Беннон отметил, что хотя толпа и ревела от восторга, ее восторг был вызван не словами Учителя, а тем, что долги были прощены, а дары возвращены. Он даже мягко укорил Учителя в том, что тот тратит слова на толпу, которая не ищет большего счастья в жизни, чем поесть, попить и повеселиться. Он высказал мысль, что истину не следует сообщать всем без разбора, а только немногим избранным. Тогда Учитель прервал молчание и сказал:

МИРДАД: Воздух, что вы выдыхаете, неминуемо окажется в чьей-то груди. И не заботьтесь, в чьей именно. Следите только, чтобы само дыхание было чистым.

Слова ваши будут искать и обязательно найдут чьи-то уши. Не заботьтесь, чьи это будут уши. Следите только, чтобы сами слова были посланцами истинной Свободы.

Ваши невысказанные мысли обязательно побудят чьи-то языки высказаться. Не заботьтесь, чьи это языки будут. Следите только, чтобы сами мысли несли свет любящего Понимания.

Даже не думайте прикладывать какие-то усилия, распространяя истину. Бывает, что зерно годами лежит, захороненное в земле, пока вдруг при наступлении благоприятных условий не начинает бурно прорастать.

Зерно Истины есть в каждом человеке, в каждой вещи. Поэтому ваша работа заключается не в том, чтобы сеять зерна, а в том, чтобы подготавливать благоприятные условия для их прорастания.

В вечности возможно все, поэтому не отчаивайтесь отсутствием свободы в людях, а несите послание освобождения всем, равно как стремящимся, так и не стремящимся. Ибо не стремящийся наверняка обретет устремление, а тот, кто ныне гол, в один прекрасный день расправит перышки на Солнце и устремится на своих крыльях к самым отдаленным и самым недоступным уголкам неба.

Мекастер: Нас очень печалит, что до сего дня, вопреки всем нашим просьбам, Учитель так и не объяснил нам своего таинственного исчезновения накануне Дня Вина. Разве мы не достойны его доверия?

МИРДАД: Кто достоин моей любви, достоин и доверия. Разве доверие, Мекастер, больше Любви? Разве не отдаю я вам всего своего сердца без остатка?

Если я не говорю ничего об этом отвратительном деле, то только потому, что хочу дать Шамадаму время раскаяться. Ведь это он, с помощью двух бродяг, силой захватил меня в этом Гнезде в тот вечер и сбросил в Черную Бездну. Бедный Шамадам! Ему и во сне не могло привидеться, что даже Черная Бездна примет Мирдада в ласковые объятия и даст ему магическую лестницу, чтобы подняться наверх.

Наронда: Услышав такое, все мы были буквально ошарашены и благоговейно смолкли. Никто не решился спросить Учителя, как же ему удалось избавиться от такой погибели без видимого ущерба. Все долго молчали.

Химбал: Но почему же Шамадам так преследует нашего Учителя, когда тот относится к нему с любовью?

МИРДАД: Шамадам преследует не меня, а Шамадама.

Доверьте слепцам хоть какое-то подобие власти, и они выколют глаза всем зрячим, даже тем, кто пытается избавить их от слепоты.

Доверьте рабу управление хоть на день, и он весь мир превратит в мир рабства. И первым, кого он закует в кандалы, будет тот, кто особенно много потрудился, чтобы дать ему свободу.

Любая власть в мире, каков бы ее источник ни был, поддельна. Поэтому-то она звенит шпорами, потрясает мечами, несется пышной кавалькадой, упивается блеском церемоний. Главное, чтобы никто не посмел прямо заглянуть в ее фальшивое сердце. Ее шаткий трон держится только на штыках и копьях. Она прикрывает свою душу, пораженную тщеславием, амулетами, вызывающими ужас, эмблемами, воспевающими смерть, делает все, чтобы случайный любопытный взгляд не смог разглядеть ее позорной нищеты.

Такая власть ослепляет и навлекает проклятье на человека, который к ней стремится. Она желает сохранить себя любой ценой, даже ужасной ценой гибели самого человека, и всех тех, кто его поддерживал, а также и тех, кто ему противостоял.

Из-за своей жажды власти люди пребывают в постоянной суете.

Те, что уже обладают властью, заняты тем, чтобы ее удержать. Те, что еще не достигли власти, постоянно борются, пытаясь выхватить ее из рук, в которых она сейчас находится. И все это время Человека, этого Бога, укутанного в пеленки, топчут ногами и копытами, оставляя его на поле боя незамеченным, непринятым и обделенным любовью.

Схватка столь ужасна, ее участники столь кровожадны, что никто, увы, не смог бы остановиться, чтобы сорвать разукрашенную маску с лица своей возлюбленной, и продемонстрировать всем ее чудовищно-безобразный лик.

Верьте, монахи, что никакая власть не стоит и взмаха ресниц, за исключением власти Святого Понимания, которая - бесценна. Во имя нее никакая жертва не будет слишком большой. Достигните ее однажды, и она пребудет с вами до скончания Времен. Она сообщит вашим словам такую мощь, с которой не сравнится сила никаких армий в мире. Она придаст вашим поступкам такую благотворность, о которой не могут мечтать все власти мира, даже если они соберутся вместе.

Ибо Понимание - свой собственный щит. Любовь - его могучая рука. Оно не тиранит и не преследует, а орошает иссохшие сердца людей подобно росе. Оно благословляет тех, кто его отвергает, ничуть не меньше, чем тех, кто им упивается. Благодаря несомненной внутренней силе, оно не прибегает к внешней силе. Благодаря бесстрашию, оно избегает использовать страх, как средство навязывания себя кому бы то ни было.

Мир так беден, так беден Пониманием. Поэтому-то он и стремится скрыть свою нищету под покровом ложной власти. Ложная власть создает оборонительные и наступательные союзы с ложными силами; обе они опираются на Страх. Страх же и разрушает их обеих.

Разве не было так всегда, что слабые объединяются, дабы защитить свою слабость? Таким образом, мирская власть и мирское насилие идут рядом, рука об руку, погоняемые плетью Страха. Каждый день они платят щедрую дань Невежеству слезами, кровью и войной. А то милостиво взирает на все происходящее и приговаривает: ”Недурно, совсем недурно!”

“Недурно, совсем недурно!” сказал Шамадам сам себе, когда столкнул Мирдада в Бездну. И у него даже в мыслях не было, что толкая туда меня, он столкнул Шамадама, а вовсе не Мирдада. Ибо Бездна не в силах вместить Мирдада. А вот Шамадаму придется долго и тяжко трудиться, чтобы измерить весь мрак этой Бездны и исследовать ее скользкие склоны.