Созерцанье хрустального шара,

Диагноз по почерку, хиромантия,

Знаменья в чаинках, кофейная гуща,

Повальный психоанализ, пухлые сонники,

Пентаграммы, бум веронала,

Загробные вести, изучение чрева,

Ждем конца света, - все это вместе

Обычные игры и дурь, и газетная болтовня;

Это будет всегда, и тем более,

Во времена катаклизмов и смут,

Будь то в Азии или же на Эджвер-Роуд.

Человеческий разум проникает в прошлое и будущее

И держится этих понятий. Но постигать

Грань перехода времени в вечность

Занятие для святого

И не занятие: нечто, что дано

И отнято пожизненной смертью в любви,

В страсти, бескорыстии и самозабвеньи,

Большинству из нас - только миг,

Неуловимый скачок, затерявшийся в солнечном

блеске,

Дикий тмин или зимняя молния,

Водопад иль мелодия, слышная глухо настолько,

Что и не слышно ее; но и сам ты мелодия,

Пока она длится. Догадки одни и намеки,

Догадки вослед за намеками; остальное

Молитва, обряд, послушание, помысел и поступок.

Недошедший намек, недопонятый дар

Воплощенье.

Здесь происходит

Слияние сфер бытия;

Здесь прошлое и будущее

Смыкаются и примиряются;

Здесь деянье - иное движенье

Того, что влекомо,

Не емля движенья в себе,

Влекомо хтонической силой.

А праведное деянье - освобожденье

От прошлого, да и от будущего.

Большинству из нас

Это недостижимо;

Только тем мы и держимся

Ибо не оставляли попыток.

Наконец, мы довольны и тем,

Что наши останки питают

(Осененные тисовым древом)

Жизнь осмысленной почвы.

ЛИТТЛ ГИДДИНГ

I

Весна среди зимы - особая пора,

К закату чуть подтаявшая вечность

Вне времени, меж полюсом и тропиком.

Когда короток день и сверкает, морозен и ярок,

На льду у прудов и канав пылает недолгое солнце;

В лютую стужу оно согревает нам душу;

Отражаемый в зеркале вод

Ослепителен послеполуденный блеск.

Это сияние ярче пылающей ветки

Тревожит безгласную душу: ни дуновенья

Во тьме - лишь Пятидесятницын Огнь.

Меж таяньем и замерзаньем трепещет душа.

Ни землею не пахнет, ни тварью живою. Эта

весна

Вне соглашенья времен. Нынче кустарник

Присыпан цветами снежинок;

Это цветенье внезапней

Цветения лета - ни бутонов, ни завязей,

Вне систем размноженья.

Где оно, время цветенья?

Неуловимая грань?

Если пришел ты сюда,

Как ты сам захотел

И откуда ты сам захотел,

Если в мае пришел ты, увидишь

Снова белый кустарник благоухает.

Так в окончанье пути

То ли ночью пришел, как изгнанник-король,

То ли днем, сам не зная зачем

Так все и будет: когда сходишь с проселка,

За свинарником перед тобою - серый фасад

И надгробье. То, что казалось целью прихода

Лишь скорлупа, оболочка намеренья,

Из которой проклюнется цель, когда уже поздно,

А то - не проклюнется вовсе. Либо нет тебе цели,

Либо цель вне пределов твоих,

Либо сменилась в конце. И другие места

Почитаются краем света - глотка морская,

Озерная мгла, пустыня и город

Но это: ближайшее во времени и в пространстве

Ныне и в Англии.

Если пришел ты сюда

Как угодно, откуда угодно,

В любое время, в любую пору

Ты должен одно: оставь рассужденья и чувства.

Ты здесь не свидетель

И не любопытный.

Ты пришел сюда встать на колени.

Ибо молитва отсюда слышнее. А молитва - не

только

Слова, не только раздумье,

Не собственно звуки молитвы.

То, что мертвые не сказали при жизни

Расскажут посмертно: весть от мертвых

Объята огнем - вне языка живых.

Вот средоточие вечности

Англия и нигде. Никогда и всегда.

II

На рукаве старика зола

Эта роза сгорела дотла.

Облаком пыль поднялась.

Там, где летопись оборвалась.

Прах на зубах - это крыша,

Стены, панели, мыши.

Горевать и надеяться поздно.

Так издыхает воздух.

В глазах и в гортани стынут

Наводнение и пустыня.

Мертвые воды, мертвый песок

Рвут друг у друга кусок.

Почва, сожжена и тверда,

Взирает на тщетность труда.

Выпотрошены поля.

Так умирает земля.

Вода и огонь - на века

Вместо города, пастбища сорняка.

Воде и огню все равно,

Что им жертв не приносят давно.

Огонь пожрет, воды сгноят

Алтарь, позабывший обряд,

Завещанный нам испокон.

Так гибнут вода и огонь.

В неверный час до наступленья утра

Пред окончаньем бесконечной ночи,

Когда свой круг свершила бесконечность,

И черный голубь с языком горящим

Уже успел уйти за горизонт,

И скрежетали жестью по асфальту

Сухие листья посреди безмолвья,

Меж исходивших дымом трех кварталов

Я встретил пешехода - он как будто

Ко мне гоним был предрассветным ветром

Вдогонку за скрежещущей листвой.

Когда же в обращенный долу лик

Вгляделся я со тщанием, с которым

Глядят на незнакомых в полумраке,

Узнал черты великих мастеров,

Которых знал, забыл и еле помнил;

На обожженном дочерна лице

Глаза у сей колеблющейся тени

Знакомы были так и незнакомы.

Начав двоиться, я его окликнул

И услыхал в ответ: "А, это ты!"

Еще нас не было. Самим собою

Я постепенно быть переставал,

А он в лице менялся, но достало

Вполне нам этих слов для узнаванья.

Так, подгоняемы вселенским ветром,

И для размолвки чересчур чужие,

Мы, встретившись в "нигде", ни "до", ни

"после",

На перекрестке времени, в согласьи

Вышагивали мертвым патрулем.

И я сказал: "Мне чудо как легко,

А эта легкость порождает чудо

Так объясни, чего я не постиг?"

И он: "Я не намерен повторять

Своих забытых мыслей и теорий.

Их время вышло - выйдет и твоим.

Да будет так. Молись, чтоб их простили,

Как я молю, прости добро и зло.

Плод прошлогодний съеден - и скотина

Ведро пустое сыто отпихнет.

Ведь прошлые слова - глагол отживший,

А будущие ждут иного гласа.

Но так как ныне нет преград для духа,

Мятущегося меж двумя мирами,

Что стали так похожи друг на друга,

Вновь улицей знакомою шагая,

Скажу, чего не думал говорить,

Оставив плоть на дальнем берегу.

С тех пор, как нам юдолью стала речь,

Мы очищали племени язык,

И постигать учили, и предвидеть

И вот плоды, которыми под старость

Ты сможешь увенчать свои труды.

Во-первых, червоточина сомненья

И разочарованье без надежд,

Лишь горький привкус мнимого плода,

Пока не отойдет душа от тела.

И во-вторых, придут бессилье гнева

Пред глупостью людей и корчи смеха

Там, где никто давно уж не смеется.

И наконец, тиски переоценки

Всего, что ты содеял и кем был;

И запоздалый стыд за побужденья

Ведь все, что ты вершил другим во благо,

Как выяснится - сделано во вред.

А тут глупец ославит похвалою.

От зла до зла блуждает злобный дух,

Пока в огне не возродится снова,

Где ритму ты подвластен, как танцор".

Светало. На развалинах квартала

Он кажется со мною попрощался

И тут под вой сирены растворился.

III

Три у души состоянья. Как цветы с одной ветки,

Они с виду похожи - по сути, ничуть не похожи.

Любовь к себе, к людям, к вещам; отрешенность

От себя, от людей, от вещей; меж ними

Лишь безразличье: нечто бесплодное вне бытия,

нечто среднее

Между свежей и сушеной крапивой. Припомни: