– Хочешь сказать, что ты – не лучший? Его улыбка встревожила Сэнди. Встревожила потому, что на лице Джимми она часто видела точно такое же выражение, но никогда прежде не связывала его с отцом. Она знала, конечно, что внешнее сходство передается по наследству, но не подозревала, что это относится и к улыбке. Она тоже попыталась улыбнуться.

– Я надеялась, что деловая этика заставит тебя забыть о былых обидах, но, кажется, это не так. Я ошибалась. Найду кого-нибудь другого.

– Для того чтобы… – Уго опустил взгляд на верхний лист стопки, лежавшей перед ним, – «вложить половину наследства в долгосрочные проекты, в то время как другая половина, заключенная в трастовый фонд, остается неприкосновенной», – прочитал он вслух.

Дыхание Сэнди участилось. Уго начал проявлять интерес, когда ей это уже было не нужно.

– Саймон учредил этот фонд по моей просьбе, – натянуто произнесла она, не отрывая взгляда от смуглых пальцев, перебирающих бумаги, в которых значились подробности ее жизни.

Ее жизни и жизни Джимми.

– Для кого? – спросил Уго.

– Разве это имеет какое-нибудь значение? – холодно спросила Сэнди.

– Имеет, если ты хочешь, чтобы я с тобой работал, – спокойно произнес он.

– Уже не хочу.

Не обращая внимания на ее слова, Уго подошел к своему креслу и опустился в него, не выпуская документы из рук.

– Сядь и объясни, – спокойным тоном предложил он и перешел ко второй странице.

– Н-нет. Я передумала, Уго. Я совершила ошибку, придя к тебе. Теперь я это понимаю. Ты был прав; мне следует уйти. П-прости за вторжение.

Уго, прищурившись, взглянул на ее застывшие в напряжении плечи и побледневшее лицо. Она боится! Она просто побелела от страха, внезапно утратив всю воинственность и оказавшись на грани паники.

– Для кого? – размеренно повторил он вопрос и с еще большим интересом отметил, что ее глаза забегали по сторонам, избегая останавливаться на нем. Наконец она сосредоточила взгляд на одном из телефонных аппаратов.

– Время ланча закончилось, – отрывисто произнесла Сэнди. – Мне пора быть совсем в другом месте.

Ничего не говоря, Уго продолжал сидеть и наблюдать, как она нервно шевелит пальцами и облизывает языком дрожащие губы. Губы, которые все еще ноют от моего поцелуя, подумал он. Губы, которые словно разучились говорить.

Внезапная мысль заставила его еще больше прищуриться. Теперь она Александра Медфорд, а не Сэнди Бойл, которую он знал. Эдварду Медфорду было за девяносто, когда он умер, сделав свою вдову очень богатой. Уго знал, как поступают умудренные опытом люди, стремящиеся уберечь свои деньги от махинаций расточительных жен. Но уберечь для кого?

– Ответь мне, Сэнди, – грозно потребовал он. Она искоса взглянула на него, затем снова отвела глаза и хрипловато пробормотала:

– Д-для моего сына. Фонд учрежден в интересах моего сына.

Так вот оно что! Старичок, оказывается, был в состоянии наслаждаться восхитительным телом своей молодой жены! При одной мысли об этом его словно обдало холодом. Она теперь так | бледна, что глаза кажутся двумя темными ямами. Что это – стыд? Может быть, она уже начинает понимать, что совсем не так просто прийти к нему и признаться, что продалась за мешок золота человеку, который ей в деды годится? – мрачно размышлял Уго.

Его чуть не тошнило от отвращения. Она стояла перед ним, глядя молящими о понимании глазами. Но он видел только ее прекрасное обнаженное тело, распростертое под стариком.

Отложив бумаги, Уго встал с удивившей его самого легкостью и плавно обогнул стол.

– Пойдем со мной, – сказал он и снова удивился – тому, как ровно звучит его голос.

Сэнди казалась озадаченной, однако у него не было больше желания смотреть на нее, поэтому он отвернулся и зашагал к двери. Через несколько мгновений Уго услышал, что Сэнди последовала за ним. В приемной Джина что-то печатала на машинке, а Анджело, присев на край ее стола, говорил по телефону, Разговор шел по-итальянски, но Уго не понимал ни слова, произносимого на родном языке.

– Анджело! – Взмахом руки он потребовал внимания помощника, продолжая идти в дальний конец холла, где наготове стояли лифты с открытыми дверьми.

Анджело подошел к Уго, и тот молча указал ему на Сэнди, пропустив ее вперед. Она нахмурилась и встревоженно посмотрела ему в лицо, проходя мимо. Не обратив на это внимания, он жестом предложил Анджело войти в кабину и сам вошел следом, но только для того чтобы нажать кнопку нижнего этажа.

– Выведи миссис Медфорд из здания, – приказал он Анджело. – И позаботься о том, чтобы она никогда больше сюда не входила.

С этими словами Уго вышел, и последнее, что он услышал, прежде чем их разделила прочная сталь, был тихий потрясенный возглас Сэнди. Проходя мимо Джины, он даже не заметил ошеломленного выражения ее лица. С видом человека, уверенного в своих действиях, он вошел в кабинет и закрыл за собой дверь.

Сэнди уставилась в стену движущейся стальной тюрьмы, потрясенная до такой степени, что не могла ни двигаться, ни говорить. Стоящий рядом молодой темноволосый итальянец, Анджело, был также неподвижен.

Наконец Сэнди обрела дар речи.

– Что случилось? – прошептала она.

Мужчина очень сдержанно покачал головой.

– Боюсь, я не знаю, синьора.

Прежде чем кто-то из них успел сказать еще слово, дверь лифта открылась, и, в точности выполняя приказание хозяина, Анджело проводил ее по нижнему холлу до гигантских зеркальных дверей и вывел из здания. В ответ на жалобно-вопросительный взгляд Сэнди получила еще один сухой кивок, и мужчина снова скрылся в здании, оставив ее в состоянии шока. Как же лихо Уго взял над ней реванш – если, конечно, это был реванш. Сэнди не знала, да ей это было и неважно. Он прилюдно вышвырнул ее. За всю свою жизнь ей не приходилось еще испытывать такого унижения.

Она двинулась вперед, ничего не видя перед собой, и едва не угодила под колеса. Зазвучал резкий сигнал клаксона, и Сэнди проводила безразличным взглядом промчавшуюся в дюйме от нее машину.

Наверху, у окна своей мраморной башни, Уго, до боли стиснув зубы, наблюдал за этим происшествием. Только теперь, когда в нем боролись страх за ее жизнь и желание никогда больше не видеть эту женщину, он связал в уме Сэнди и ту золотоволосую незнакомку, которая никак не решалась войти в подъезд часом раньше.