Наконец, он ласково проговорил:

— Я очень рад вас видеть! Обед ждет нас. Пойдемте в столовую, — и он дружески взял меня под руку.

Мы вошли в следующую комнату, также увешанную мехами, но преимущественно темно-бурого цвета. Здесь стоял роскошно сервированный обеденный стол, накрытый на четыре персоны. Комната освещалась электрическими лампами. Приглашены к столу были доктор, я и шотландец по прозванию Дик-Капиталист. Последний стал было позволять себе выходки, напоминавшие поведение его товарищей на улице Жубер в Париже, но капитан вскоре заставил его замолчать.

За обедом говорил почти только один доктор, рассказывавший много интересного из своих путешествий. Я слушал его со вниманием, надеясь узнать что-нибудь о судьбе, ожидающей меня, или, по крайней мере, о том, где именно мы теперь находимся, на севере ли Америки или в какой другой части Северного Ледовитого океана.

Капитан впервые заговорил в ответ на мое замечание о том, как тепло и приятно в этой комнате.

— Это вы особенно оцените, когда у нас наступит здесь зима. Ведь вы, конечно, знаете, где находитесь?

Ничего не подозревая, я ответил, что не имею ни малейшего представления. Капитан многозначительно взглянул при этом на доктора, а тот, весело потрепав меня по плечу, воскликнул:

— Браво! Это избавляет нас от необходимости задавать вам неприятные вопросы. Я уже тогда подумал, что ваше мнимое обладание нашей тайной было просто блефом!

— Ну, конечно! — подхватил капитан. — Но теперь не время говорить об этом. Если хотите знать, я могу вам сказать, что мы находимся на западном берегу Гренландии. В каких-нибудь пятидесяти милях отсюда есть Датская колония, но мы не общаемся со своими соседями!

Затем, приказав подать шампанского, капитан провозгласил тост: «За нового товарища!» Но я не поднял свой бокал. Он это заметил и лицо его заметно омрачилось.

— Что ж, — проговорил он, — мы не будем торопить вас! Вы будете моим гостем до тех пор, пока я не потребую от вас решительного ответа. Но тогда вам уже нельзя будет долго раздумывать: мы ведь умеем быть и ужасно дурными, когда надо. А теперь попробуйте-ка этих сигар, они очень хороши, мы взяли их из коллекции лорда Реминхама, который несколько недель тому назад был на пути в Америку.

— Но с ним случилось несчастье, упокой Господи его душу! — подхватил вновь повеселевший шотландец и громко расхохотался.

— Удивительно, какого высокого качества табак и шампанское бывает всегда на этих океанских пароходах! — проговорил доктор. — Капитан «Каталонии» был большой любитель этого вина и, когда я отправлял его на тот свет, то, чтобы угодить ему, разбил о его голову бутылку этого вина и дал ему в спутники пятьсот человек его пассажиров, чтобы ему было не скучно!

Но, очевидно, этот разговор не нравился Блэку. Он вдруг поднялся из-за стола в тот самый момент, когда в комнату вошел Четырехглазый, и проговорил, обращаясь ко мне:

— Наша приятная компания должна теперь разойтись. Вы можете занять отведенное вам здесь помещение, если не желаете еще ближе познакомиться с нами. Мы, право, довольно интересные люди, могу вас уверить, и у нас есть что посмотреть!

— Если позволите, то я буду рад увидеть все, что вы найдете возможным показать мне, — ответил я, сгорая желанием увидеть и узнать как можно больше.

Капитан улыбнулся и сделал знак остальным следовать за ним. Затем он пошел вперед, указывая нам дорогу.

Из столовой мы вышли в широкий коридор, устланный ковром и освещенный висячими лампами. Справа в него выходили двери многих комнат; некоторые были открыты, и я, проходя мимо, видел прекрасно обставленные спальни и бильярдный зал. В конце коридора была лестница, шедшая вниз. Спустившись по ней, мы вышли к пологому краю скалы, ведущему почти к самой поверхности озера, на узкую каменистую тропу между каменной стеной скал и озером. Пройдя немного по ней, наша компания очутилась у большого здания, высеченного в скале и служившего, очевидно, казармой для всей шайки капитана Блэка.

Мы вошли в большой, ярко освещенный зал, где на грубых стульях и скамьях расположились в самых разнообразных позах те самые люди, которых я уже видел в Париже, и еще человек шестьдесят или семьдесят других подобных им людей разных национальностей и возрастов, не исключая даже негров и китайцев. Когда мы вошли сюда, в воздухе, пропитанном табачным дымом и спиртными напитками, стоял невообразимый шум, но, по команде капитана «Смирно!», все разом стихло. Четырехглазый поспешил подать всем нам стулья, а капитану — большое кресло и придвинул стол, выложив на него какие-то бумаги и маленький деревянный молоток вроде тех, что употребляются председателями собраний. Капитан Блэк уселся в кресло против камина, мы же сели вокруг его стола.

— Ребята, теперь мы снова дома! Поздравляю вас с благополучным возвращением и предлагаю выпить вина по этому случаю! — Громко начал предводитель пиратов, обращаясь к почтенному собранию.

При этом мне невольно бросилось в глаза, что, войдя к этим людям, Блэк сразу принял грозный и свирепый вид, резко выкрикивал слова, когда говорил, и стучал молотком по столу.

На его предложение выпить вина все ответили единодушным криком одобрения, и несколько человек негров тотчас же внесли целые ящики шампанского, которое рекой полилось во всех концах зала. Выждав, когда все опорожнили свои кружки, Блэк продолжал:

— Теперь я полагаю, ребята, что первым делом мы должны свести наши счеты. Мы славно поработали прошлый месяц и на долю каждого из вас приходится по двести пятьдесят фунтов, которые вы получите, когда мы в следующий раз придем в Нью-Йорк. Так выходит по моему расчету. Если же кто из вас сомневается в точности его, то пусть справится с этими цифрами! — И он указал рукой на бумаги.

В ответ снова раздались крики одобрения.

— Теперь скажу вам, ребята, что нам придется сидеть без дела некоторое время, о чем я так же сожалею, как и каждый из вас. Но капитан американского крейсера поднял на ноги всю Европу. Это меня, конечно, не беспокоит, но сражаться — не наше дело: мы охотимся только за долларами, а потому нам придется посидеть смирно до весны. Не имеет ли кто из вас возразить что-нибудь против этого?

Тон капитана звучал при этом так внушительно-угрожающе, что никто не осмелился сказать что-либо, после чего Блэк продолжал еще более грозно.

— Теперь я имею сказать вам еще кое-что: двое из вас отказались стоять двойную вахту после того, как мы оставили американский крейсер. Пусть эти двое выйдут вперед!

Почти сразу же поднялся со своего места и подошел к столу небольшого роста смуглый человек с русой бородой, очевидно, русский.

— Где же Давид Скиннер? — спросил капитан спокойным, но грозным тоном.

— Он спит там, в углу! — отозвался кто-то.

— Растолкать его! — приказал капитан.

Приказание было немедленно исполнено, и спустя минуты две рослый, плечистый американец Скиннер, протирая глаза и бормоча что-то сквозь зубы, подошел к столу.

— Ребята, — начал совершенно спокойно капитан, обращаясь к двум вызванным пиратам, — вы осмелились не исполнить мой приказ, да еще в такой момент, когда я и ваши товарищи рисковали жизнью, причем каждый из вас взваливал вину на другого. Но я не стану разбираться с вами, однако не могу также идти и против того, что записано в нашем уставе, как и вы не можете идти против этого. А потому решите это дело между собой — один из вас останется жив! Джон, дай им ножи!

Без малейшего возражения оба пирата сбросили с себя рубахи и остались обнаженными до пояса. Им дали по большому ножу, остальные присутствующие оставили свои игры и вино и столпились тесным кольцом, образуя арену для борцов. Теперь я понял, что означали эти слова: «Один из вас останется жив» — эти люди должны были драться на жизнь и смерть.

Условия были далеко не равны. Русский, которого, как я успел уловить из слов толпы, звали Товодский, или Тов, был тщедушный, небольшого роста парень, тогда как американец Скиннер, несомненно, отличался недюжинной силой и геркулесовским сложением, причем был больше чем на голову выше своего противника.