— Нет, меня удочерили.

— Хм-м-м… — вздыхает Таня. — Мою младшую сестрёнку тоже удочерили. Маленьким и хорошеньким куда проще.

— Ты с ней видишься?

— Нет. Точнее, да, но редко. Они говорят, сестрёнка после этого плачет. Ещё бы! Она по мне ужасно скучает. А я по ней.

— Мы знаем, как тебе тяжело, Таня, — говорит Пэт, обнимая её за плечи.

Таня стряхивает руку.

— Все хорошо. Не надо меня жалеть. У меня есть Мэнди. Она живёт напротив. Она мне как младшая сестра. Эйприл, у тебя есть сестры? Сводные?

Я качаю головой.

Нас было трое, только трое. Они меня удочерили. Дженет и Дэниел Джонсон. Они дали мне свою фамилию — Джонсон. Они хотели дать мне новое имя — Даниэль, в честь приёмного отца. Но я не отзывалась на это имя, даже не поднимала глаз, как бы они ни старались. Они со смехом рассказывали мне об этом, когда я подросла, но я видела, что им до сих пор слегка обидно.

— Ты была совсем крошкой, и такой покладистой во всем, кроме имени, — говорила мамочка.

— Ты не хотела быть папиной дочкой, — добавлял Дэниел, сильно дёргая меня за косичку.

Совершенно верно. Не хотела. Ни его дочкой, ни её дочкой, если уж на то пошло.

Так ли это? Быть может, я их любила. Дженет мне до сих пор иногда не хватает.

Таня смотрит на меня.

— Идём ко мне в комнату, Эйприл, — предлагает она. — Я только что купила себе потрясные туфли. Сейчас покажу.

— Тебе дали денег на школьную форму, — напоминает Пэт, чересчур усердно размешивая соус. — Уж не думаешь ли ты, что тебе дадут надеть их в школу?

— Ну, раз у меня пока нет школы, что толку тратить деньги на всякую ерунду? — фыркает Таня. — Идём, Эйприл.

Она сажает Рикки на пол, суёт ему в рот соску и тащит меня наверх.

Таня спит в одной комнате с младенцами. Здесь сиреневые обои, кружева, телефон в виде овечки и ночник в виде крошки Бо Пип. Неужели я здесь когда-то спала? Неужели старая кроватка в углу была моей?

Таня перехватывает мой взгляд и вздёргивает бровь:

— И не говори! Отвратная комнатка. Ну ничего, вот будет у меня своя квартира, тогда увидишь. Я мечтаю о двухэтажной, переделанной из чердака. Полированное дерево, белые ковры, чёрная мебель — минималистский шик.

— То, что надо, — вежливо говорю я, будто квартира в самом деле существует.

— Ага, — вздыхает Таня. Её глаза встречаются с моими. — Мечтать не вредно!

Я сочувственно смеюсь.

— Может, мне ещё повезёт. Таких, как я, не удочеряют. Слишком поздно. Но ещё пара лет — и глядишь, я встречу богатого мужчину, который подарит мне стильное жильё. Я позову к себе сестрёнку или даже Мэнди из дома напротив. Мы с ней так играем. Воображаем то, чего нет. И не смейся.

— Я тоже воображаю.

— Так что твои новые мама и папа? Те, что тебя удочерили? Что-то подсказывает мне, что вы не стали жить долго и счастливо, — говорит Таня.

— Это точно. Мы уже давно не живём вместе, — говорю я, прислоняясь к кроватке.

Я опускаю прутья, чтобы присесть, и подавляю в себе безумное желание съёжиться и забраться в кроватку целиком. Разглаживаю покрывало с паровозиком Томасом.

— Новая мама не отправила тебя на свалку, а? — спрашивает Таня.

— Нет. Она была вполне ничего, — говорю я, загибая складку. Труба паровозика сминается.

— Была? — В Танином голосе звучат новые нотки. Она садится рядом со мной. — Она умерла?

— М-м-м…

— У неё был рак или что-то такое?

— Нет, она…

— Ясно, — тихо произносит Таня. — Моя мама покончила с собой.

Мы обе молчим. С Таней мне не нужно притворяться. Я могу быть откровенной. Но есть вещи, о которых не скажешь вслух.

— А твой папа? — наконец говорит Таня.

— Не напоминай!

— Ясно, — говорит Таня. — И с кем ты теперь живёшь? Ты же не приютская.

— Сейчас нет. А раньше… где я только не жила. Теперь у меня новая опекунша, Мэрион. Она нормальная. Но она мне не мама.

Я умолкаю и вновь разглаживаю покрывало. Паровозик Томас смят в лепёшку.

— Потому ты и пришла к Пэт? — спрашивает Таня.

— Я подумала… Знаю, это глупо, я ведь была совсем маленькой… Но я подумала — вдруг я её вспомню. Какая она, Таня? Она кажется… хорошей.

— Наверное, она действительно хорошая. Ворчливая, конечно, но такие ведь все мамы, правда? Пэт умеет обращаться с детьми. Не злится даже, когда они вопят как полоумные, и не кричит на меня. Но это, наверное, потому, что в конечном счёте ей все равно. Я трудный подросток, которого ей временно навязали. Она делает все, чтобы я чувствовала себя как дома, но, когда я уеду, Пэт не станет скучать.

Думаю, она и по мне не скучала. Я прожила здесь одиннадцать месяцев, но не стала ей родной. Я — лишь одна из множества детей, которых ей пришлось кормить, купать и растить.

— Куда тебя отправят дальше, Таня?

Она пожимает плечами:

— И не спрашивай. Это временный дом, пока мне не подыщут другой. — Она грызёт ноготь и искоса смотрит на меня. — Эта твоя Мэрион… она берет к себе подростков?

— Не думаю. Только меня. Мы были знакомы раньше. Но могу спросить…

— Нет, не надо, мне и здесь неплохо. Я не хочу терять Мэнди. Я говорила, что мы как сестры?

— Может, её маме взять над тобой опеку?

Таня ухмыляется:

— Её мама меня не выносит. Я плохо влияю на её драгоценную крошку.

— Про меня тоже говорили, что я плохо влияю на других.

— Про тебя?! Таня взрывается смехом. — Да ты ангелок с открытки.

Я ухмыляюсь в ответ:

— Я хорошая актриса. Кстати, где обещанные туфли?

— А, точно.

Таня демонстрирует мне пару потрясающих розовых туфель под крокодиловую кожу.

— Ого! Да уж, в таких только в школу, — говорю я, глядя, как Таня вышагивает на каблуках. — Можно примерить?

— Конечно.

Я надеваю туфли и делаю осторожный шажок. Ловлю своё отражение в зеркале и не могу сдержать смех.

— Это нечестно. На тебе они смотрятся отлично, а на мне глупо.

— Да нет, все нормально, только не выпячивай зад. Покачивай бёдрами.

— Нет у меня бёдер, — возражаю я, ковыляя по комнате.

— Попробуй эти, они не такие высокие, — говорит Таня, протягивая мне блестящую синюю пару. — Видишь, они с ремешком, тебе будет легче. Они классно смотрятся с джинсовой мини-юбкой. Примерь. Фирменная. — Она показывает мне ярлык.

— Тебе её Пэт купила?

— Шутишь? Да она понятия не имеет о половине этих вещей.

Я вспоминаю старших ребят из «Солнечного берега» и то, как они пополняли гардероб.

— Ты их украла?

— Нет, конечно, — говорит Таня, а сама подмигивает: — Ну, может быть, вещь-другая случайно завалилась в мою сумку. Что, не одобряешь?

Я усмехаюсь, пытаясь сохранить хладнокровие. Таня смеётся:

— Эйприл, ты тоже крадёшь вещи?

Я пожимаю плечами. Я не хотела красть. Даже маленькую шоколадку. Даже кусочек картошки с чужой тарелки. Но мне пришлось. Какая разница, ворует Таня или нет. Как говорит Пэт — не нам судить.

Представляю, что сказала бы Мэрион.

Мэрион…

Интересно, что делают учителя, когда ребёнок не появляется на занятиях? Звонят родителям? Да нет, вряд ли. Они даже не заметят, что меня нет. Вот Кэти и Ханна удивятся, сегодня ведь мой день рождения. Они могут позвонить Мэрион на большой перемене.

Мне пора идти.

Но я не ухожу. Я остаюсь с Таней и меряю половину её гардероба. На мне её вещи смотрятся дико. Я до сих пор выгляжу как маленькая девочка. Даже Танины короткие топы на мне болтаются. У меня нет груди, и они не хотят сидеть как положено.

— Может, тебе подкраситься? — предлагает Таня.

Я накладываю косметику и собираю волосы в высокий хвост. Несколько прядей обрамляют лицо. Я запихиваю в лифчик скомканные носки, надеваю убийственные розовые босоножки, упираюсь рукой в бедро и смотрю на себя в зеркало.

Я по-прежнему выгляжу как десятилетняя.

— Может, ты ещё не готова к клубным вечеринкам, — говорит Таня.