Нам было интересно узнать, сказывается ли такое столь разное отношение к пребыванию в одиночестве на отношении людей к проживанию отдельно ото всех. Поскольку "отдельное проживание" было в нашем опросе одной из переменных, регулирующих отбор людей из местных общин, и поскольку - волей-неволей - у нас набралась довольно много "отшельников" в больничной выборке, мы с особым интересом обратились с подобным вопросом к тем, кто живет один. Мы спросили их, не хочется ли им жить с кем-нибудь вместе. Некоторые отдельно проживающие респонденты вполне определенно выразили недовольство своим одиночеством, но большая часть высказалась в том смысле, что они пробовали жить с другими, но у них ничего из этого не получилось. Кое-кто, страшась одиночества или из соображения экономии, уже имел такой опыт совместного проживания, когда был моложе, но потом отказался от него. Среди наших респондентов были и такие, кто намеренно не принял приглашение друзей переехать к ним жить. Один мужчина из нашей выборки так описал обстоятельства, при которых он отклонил подобное предложение: "Я не решаюсь пойти на это, так как не хочу быть обузой. У двоих ребят - моих дружков - есть дом из четырех-пяти комнат примерно. Они позвали меня жить с ними. Говорят, что платить мне не придется. Ну, а я отказался, не потому что они мне не нравятся, просто хочу быть свободным, обязанным только самому себе". И тем не менее этот мужчина часто жаловался при опросах на все возрастающее чувство одиночества. Судя по его словам, потребность избежать зависимости сильнее всех остальных потребностей влияла теперь на его решения (интересно, что избежать зависимости для него значит сохранить свою "свободу").

Обратимся теперь к теме уединения. Примерно четвертая часть опрошенных показала, что иногда им все же не нравится оставаться одним и что их терпимость к одиночеству уменьшилась в старости. Все, кроме одного, из этой части респонеднтов состояли когда-то в браке и около половины из них жили сейчас со своими супругами. Полученные нами данные идентичны выводам Лоуэнталь, исследовавшей проблему социальной изоляции людей, всю жизнь проживших отшельниками. Она установила, что этим "одиноким волкам" в случаях крайнего затворничества "нравилось быть одним, и они... редко сообщали об одиночестве как о проблеме своей прошлой или теперешней жизни". Анализируя характерные особенности этой группы людей, Лоуэнталь пишет: "В плане культуры такой уединенный образ жизни можно было бы определить как форму душевного заболевания, но в то же время отсутствие межличностных отношений, являющееся одной из его основных признаков, может помочь в старости предотвратить развитие открытых форм психогенетического расстройства или помешать его распознаванию, если оно все-таки проявится". С другой стороны, она установила, что "слишком ничтожная их приспособленность к обществу на протяжении всей жизни может привести к появлению душевного расстройства в старости". По сути, пожилые люди, мало приспособленные к жизни в обществе, "побежденные" и "обвинители" - как их называет Лоуэнталь, - это те, кто когда-то пытался удовлетворить свою потребность в зависимости от других и, потерпев при этом неудачу, частично самоустранился от общения. Эти люди, согласно данным Лоуэнталь, "чаще, чем отчужденные всю жизнь, жаловались на одиночество". Одним словом, чувство одиночества в старости возникает у тех, кто пытался в течение своей жизни установить удовлетворительные личные отношения с другими людьми, но кому по той или иной причине не удалось получить нужного удовлетворения. Поэтому они обосновались на границе социальной системы, надеясь здесь защитить себя. с другой стороны, мы обнаружили и таких одиноких пожилых, кто никогда - по крайней мере за всю свою взрослую жизнь - не предпринимал попыток установить реальный entente cordiale1 с другими людьми. Начав самостоятельную жизнь в ранней молодости, они с тех пор придерживаются строгого и независимого курса в своей жизни. По иронии судьбы, эти люди "одиночки", убежденные холостяки или старые девы и те, кто часто переезжает с места на место, - оказываются более закаленными, когда приходит старость и они сталкиваются с одиночеством и отчуждением, навязанными многим старикам в современном американском обществе. Такие одинокие пожилые прошли хорошую школу и подготовились к подобному образу жизни. Но, как мы увидим далее, если болезнь выводит их из строя и ставит в зависимость от других людей, если твердыня полной уверенности в своих силах дает трещину хрупкая система собственного "Я", заключенная в ней, может также получить серьезное повреждение.

В целом, однако, именно в среде тех, кто в недостаточной мере приспособился к обществу, - в среде обиженных, но все еще продолжающих надеяться людей - одиночество представляет собой самую серьезную угрозу оберегаемому спокойствию и наносит удар по самолюбию. Для таких людей одиночество опасно. Трогательный тому пример - мистер Макринос, о котором идет речь в начале статьи. Это типичный случай самой ничтожной приспособленности человека к обществу. Мистер Макринос, проживающий в убогой гостинице на Скид-роу2, уже несколько лет тяжело болен. Ему 64 года, но он дряхлый старик, единственное место, где мистер Макринос чувствует себя в безопасности, - это привычная обстановка гостиницы, в которой он живет почти 15 лет. Он редко выходит из дома, редко с кем разговаривает и, кроме дежурного по гостинице, похоже, неспособен пойти навстречу тем, кто мог бы стать его друзьями. "Понимаете, я очень боюсь", - говорит он. Ему просто необходимо присутствие других людей - пусть даже чужих, - чтобы чувствовать себя уверенно.

Гораздо чаще, однако, именно человек с расстроенной психикой рисует самые страшные картины одиночества. Пример тому - мистер Джексон, который добровольно лег в государственную больницу, где лечат от алкоголизма и его тяжелых физических последствий. "Мне бы уже никто не помог, если бы меня не заперли подальше от спиртного", - объясняет он. В государственной больнице мистер Джексон провел 18 месяцев. Когда его уже должны были выписать, предчувствие одиночества настолько сильно овладело им, что он умолял не отпускать его до того, как закончатся рождественские праздники. Теперь, когда у него неоперабельный рак и он с горечью сознает близость смерти, живя совсем один в дешевой гостиниц в центре города, он безутешен в своем горе. Ему не дает покоя мысль, что он попусту растратил свою единственную жизнь. Мистер Джексон чувствует, что не вынесет, если останется в своей комнате наедине со своими мрачными раздумьями. Ему нужно туда, где слышится людская речь, хотя его не интересует, о чем там говорят, и он не принимает участия в беседе. "А что мне еще делать? - спрашивает он. Здесь никого нет - не с кем познакомиться. Я очень несчастен".

Теперь проанализируем второй вывод нашего исследования; он помогает в какой-то мере разобраться, почему многие женщины, имея в целом больше социальных связей, чем мужчины, чаще жалуются на одиночество. Женщины более открыто признаются в своем одиночестве, чем мужчины. Многие из них готовы пойти на что угодно, лишь бы общаться с людьми. "Я бы хотела устроиться на работу, - говорит миссис Виллоуби. - Там бы я находилась среди людей, я просто не могу больше оставаться одна". Женщины, жалующиеся на одиночество, - обычно вдовы, их отличие от окружающих состоит еще и в том, что когда-то раньше в своих межличностных отношениях они сталкивались с трудностями, и сейчас они или не очень благосклонно относятся к другим людям или - о чем свидетельствуют наши данные - слишком сосредоточены на себе. Женщины, у которых межличностные отношения всегда складывались хорошо, продолжают поддерживать дружеские отношения и в преклонном возрасте. В ответах женщин, жалующихся на одиночество, слышатся своевольные нотки. Например, миссис Креймер замечает: "Никто ко мне не заходит, Я могу с кем-нибудь встретиться на улице, но я их тоже не приглашаю". Она также признается: "Я чувствую себя очень одинокой" - и пытается избежать этого состояния, подыскивая работу, придерживаясь однако, такого мнения: "Я не стараюсь слишком сблизиться с людьми. Мне кажется, это вызывает неуважение". Ее слова перекликаются с заявлением миссис Вьет, которая не в ладах с собственной дочерью: "Мне нет дела до соседей. Я никогда не ходила по чужим домам, чтобы излить душу и потрепаться или как это там называется. Дома я всегда бываю одна или иду в парк". Своими подругами миссис Вьет называет двух прежних сотрудниц, которых она знает всю жизнь, но ее общение с ними ограничивается телефонными звонками: "Я с ними работала. Они меня знают. Никто ничего плохого про меня им сказать не может". У нее такое ощущение, что люди не проявляют к ней "такого интереса, как к другим. Наверно, из-за моего характера. Они не хотят со мной связываться. Когда тебе нужна помощь, они просто не желают с тобой связываться". Явно не располагая никакими данными для установления близких контактов, эта женщина каждый день отправляется в парк, где по воскресеньям распространяют программки на концерты оркестров. "Одна дама на концерте сказала, что я милейший человек", - в задумчивости произносит миссис Вьет.