись, смотрел на плоты, и почти надеялся, что они не остановятся. Ему вдруг стало завидно. — Почему мы с папашей и Дорой не можем отправиться на запад сами? Папаша всегда прикидывается землевладельцем, но иметь свой кусок земли на самом деле… это было бы здорово».

Однако ему даже в голову не приходило бросить их и жить самому. Они — семья, и всегда должны быть вместе. Ему никогда не доставляло удовольствия то, чем они занимаются… он только один раз участвовал в убийстве, да и то во время драки. Это обычно делали Дора или отец, а он работал только снаружи.

Марти хмуро отвернулся от реки. Папаша знает, что делает. Они почти всегда при деньгах, и время от времени отправляются в город и тратят эти деньги; но пару раз ему случалось попасть туда, где только что вспахали землю… она пахла… или сено недавно скосили… и в такие минуты ему хотелось иметь свою землю.

Зебулон Прескотт разглядел узкий остров издали и выпрямился, держа одной рукой рулевое весло, а другой прикрывая глаза от солнца. Там вывеска, что ли, какая-то… и вроде как строение.

Плот Харви плыл чуть впереди, и Харви крикнул:

— Остров! Остановимся?

— А как же! — ответил Прескотт. Теперь они подплыли уже достаточно близко, чтобы разобрать надпись. — Похоже, не скоро нам попадется другой магазин. Разузнаем, может, новости какие есть на реке…

Говорили, что на Огайо есть водопады, и хоть кое-кто твердил, что не такие они страшные, но для человека, У которого семья на плоту, любой водопад или порог — дело серьезное… Он подгреб рулевым веслом и направил большой плот к волнолому.

Это был естественный барьер из камней и наносов, частично прикрывавший мелкую бухточку с акр площадью, где была построена пристань. Большие плоты были неповоротливы, но бухточка располагалась так удобно, что потребовалось всего несколько взмахов длинными веслами, чтобы направить плот в заливчик.

Такие плоты сильно разнились по размеру, в зависимости от материала, который подвернулся под руку строителям, и от их нужд. У Прескотта плот имел чуть больше двадцати футов в длину и пятнадцать футов в ширину. В середине плота стояла будка — просто каркас из жердей, обтянутый палаточным брезентом, семи футов длиной, шести — шириной. За будкой были сложены их пожитки, накрытые другим куском натянутого брезента.