Старик совсем присунулся к парню и, ударяя его в голую грудь медным биноклем, закричал:

- Понимаете, как пальцем тычет! Ни одного промаха! И это под огнем, заметьте, в спешке!

Старик тряс биноклем над головой парня. Бинокль сверкал на солнце медью и стеклами.

- Задним ходом отступаем, лавируем меж своими минами, и наконец ахнуло: сел немец на нашу капусту. Справа опять рявкнуло - другой нарвался! Так, не лазь в чужой огород! А Осипов гвоздит и гвоздит. Из боя мы вышли как ворона с пожара: ни труб, ни мачт. Пришли домой - Осипова к командиру требуют.

- Никак нет, - говорят, - не может.

- В лазарете?

- Никак нет!

- Контужен?

- Никак нет!

- Да что же с ним, черт возьми! Конвоем его привести!

- Никак нет, - говорят, - невозможно! Можно только на руках принести: пьян.

- Кто напоил?

- Самочинно, - говорят. - Разбил два шлюпочных компаса и спирт из них выпил. "Только для этого счастья, - говорит, - я и жив остался".

Горчайший был пьяница! Ну что с ним поделаешь, произвели в комендоры. Этого Осипова все у нас знали, да и немцам он дал себя знать. Вы перед ним мозгляк, молодой человек! Громадина, в плечах полсажени, рыжий как таракан, весь в веснушках, как клопами усажен; веснушки - во! Брови рыжие, и душа-то у него была какая-то рыжая. Но стрелять, действительно, мог из пушки по воробью, да еще и влет. Это он, Васька Осипов, садит сейчас по этим мишеням. Он! Узнаю письмо по почерку. Нет, меня не надуешь!

- Да когда же Васька-то был рыжим-то? - сказал парень.

- Всегда, всегда! - нетерпеливо закричал старик. - И, я вижу, не знаете вы этого Осипова. Понаслышке знаете.

Старик презрительно посмотрел на парня и отвернулся от него.

- А вон, никак, со стрельбы идут, - сказал парень.

Прищурясь, он смотрел вдаль: на горизонте показался дым. Он колыхался и волновался в жарком мареве моря.

- Если это "Марат", то факт: это Васька стрелял. Он на корабле по этой части спец, ударник. Дайте-ка глянуть.

Парень взял бинокль.

- "Марат" и есть. Так это Васька грохал. Честное слово, дедушка!

- То-то и есть, что Васька Осипов, - сказал старик, вырвал бинокль у парня и навел его на корабль. - "Дедушка, дедушка", - ворчливо бормотал он. - Все нами, стариками, держится. Нет-с, дорогие товарищи, без нас, стариков, не обойдетесь! Пришлось Ваське Осипову поклониться, и мне еще поклонитесь!

- Да какой же Васька - старик? - сказал парень. - Он старше меня всего на два года.

- Васька? Осипов?

- Осипов.

- Рыжий?

- Да нет, мы оба чернявые.

- Так не видал ты Осипова - и не ври.

- Да как не видал! Чай, он брат мой родной!

- Васька? Осипов Васька?

- Ну да.

- Это он бил по щиту?

- Факт - он.

- Тьфу!

Старик плюнул и с минуту молчал потерявшись.

- Пьет? - закричал он вдруг, в упор уставясь на парня.

- Что вы, дедушка! Там у них, на "Марате", все комсомольцы. И Васька комсомолец.

Старик плюнул в песок, словно камнем бросил.

- Тьфу!

И зашлепал от моря. В расстройстве он забыл спрятать в карман "его превосходительство" и так и размахивал им до самого дома. А дома он швырнул "его превосходительство" на дырявый диван, подошел к окну, смотревшему в море, и рывком наглухо задернул занавеску.