«Мне можно связаться с матерью?.. с кем-нибудь из друзей?»

«Албан, будьте разумны. Ваше тело похоронено, формально вы мертвы. Это трагично, но такова реальность. Ваша нынешняя жизнь – государственная тайна со всеми юридическими последствиями. В дальнейшем положение изменится…»

«В дальнейшем! в каком? Я тем временем трижды рехнусь», – почти с отчаянием прогнозировал Албан, прогуливаясь в уик-энд по опустевшему городу военной науки. Бейдж позволял ему шляться в пределах зоны проекта, у четырёх смежных с Даглас-центром корпусов. Когда он подходил к границе зоны, вспыхивали огоньки и пищала сигнализация. Правда, кроме дорожек и лужаек, была территория позади корпусов, где зеркалом лежал пруд и живописно раскидывались парковые насаждения, но в декабре этот уголок природы мог привлечь лишь законченного меланхолика со склонностью к суициду. Деревья, склонившиеся над стылой водой, очень украсила бы парочка удавленников, а в пруду недоставало торчащих ног.

Тем не менее Албан свернул в проход между корпусами, ведущий к парковому пятачку. Хоть какое-то разнообразие.

Здесь-то ему и явился босой малый в майке и бермудах. Он шествовал навстречу вихляющейся походкой, причём пёрся по газонам, игнорируя дорожку. Высокий, мускулистый белый парень; его волнистые волосы отливали золотым блеском. Он издали замахал Албану рукой, громко крича:

– Э-гей! вали сюда! Познакомимся! Урра!..

Трудно было понять, чему он так радуется, но на лице парня цвела улыбка.

– Здорово! – Он разводил руками, дистанционно обозначая объятия. – Ты новенький?

В нём было что-то несообразное возрасту – он дёргал плечами, притоптывал ногами, вилял бёдрами и раскачивался вправо-влево, сопровождая этот танец тела кивками и потряхиваниями головой.

Албан стеснялся подходить к этому субъекту; мешал стыд, точнее – тяжёлое ожидание. Парень с первого взгляда распознает в нём артона, разговор выйдет принуждённым и скомканным, после чего они расстанутся, раздражённые и недовольные друг другом. Трудно требовать от людей, чтобы они спокойно и просто воспринимали тебя, искусственного. К контактам с посторонними Албан не готовился и весьма смутно представлял, как себя вести.

– Здравствуй. – Албан не был склонен к бурным приветствиям. – Ты какой секты адепт? йогу исповедуешь или русского бога Детку?

– Чего?.. – Парень озадачился.

– Ну голым ходишь, со всеми знакомишься. Не май месяц; наверно, холодно?

– А ты-то зачем убряхтался? – Закатив иззелена-серые глаза под лоб, парень нагнул голову к плечу и высунул язык.

– Декабрь.

– Нам времена года пофиг! – воскликнул парень. – Ты ведь Даглас, я угадал?

– Да, – недоверчиво ответил Албан, недоумевая, почему этот босой чудик столь догадлив.

– И я тоже! – возопил парень, так полоща по воздуху граблями, словно хотел взлететь. – Супер! Ты да я, да мы с тобой! Я давно просил Джомара: «Сделай мне братика». Ну дай лапу, брат! Меня зовут Альфер Даглас, можешь называть просто Альф.

– Албан… Даглас. – Всё ещё с сомнением Албан протянул руку диковинному братцу.

– Как?! и тебя на «А»? Это что, номинаторы велели всех на «А», как щенков элитной суки?! Я знаю, кто эта сука – Джомар! Во, жабон, чего удумал. По мне равнять, ха! А если б я имя на «Ы» взял?.. ты стал бы Ылбан. Дыглас! Ненавижу военщину. Они всех стригут под одну гребёнку. Но я им не дам себя обкорнать! Зря, что ли, гриву отращивал? Она растёт, проверено. Я пацифист!

Слова лезли из этого Альфера, сталкиваясь и сцепляясь в дверях, вырываясь второе раньше первого и далеко обгоняя мысли; речь его была мешаниной всех вспышек и заскоков, что безудержно плодились в голове.

– Ты что, не веришь, что я Даглас? Посмотри внимательно. Попробуй разглядеть моё нутро. Ну, напрягись! Не дрейфь. Меня тоже сперва корёжило. Я как понял, что вижу одёжку в закрытом шкафу – чуть совсем не сдурел. А ничего, привык!

С большой опаской, стараясь не разворачивать весь чуждый арсенал эльфийского зрения, Албан сделал дозированное усилие – и вгляделся в туловище Альфа. Произошёл знакомый скачок белой сети вперёд; плоть болтливого «братишки» стала прозрачной.

Албан сдержался, чтобы не отпрянуть в испуге. Под слоем кожи рядами лежали зёрна процессоров, ветвились тончайшие трубочки, нити, жилы и спирали тканевой арматуры. При взгляде на людей он видел (и сразу отводил глаза) пульсацию кровотока, плёнки и плотные мясистые пласты, медлительные и таинственные сокращения полых органов, биение неутомимого сердца, расширение лёгочных мехов… Здесь ничего этого не было. Под ячеистой подложкой мерцали пластинки эластичного формообразователя, а глубже взгляд натыкался на непроницаемую броневую преграду. Ни сердца, ни лёгких – спрятаны в панцире туловища. И знакомые порты, скрытые кожными смычками.

– Ничего себе… – вырвалось у Албана. – Похоже, ты такой же, как я.

– Давай жить вместе, – мигом предложил Альф с обезоруживающей детской улыбкой. – А то мне одному скучно. Я уже всё перепробовал.

Но Албан, радуясь, что одиночество закончилось, не спешил сближаться с неожиданно возникшим братцем. Есть понятие «private»; как настоящий федерал, Албан ценил своё право жить независимо, даже если жизнь необратимо изменилась.

– Что-то я не видел тебя в Даглас-центре.

– А ты когда воскрес-то? – Альф радостно ожидал согласия долгожданного брата, и никакие уводящие в сторону разговоры его не смущали. Он улыбался так, словно всё было решено, осталось перетащить вещички к Албану в комнату.

– Четвёртого дня. В среду.

– Во, и уже ходишь, не спотыкаешься! Ты молоток, Алби. Я-то сперва на четвереньках ползал… Трудно привыкать. Но киберфункции освоил быстро! Активировали меня второго августа. Трое суток не мог въехать, в какую я помойку угодил. Мне Джомар – ты понял?! – ангелом сперва казался!

– Каким манером ты сюда попал? – Албан стремился держаться подальше от темы «Поселимся вместе», поскольку с каждым новым словоизвержением Альфа всё глубже убеждался, что рост и внешность братика не очень соответствуют уму. Этот тип кого угодно заболтает до помрачения мозгов. Жить с ним?.. нет уж, спасибо. Достаточно быть с ним соседями, и то покоя лишит.

– Я, – выпрямился и наконец перестал дёргаться неугомонный Альфер Даглас, – получил положенное мне по закону.

Должно быть, он казался себе величавым призраком, без слёз скорбящим о своей безвременной кончине. Ему это нравилось.

– Смертную казнь, что ли?.. – недоумённо спросил Албан, пытаясь догадаться, сколько граждан убил Альф, чтоб в наше гуманное время заслужить луч нейробластера в голову.

– Эвтаназию! – гавкнул обиженный Альф. – Я совершеннолетний! сам выбрал смерть, понял?! Подписал усыпление «синим сиропом».

– А что, были варианты?

Когда дело касается маньяков, расчленителей и педофилов, судебный гуманизм пределов не имеет. Тут и многолетние отсрочки исполнения приговора, и юридические проволочки, и букет способов казни на выбор. Иной до восхождения на эшафот успеет состариться и издать десять книг о том, как подлые жертвы его провоцировали. Но этот, видимо, всех живодёров превзошёл, раз юстиция грохнула его сразу по достижении восемнадцати лет.

– Предлагали ещё «газ Морфея», но он очень быстро валит, – простодушно поведал Альф. – Кроме того, в «сироп» вводят эйфорины. Такой таск!.. Отовсюду вылезают девки, ты в них растворяешься, как сахар.

– И за что ты это получил?

– Какое «за что»? – озлился Альф, уродливо перекосив лицо. – По желанию! Жить обрыдло, вот что. Я родакам прямо сказал: «Не буду жить, подпишусь на полный улёт». Чипизировать меня хотели. Я не стал! я до последнего в своём уме был, это все врачи признали. Имею право, не дам себе элементы вживлять, и точка. Написал правозащитникам в пятнадцать мест, и меня отстояли. Родаки – гадюки. Насовали бы полкило микросхем в мозги, сделали бы дураком, и живи им на счастье…

«Похоже, я поспешил с выводами, – решил Албан. – Он не преступник».