– Кто? Эле? – Караколь приложил палец к губам. – Тсс… Голубые глаза, золотые волосы и розовые щечки. Но та девочка жила давно, очень давно.

– И у неё нет хвоста, – пробормотал Михиелькин.

– Фи! Разве в хвосте дело? Хвост у русалки такая штука… как тебе сказать… отстегнул и выбросил. Важно другое: мы нашли Эле в том же месте, у Эйдама, после такого же наводнения, весеннего, и, что важнее всего – замечаете? – она ни слова, – Караколь понизил голос, – ни слова не говорит по-голландски.

Боолкин и Михиелькин во все глаза смотрели на Эле. А Караколь присел на корточки, лицо его стало совсем таинственным.

– Так кто же она, я вас спрашиваю, если не дочь Нептуна, повелителя всех морей? Или вы, как все голландцы, не верите в чудеса?

– Мы верим, – пролепетала Боолкин. – К нам весной прилетал тот же аист. Это хорошее чудо.

– Вот видите! – Караколь вскочил. – Тот же аист! А это та же, понимаете, почти та же морская девочка. Наверное, младшая её сестричка. И что вы думаете, я повел её к добрым эйдамцам, чтобы они снова заставили её подметать, сбивать масло? Ну уж нет! Пусть живёт на свободе, пока море опять не придёт за ней, правильно я говорю?

Какая чудная девочка! Она не говорит по-голландски. Её нашли на берегу после наводнения. Откуда же она взялась? Может, и есть на свете русалки, тогда чем они отличаются от обыкновенных девочек? Можно ли их, например, пихнуть или, наоборот, подарить ракушку? Хотя зачем русалке ракушка, – в море их полным-полно.

Эх, если бы рядом был отец! Он каждое лето работал на эйдамской верфи и всё знал про корабли, море, русалок и даже Нептуна.

– Да, да! – говорил Караколь. – Хорошо ещё, она не попала к такому человеку, как этот суконщик. С утра до вечера заставил бы её работать. Чего это он вздумал отнять у нас платье? Я говорю, что купил его давным-давно, оно уже на тряпки годится. Даже испугал Эле. Эле, чего ты испугалась этого господина? – Караколь придавил кончик носа, вытаращил глаза и сразу стал похож на Слимброка.

Эле опустила голову и прошептала:

– Огневик.

– Огневик? Опять Огневик! Что за притча, уже не первый раз это слышу.

– Девочка совсем не немая, – сказала Боолкин.

– Ну это известно, – заметил Караколь. – Она и другие слова знает. Например, имя. Вы думаете, я сам его выдумал? Иногда даже песни поет, только по-своему. В конце концов, должен быть у русалок свой язык?

Караколь наморщил лоб.

– А розовое платье… Зачем ему платье? Кажется, он просто не хотел услышать ответ на мой вопрос.

– Какой вопрос?

– Да я спросил, кто отдыхает в деревне Лиссе, что в трех часах ходьбы от Лейдена.

– А кто там отдыхает?

– Да много людей, – сказал Караколь. – Много лошадей, повозок и пушек.

– А кто эти люди? Гёзы?

– Думаю, нет. Валлоны, немцы, испанцы.

– Что? – Я даже подскочил. – Испанцы? А много там испанцев?

Караколь сложил губы трубочкой и подумал.

– Я думаю, тысяч десять, не меньше.

– А куда они, а куда… – дрожащим голоском начала Боолкин.

– Да в том и дело, что сюда, к Лейдену.

– Ай! – вскрикнул Михиелькин. – Ай!

– Ой! – завопили мы хором и выскочили на улицу. – Испанцы идут! Испанцы! – кричали мы изо всех сил.

В тот же день испанцы обложили город. Били колокола на соборах. Бежали испуганные горожане. Комендант скакал на блестящей от пота лошади и размахивал шпагой. К Бургундской башне тащили котел, чтобы плавить свинец. У Коровьих ворот на костре кипела смола.

Все проклинали свою беспечность. С тех пор как ушли испанцы, никто и не думал о новой осаде. И вот они снова здесь.

Мы побежали на башню Хенгиста, В древние времена здесь был целый замок, а теперь осталась круглая зубчатая стена шагов двести в поперечнике. Наверху растут дубы и боярышник. Отсюда как на ладони видны окрестности. Над Лейдердорпом уже колыхался красно-жёлтый испанский флаг. Отряды солдат шли во всех направлениях.

Мы посмотрели в сторону моря: у Белых ворот строились осадные укрепления. Даже на северной стороне конный дозор гнался за какой-то повозкой.

– Конец, – сказал кто-то, опуская подзорную трубу. – Теперь и мышь не проскочит.

– Проклятье! – сказал кузнец Сметсе Смее. – Разве не я говорил, что с ними не кончено? Вы думали, если в город пришла рота гёзов, то Филипп помер от страху? Что теперь делать, растяпы? Где продовольствие? Где оружие?

– Оружие надо спросить у тебя, – сказал кошатник Гигеллер. – В моей кладовке только кошачьи хвосты.

– Клянусь Артевельде, ты прав, Гигеллер! Нам остается воевать только кошачьими хвостами. В моей кузнице нет ни полоски железа. Одно название – кузнец-оружейник.

– Они не пойдут на приступ, – сказал кто-то.

– Тем хуже для нас! Через месяц будем обдирать кошек вместе с Гигеллером. Кто видел, чтоб нам привозили муку и рыбу?

– Никто, – ответили горожане.

Солдаты за городом не теряли времени. С повозок тащили камни, прутья и доски, мешки с песком. Народу на башне всё прибывало. Подзорную трубу передавали из рук в руки.

– Уже два десятка редутов, – сказал кто-то.

– Их будет не меньше полсотни, – заметил Сметсе Смее. – Они возьмутся за дело живее, чем в прошлый раз. Смотрите, а это немецкие рейтары!

Вдали рысью скакал отряд всадников в чёрном. Белые перья на их шлемах развевались.

– Плохо дело, – сказал Сметсе Смее. – Рейтары хорошо обучены. Трудновато будет на вылазках. Они стреляют в упор. У них такие большие тяжелые пистолеты, не то что испанские хлопушки. Ох-хо-хо! Вот бы мне парочку пистолетов, да хороший мушкет, да прочный швейцарский кинжал, – повоевал бы кузнец Сметсе Смее!

– Значит, это и есть Сметсе Смее? – спросил меня Караколь.

Он сидел между зубцами башни и раскачивал ногой.

– Досточтимый кузнец, – сказал Караколь, когда я позвал Сметсе Смее, – ты слышал когда-нибудь про Пауля Бейса?

– Кто же не слышал про Пауля Бейса? – сказал Сметсе Смее. – Это наш лейденский адвокат, враг короля и друг принца Вильгельма Оранского по прозвищу Молчаливый. А я, дружок, не только слышал, но и водил с ним знакомство. Бейс собирался отрастить живот вроде моего, а мы бы охотно приняли его в «Общество толстяков». Я ведь там председателем.

– Ну ясное дело, – сказал Караколь. – Ты и есть Сметсе Смее. Пауль Бейс просил передать тебе письмо, но я его съел.

Сметсе выпучил на него глаза.

– А ты что думал? – спросил Караколь. – Если хватает испанский патруль, куда исчезает письмо с печатью в виде нищенского колпака?

Сметсе удивился:

– Зачем такая печать? Это всё равно что идти по дороге и кричать: «Я гёз!» А что было в письме?

– Желудок у меня не просвечивает, – важно сказал Караколь. – Но Бейс просил передать на словах, если с письмом не выйдет.

– Что он просил?

– Всего три слова: «Под семью замками».

– Ого! – сказал Сметсе Смее. – Понятно! А ну-ка за мной, ребятки! Посмотрим, что приготовил нам этот умник Пауль Бейс.

Мы быстро пошли за Сметсе.

– Ну вот, – сказал Сметсе Смее. – Здесь дом Пауля Бейса. А это подвал «Под семью замками». Давным-давно, когда дела ещё шли неплохо, я просил Бейса уступить мне этот подвальчик. Сделал бы в нём хорошую мастерскую. Но Бейс там держал какие-то вещи, а уезжая, сказал, что в подвале есть кое-что интересное и можно пустить это в дело. Так я понимаю, время пришло… Эглантина! – крикнул Сметсе Смее. – Эй, Эглантина!

Тут Караколь подпрыгнул, как будто его укололи, и сделал шаг в сторону.

– Ты что? – сказал Сметсе Смее. – Чего испугался? Эглантина – племянница Бейса, разве не знаешь? Славненькая такая девушка… Эглантина!.. – крикнул он снова. – Видно, нет её.

Караколь стоял какой-то растерянный и хлопал глазами.

– Ну ладно, – сказал Сметсе. – Кеес, махни через ограду. Увидишь старый цедильный камень, возьми под ним ключ. Думаю, он там и лежит. Эглантина в этом ничего не смыслит, а раз Пауль прислал гонца, мне и карты в руки.