— Ладно, давай заканчивай… — говорит он решительно. — Больше мне нечего тебе сказать…

Ему тяжело проигрывать, но нервы у парня — в порядке, надо отдать ему должное. Впрочем, я не настолько сентиментален в подобных случаях, чтобы тут же прослезиться над его стойкостью.

«Вальтер» негромко тявкает, и во лбу Дака появляется небольшое темное отверстие с ровными краями.

Поднимаюсь с кресла и иду в дальний угол, где на диване сложено мое оружие. Распихиваю его на себе по привычным местам. Перезарядив «вальтер», возвращаю его в рукав. Пора убивать господина Козырева — он мне надоел. Но сначала Валерий Константинович должен рассказать все, что знает. А знает он много.

Проходя по всем помещениям первого этажа, не забываю поглядывать в окна. Вроде все спокойно. Заглянув на второй этаж для пущей уверенности, что свидетелей я не оставил, выхожу на улицу.

В бардачке машины лежит сотовый телефон, приготовленный мне Стариком. Набираю номер и связываюсь с одним из посредников. От него узнаю, где оставлены для меня нужные бумаги, и выжимаю сцепление. Будем брать волка в его логове. Туда я сейчас и отправлюсь на ночь глядя.

Машину оставляю за три дома от нужного мне.

К сожалению, информация по Козыреву у нас практически нулевая. Даже такое мощное ведомство, как наше, не располагает возможностями по ее сбору — в отношении этого человека А это значит, что прикрытие у него солидное и кто-то легко подавляет наши шаги в этом вопросе. Остается только догадываться о его связях и под каким таким флагом окопался данный типчик.

Беру с собой небольшую спортивную сумку, моток тонкого прочного троса с карабинами, узколучевой фонарик, бинокль и запасные обоймы к стволам.

С одной стороны, плохо, что нет возможности переодеться в более подходящую для предстоящей акции одежду. После пальбы возле Невского некогда мне было заниматься своим гардеробом. Впрочем, нет худа без добра — человек в цивильном костюме, при галстуке, в начищенных ботинках особых подозрений на улице не вызывает, поэтому и уходить будет легче.

Вхожу в подъезд одного из домов старого фонда и по темной вонючей лестнице поднимаюсь на последний этаж. Через заросшие пылью и грязью окна почти не пробивается сумрачный свет невской ночи.

Люк на чердак закрыт. Замок присутствует — эта огромная амбарная «собака» висит на хилых скобах, крепящихся обычными шурупами. Достаю из сумки набор отверток и через пару минут оказываюсь на вонючем чердаке, где пахнет кошками, голубями, гарью и еще чем-то совершенно неприемлемым для обоняния нормального человека. Нахожу слуховое окно и, раскрыв загаженные временем створки рамы, в бинокль рассматриваю дом напротив.

У меня есть план нужного дома, и крестиками на нем помечены возможные окна квартиры Валерия Константиновича. Подняться к нему на этаж и посмотреть по расположению дверей, куда выходят все окна его жилища — не получится. Дом охраняется капитально и считается элитным. На входе в подъезд — дежурный охранник, и везде, где только можно, понатыкана записывающая телеаппаратура. Обойдемся без предварительных визитов.

Третье сверху окно открыто, и мафиози, не довольствуясь кондиционерами, наслаждается ночным прохладным воздухом. Это он, конечно, делает зря. Но лично я ничего против такой беспечности не имею. У мафиози гости. Вижу головы двух сидящих в креслах, спиной ко мне, мужчин. Господин Козырев прохаживается перед ними взад-вперед, оживленно жестикулируя. Большая часть гостиной не просматривается из-за плотных штор, но и увиденного вполне достаточно для осуществления намеченных действий.

С другой стороны чердака вылезаю на крышу, делая, прежде всего, глоток свежего воздуха.

Дом, на крыше которого я нахожусь, вплотную стыкуется с элитным. Мягко ступая по ржавым листам, перебираюсь на соседнюю крышу, покрытую новьми листами из импортного материала, имитирующего черепицу.

Где он, черт, мой ориентир? Ага, вот он. Супермодная антенна для приема хреновой тучи каналов в окружении нескольких тарелок спутникового телевидения… и в придачу еще какой-то частокол странного антенного сооружения, по всей видимости, изобретенного одним из наших современных кулибиных.

Зацепив тросик за кирпичную вентиляционную трубу, опутываю себя шлейкой из широких кожаных ремней. Подергав несколько раз трос у основания, пристегиваю карабины с тормозными зажимами. Разматываю трос на нужную длину. Навинтив на «глок» глушитель, вешаю пистолет, на специальной кожаной петле, на шею.

Передернув затвор, снимаю с предохранителя…

Медленно подхожу к краю крыши, наблюдая за окнами в доме напротив и в остальных ответвлениях двора…

Еще раз в бинокль внимательно изучаю окна напротив. Все в порядке — никто за мной не наблюдает. Народ, похоже, уже крепко спит. Лишь в пяти-шести окнах горит свет. Убрав бинокль, начинаю спуск. Повиснув на тросе, начинаю двигаться вниз, и в четыре интервала, скачками, отталкиваясь ногами от стены, добираюсь до окна козыревской квартиры. Заглядываю внутрь, чуть высунувшись из-за стены.

Козырев и два его гостя все так же заняты беседой. Кроме них, в гостиной больше никого нет.

Внизу возле дома народ отсутствует, и охранников среди припаркованных во дворе машин не видно.

Резко оттолкнувшись от стены, влетаю через открытое окно в квартиру. Карлсон, бля, к вам, малыши, с подарками… Резко освободившись от шлеек, захожу сбоку, держа на прицеле всех троих.

Три пары изумленно-испуганных глаз впились в направленный на них срез глушителя.

— Добрый вечер, Валерий Константинович! — приветствую мафиози почти добродушно. — Проходил тут, случайно, мимо и дай, думаю, загляну на огонек.

Вряд ли кто-то из них сейчас в состоянии оценить мою шутку. Но, собственно, у нас тут не КВН и я — не Задорнов, поэтому «ближе к телу», — как говаривал незабвенный Остап-Сулейман-Берта-Мария Бендер-бей, чей папа вряд ли когда-то был турецкоподданным, а у меня уж точно в родственниках Карлсоны не значились.

— Герасим? — растерянно произносит Козырев.

Два пухлячка с тройными подбородками, вцепившись в валики кресел, напряглись так, что впору предположить, будто они страдают запором.

— Убедительная просьба, господа, не осложнять ваше и без того незавидное положение какими бы то ни было недомолвками или прямым увиливанием от вопросов, которые я вам сейчас буду задавать, — объявляю я им.

Это у меня вроде что-то из области умных вступительных речей, какие и положено говорить в обществе столь солидных дяденек. Присаживаюсь на стул, сработанный, наверное, еще в восемнадцатом веке.

— Присаживайтесь и вы, Валерий Константинович. Не отсвечивайте. В ногах, сами знаете, правды нет, — приказываю мафиози, персонально для него поводя стволом «глока» в направлении пустого кресла.

Козырев не возражает и садится, не сводя с меня глаз.

— Сколько еще человек находится в квартире? — спрашиваю у него.

— Только мы, — отвечает он.

По его глазам вижу, что никогда он так не жалел об отсутствии охраны, как в этот момент. Значит, не врет.

— Хорошо. Какой вопрос стоял на повестке дня, пардон ночи, до моего появления? — интересуюсь у всей святой троицы сразу.

Один из толстяков прокашливается и робко начинает:

— Позвольте спросить… Покачиваю глушителем пистолета.

— Нет-нет, уважаемый, — перебиваю его, — вопросы здесь задавать буду только я. И повторяю, в ваших интересах, жизненных, можно без преувеличения сказать, интересах, отвечать на них правдиво и как можно подробнее, — поясняю свою позицию к их сходняку. — При интересных ответах относительно регламента можете не беспокоиться. Если не ошибаюсь, господа депутаты, вы от московского у нас округа?

Общительный толстяк согласно кивает. Значит, они действительно из Москвы…

— Назовите себя! — требую от него.

— Полозков Юрий Матвеевич, юрист. Приехал из Москвы к своему знакомому, — представляется он.