В конечном счете, их пути разойдутся. Шон оправится от горя и чувства утраты, найдет себе миленькую девочку, остепенится и заведет с ней 2,4 ребенка^[5].

А самой Бэй не оправиться никогда. Она никогда не станет цельной.

Смерть семьи сломила ее. Годы, посвященные мести, породили заражение и заставили гнить изнутри.

Она бесполезна для всех, а особенно для этого жестокого преданного мужчины, которому необходим кто-нибудь веселый и легкий, кто поможет ему исцелиться.

Легкой Бэй не была.

Тем не менее, она прижалась к Шону и окунулась в его тепло. Бэй чувствовала, как он в ответ сжал объятия и губами коснулся ее волос.

На эту ночь она позволит себе притвориться и помечтать о том, что Шон принадлежит ей. Но завтра фантазия закончится. Бэй знала, что никогда не проживет дольше Габриэля Ливена. Она никому не рассказывала о том, каким будет эндшпиль.

Когда придет время отнять у Ливена жизнь, Бэй не планировала пережить свою последнюю борьбу.

Следующим утром Бэй вышла на залитую солнцем кухню и обнаружила там Мэтта Дикина стоящим у гранитного стола и измельчающим лук.

— Ох, привет, — она глянула на него ногу.

Он похлопал рукояткой ножа по технологичному протезу.

— Я умею бегать почти так же быстро, как прежде.

— Тогда зачем пользуешься костылями?

— Порой нужен перерыв. Иногда от протеза начинаются боли, — Мэтт вернулся к своему занятию. — Как насчет омлета? — он понимающе улыбнулся Бэй. — Я подумал, что вы двое проголодались.

Она откашлялась.

— Звучит потрясающе, — запрыгнув на стул, она повела плечом. Оно уже стало гораздо более расслабленным, а боль притупилась до ноющего ощущения.

Когда Мэтт пихнул Бэй чашку кофе, она ухватилась за нее, нуждаясь в дозе кофеина.

После того как они с Шоном, наконец, прекратили касаться друг друга, она не спала. Вместо этого Бэй наблюдала за ним.

Она была словно загипнотизирована его вдохами и выдохами. Ей нравилось смотреть, как суровое лицо становится расслабленным. Бэй держала ладонь поверх груди Шона там, где билось сердце, до тех пор, пока глубокая ночь не сменилась ранним утром.

Только тогда она оставила теплые объятия Шона.

Помывшись прохладной бодрящей водой, Бэй оделась в высохшие после стирки вещи. Поношенные искореженные доспехи ее реальности.

— Спасибо, что постирал нашу одежду, — поблагодарила Бэй.

Мэтт скинул лук на сковородку, и масло тут же зашипело.

— Без проблем. Итак, ты собираешься разбить Шону сердце?

От столь резкой смены темы она поперхнулась горячим кофе.

— Я…

Мэтт помахал деревянной лопаткой у нее перед носом.

— Он — хороший человек. Самый лучший. Команда его любила.

— И он о них заботился. Шон все еще пытается восстановить ради них справедливость.

— Справедливость? — нахмурился Мэтт. — Они погибли в Афганистане.

— Я имею в виду, он все еще о них думает. Постоянно, — и отдал бы свою жизнь, чтобы отомстить.

Помешав содержимое неглубокой сковороды, Мэтт навалился бедром на стол.

— Я заметил, как Шон на тебя смотрит. Будто ты — свет во тьме.

У Бэй сдавило грудь. Она никогда не была ничьим светом.

— На самом деле мы не слишком-то близко знакомы.

— Правда? — выгнул бровь Мэтт. — А выглядит совсем иначе. Похоже, вы поддерживаете друг друга. Между вами связь.

Ладно, возможно, она чувствовала эту связь и ощущала ее правильность. Но их жизнь была сплошным безумием. Как можно с кем-то соединиться, когда у отношений нет шанса перерасти во что-то настоящее?

— Бэй?

Когда она подняла взгляд, Мэтт отложил приборы и схватил ее за руку.

— Просто береги его, хорошо? — он сжал пальцы. — Шон всегда заботится о других, но жертвует собой. Он заслуживает счастья.

Бэй с ним согласилась. На сто процентов. Но она не была той женщиной, которая сделаем Шона счастливым.

Однако только Бэй открыла рот, чтобы ответить, как глаза Мэтта остекленели. Его рука опустилась и повисла вдоль тела. Он выглядел, как выключенный робот, замерший на месте с невидящим взглядом.

Сердце Бэй пропустило удар. Она соскользнула со стула.

— Мэтт? — у него какой-то приступ или что-то в этом роде?

— Он не может ответить.

Обернувшись, Бэй увидела на пороге силуэт соблазнительной женщины. Бэй сразу узнала этот голос.

— Мара?

В кухню зашла ее бывшая соседка по комнате. По плечам женщины струились ярко-рыжие волосы, длинные ноги были обтянуты темными джинсами, а рубашка изумрудного цвета расстегнута на такое количество пуговиц, что получалось глубокое декольте.

— На твои поиски у меня ушла вся ночь, — Мара прошла вперед, постукивая каблуками по паркету. — Нам нужно уходить.

Ум Бэй носился кругами.

— Как ты меня нашла?

— На это нет времени. Нужно идти.

Бэй поглядела на Мэтта. Он выглядел таким…пустым. Словно его личность и очарование просто вытянули из тела.

— Что ты с ним сделала?

Мара мельком глянула на упомянутого мужчину.

— На объяснения совершенно нет времени.

Бэй попятилась на шаг. Она доверяла Маре… до определенного момента. Но сейчас…

— Я с места не сдвинусь, пока ты не скажешь мне, что сделала.

— Думаешь, у тебя одной есть дар? — подбоченилась рыжеволосая женщина.

Пошатнувшись, Бэй осмотрела комнату. Мэтт стоял неподвижно, но часы на стене тикали, а на сковороде шипел лук.

— Ты не воровка времени.

— Нет. Мой дар не имеет отношения ко времени.

— А к чему имеет?

— Бэй, ты можешь мне доверять, — Мара протянула руку. — Я давно за тобой присматривала. А теперь пытаюсь спасти.

— Мара, не тяни резину.

— Я — налетчица на разум, — раздраженно выдохнула женщина.

— Что? — Бэй пришлось приложить усилия, чтобы устоять на ногах. — Я думала, воры времени редкие… существуют лишь единицы. Видоизмененный ген.

— Ну, по большей части в этом повинен видоизмененный ген. Дар редкий. Но ты не уникальна. Есть другие, с различными способностями.

«Другие», — Бэй едва смогла это осознать.

— Как?

— Из-за военного института научных исследований.

— Ни разу о нем не слышала, — покачала головой Бэй.

— Команда Франкенштейнов Гитлера. Во время Второй мировой войны они проводили на людях медицинские эксперименты.

«Господи». А Бэй-то всегда считала себя случайным капризом природы, но никак не лабораторным экспериментом.

— Кто такой налетчик на разум?

— Я могу останавливать чужие мысли, — вздохнула Мара.

И она использовала свой дар, не особо напрягаясь. Мара непринужденно вела беседу, даже не глядя на человека, по ее воле стоящего совершенно неподвижно.

— А что потом?

— Ну, потом люди становятся восприимчивы и готовы сделать, как я прошу.

— Это ведь не…навсегда?

— Нет. Как только я его отпущу, с ним все будет в порядке. Точно так же, как со временем после того, как ты его отпускаешь. Некоторые после моего воздействия чувствуют головную боль. Максимум.

— Почему ты ничего мне не рассказала?

Мара придвинулась ближе.

— Я боялась, что ты сбежишь.

— Ты знала, кто я, когда предлагала мне комнату? — Бэй держалась на расстоянии вытянутой руки. В темно-зеленых глазах Мары промелькнула тень. — Мара, говори правду. Ты, кажется, и без того врала достаточно.

Мара подняла руку с длинными тонкими пальцами.

— Я не вмешивалась. Я знала, что ты в бегах. Да. Знала, кто ты. И то, что на тебя охотится Габриэль Ливен.

— Господи, — Бэй прижала ладони к гладкому граниту. — Зачем?

— А почему нет? Я спасаю всех, кого Ливен выбрал своей мишенью, а ты нуждалась в помощи, — никогда и ничто не бывает настолько просто. Бэй посмотрела на свою подругу. «Бывшую подругу». — И тебе до сих пор нужна помощь, — Мара снова протянула руку. — Я знаю безопасное место, куда мы можем пойти.