Как бы там ни было, но пора бы уже наступить развязке «этой истории».

Если прибудут еще пароходы, в гавани Упернивика не найдется для них места. С другой стороны, август подходил к концу, и судам рискованно было надолго задерживаться в таких широтах. Сентябрь — это уже зима: он несет с собой льды из проливов и северных каналов, и вскоре Баффинов залив перестанет быть судоходным. Нужно бежать, поскорее удалиться из этих краев, оставить позади мыс Фарвель, а не то кораблям грозит опасность быть затертыми льдами и вынужденными пробыть здесь семь-восемь месяцев в тяжких условиях арктической зимы.

В долгие часы ожидания неутомимые туристы совершали длинные прогулки по острову. Его скалистая, почти совершенно ровная почва удобна для ходьбы. Кое-где раскинулись поляны, поросшие мхом и травами, скорее желтыми, чем зелеными; над ними поднимаются кусты, которые никогда не превратятся в деревья — какое-то подобие скрюченного березняка. Такие кусты изредка встречаются еще и над семьдесят второй параллелью.

Небо почти все время оставалось туманным, часто мимо проносились тяжелые низкие облака, подгоняемые восточными ветрами. Температура не поднималась выше десяти градусов тепла. Пассажиры поэтому бывали рады, находя на своих кораблях комфорт, который не мог бы им предоставить поселок, и пищу, настолько хорошую, что им не найти было бы такую ни в Годхавне, ни в каком-либо другом прибрежном селении.

Прошло пять дней после прибытия «Мозика», как вдруг утром 16 августа был подан сигнал о приближении к Упернивику еще одного, последнего судна. Это был пароход, который, лавируя между островками архипелага, направлялся к месту стоянки судов. На носу его развевался звездный флаг Соединенных Штатов Америки.

Нечего было сомневаться, что пароход привез дополнительную партию запоздавших туристов; впрочем, они не запоздали, так как золотой шар все еще носился в воздухе.

Было около одиннадцати часов, когда пароход «Орегон» бросил якорь среди других кораблей, теснившихся в гавани. От парохода отвалила шлюпка. Она вскоре высадила на берег одного из пассажиров, спешившего, по-видимому, больше остальных.

Согласно слухам, сразу же получившим широкое распространение, это был астроном из Бостонской обсерватории, некто мистер Уорф. Приезжий немедленно явился к главе правительства. Последний уведомил господина Шнака, и Уорф быстро прошел к домику, на крыше которого развевался национальный флаг Гренландии.

Все кругом заволновались. Не собирался ли болид покинуть всех собравшихся и ловко ускользнуть в другую часть поднебесья, исполнив тем самым горячее желание Фрэнсиса Гордона?

Но можно было не беспокоиться по этому поводу. Расчеты И.Б.К.Лоуэнталя привели его к точным выводам, и господин Уорф в качестве представителя ученого мира предпринял это длительное путешествие с исключительной целью стать свидетелем падения метеора.

Наступило 16 августа. Оставалось еще трое суток до того времени, когда болид опустится на гренландскую землю.

— …Если только он не пойдет ко дну!.. — шептал Фрэнсис Гордон, единственный, решившийся допустить подобную мысль и выразить ее словами.

Но предстоит ли такой конец, или иной — это станет известно только через три дня. Три дня — как будто бы недолгий срок, я о иногда он может показаться и очень продолжительным, особенно в Гренландии, где рискованно было бы утверждать, что развлечений имеется в избытке. Итак, все скучали, и заразительные зевки грозили вывихнуть челюсти праздных туристов.

Один из немногих, для которого время не тянулось так уж медленно, был Сэт Стенфорт. Убежденный globe-trotter [19], всегда устремлявшийся туда, где можно было увидеть что-нибудь необычное, он привык к уединению и умел, как говорится, «довольствоваться собственным обществом».

А между тем — такова уж справедливость на белом свете! — именно для него одного должно было прерваться нестерпимое однообразие последних дней ожидания.

Мистер Сэт Стенфорт прогуливался по берегу, наблюдая за высадкой пассажиров с «Орегона», как вдруг остановился при виде молодой дамы, которую только что высадила на берег одна из шлюпок.

Сэту Стенфорту показалось, что глаза обманывают его. Он подошел к приезжей и тоном, выражавшим удивление, но никак не неудовольствие, осведомился:

— Миссис Аркадия Уокер, если не ошибаюсь?

— Мистер Стенфорт? — произнесла приезжая.

— Никак не ожидал, миссис Аркадия, встретиться с вами на этом отдаленном острове.

— И я также, мистер Стенфорт, не думала увидеть вас здесь.

— Как вы поживаете, миссис Аркадии?

— Прекрасно, мистер Стенфорт… А вы?..

— Хорошо, вполне хорошо!

И они, не ощущая ни малейшей неловкости, принялись болтать, как случайно встретившиеся старые знакомые.

Миссис Аркадия прежде всего спросила, указывая рукой на небо:

— Он еще не упал?

— Нет, успокойтесь! Но ждать осталось недолго.

— Значит, мне удастся все увидеть! — радостно воскликнула миссис Аркадия Уокер.

— Точно так же, как и мне, — ответил мистер Сэт Стенфорт.

Не могло быть сомнения: это были люди изысканные, светские люди, хотелось бы сказать — старые друзья, которых одинаковая жажда впечатлений свела здесь в Упернивике.

А почему, в сущности говоря, должно было быть иначе? Правда, миссис Аркадия Уокер в лице мистера Сэта Стенфорта не обрела своего идеала. Но, быть может, такого идеала и вовсе не существовало, раз ей ни разу не пришлось с ним столкнуться. Никогда еще та искорка, которую в романах принято называть «любовью с первого взгляда», не вспыхивала для нее, и за отсутствием такой искорки никому не удалось завладеть ее сердцем, никому не отдала она его, как проявление благодарности за какую-нибудь блистательную услугу. Честно произведенный опыт показал, что брак не принес счастья ни ей, ни мистеру Стенфорту; и хотя она сохранила искреннюю симпатию к человеку, имевшему достаточно такта, чтобы вернуть ей свободу, то и он сохранил о своей бывшей жене воспоминание, как о женщине умной, оригинальной, ставшей просто совершенством с той минуты, как она перестала быть его женой.

Они расстались без жалоб, без упреков. Мистер Сэт Стенфорт отправился путешествовать, миссис Аркадия Уокер также. Жажда впечатлений привлекла обоих сюда, на этот гренландский островок. Как глупо было бы, повинуясь предрассудкам и нелепым обычаям, делать вид, что они незнакомы! После первых же беглых фраз, которыми они обменялись, мистер Сэт Стенфорт заявил, что готов служить миссис Аркадии, которая охотно согласилась воспользоваться его любезностью. И дальше между ними речь шла только о метеорологическом явлении, развязка которого была уже близка.

По мере того как развязка приближалась, все заметнее становилось возбуждение любопытных, собравшихся на этом далеком берегу, и особенно главных «претендентов», к которым, кроме гренландцев, приходилось отнести также мистера Форсайта и доктора Гьюдельсона, упорно настаивавших на своих правах.

«Только бы он свалился на остров!» — твердили про себя Форсайт и Гьюдельсон.

«А не где-нибудь рядом!» — мысленно повторял глава гренландского правительства.

«Только бы не нам на голову!» — добавляли про себя кое-какие трусы.

Слишком близко или слишком далеко — вот та дилемма, которая волновала всех.

Шестнадцатого и семнадцатого августа прошли без всяких инцидентов. К счастью, погода начала портиться, и температура воздуха заметно понижалась. Быть может, зима будет ранняя… Горы на побережье уже покрылись снегом, и когда ветер дул с той стороны, он был таким пронизывающим и резким, что приходилось искать убежища в пароходных салонах. Не могло быть и речи о том, чтобы задерживаться в подобных широтах, и приезжие, удовлетворив свое любопытство, охотно направят свой путь на юг.

Разве только оба соперника, упорно стремившиеся настоять на своих правах, пожелают остаться подле своего сокровища. От этих одержимых можно было ожидать всего, и Фрэнсис Гордон, беспокоясь о своей дорогой Дженни, не без страха представлял себе возможность длительной зимовки.