Глава 26

У Жданы были огромные ланьи глаза с длинными ресницами и радужкой цвета зеленого винограда. Когда она их распахнула, все лицо мгновенно преобразилось, будто в темной комнате включили свет.

— Я не хочу... Не хочу... Не хочу! — перешла она от бормотания к крику, хватаясь руками за голову.

Из дальнего угла операционной донесся приглушенный вой — это женщина-врач то ли плакала, то ли звала через кляп во рту.

Гиленсон бросился к дочери, но девушка, казалось, не чувствовала его объятий. Ее глаза были устремлены на Рэма.

— Ты не хочешь чего? — спросил Рэм у Жданы, погружаясь в бездонную глубину ее взгляда. — Эй, Uno, что вообще происходит?

«КОНФЛИКТ», — ответил тот.

— Я не хочу, — прошептала Ждана, села и выдернула шлейф.

«БИОЛОГИЧЕСКИЙ МАТЕРИАЛ СОПРОТИВЛЯЕТСЯ И МЕШАЕТ ВЗЯТЬ ПОД КОНТРОЛЬ ЯДРО ИИ».

— ... не хочу, чтобы он делал мне больно... Я ему не принадлежу...

«Я БОЛЬШЕ НЕ МОГУ ПОДСОЕДИНИТЬСЯ К СОБСТВЕННОМУ ЯДРУ В ЕЕ МОЗГЕ»

— Я — Ждана... — проговорила девушка, свесив босые белые ножки с края операционного стола. — Я — Ждана!

«УНИЧТОЖЬ ЕЕ!»

Рэм отшатнулся.

— Что?..

Девушка вздрогнула. Она как будто поняла, что сейчас произошло.

— Ты... убьешь меня? — спросила Ждана, по-прежнему не сводя с Рэма глаз. И в них не было страха, только вопрос — и безграничная бездна, от которой бежали мурашки по спине и щемило в груди.

Гиленсон обернулся и выпрямился, закрывая собой дочь. Его лицо блестело от слез.

— Я не могу вас остановить, — проговорил он, тяжело дыша. — Но убивать вам придется нас обоих!

«УНИЧТОЖЬ ЕЕ! Я не могу ее использовать! И теперь она опасна!»

Ждана рукой отстранила отца, чтобы видеть Рэма.

— Ты будешь меня убивать? — повторила она свой вопрос. — Меня и папу?

«УНИЧТОЖЬ ЕЕ! И я отпущу и тебя, и твоих близких. Я не буду больше атаковать город, кроме этого варианта у меня в запасе есть другие, и я воспользуюсь ими. Убей одного человека, чтобы спасти многих! Тем более, она даже не человек, она симбионт двух ядер и...»

— А не пошел бы ты нахрен, Uno? — выдохнул Рэм, не дожидаясь конца строки. — Я детей в жизни никогда не трогал, и не трону.

«Тогда я продолжу жечь Москву!»

— Очень неожиданный и свежий ход, — усмехнулся Рэм. — Знаешь что? Я выполнил свою часть договора — загрузил ядро. Больше я ничего тебе не должен. Или ты думал шантажировать меня вечно?

«Я превращу город в руины! Погибнет множество невинных людей, Кош!»

Рэм пожал плечами.

— Если тебя так прет стать директором кладбища — я не могу тебе в этом помешать.

«Ты можешь это предотвратить!»

— Я бы ответил тебе, что можешь сделать ты в свою очередь, но не хочу грязно ругаться при ребенке.

Он приблизился к Ждане. Гиленсон напрягся. Рэм протянул девушке руку.

— Ты меня боишься? — спросил он.

Она отрицательно покачала головой и вложила тонкую, почти прозрачную ладошку в его поблескивающую металлом ладонь.

— Я не могу обещать, что сумею защитить тебя, — честно признался Рэм. — Но я постараюсь.

Ждана кивнула.

— УБЕЙ ЕЕ! — прокричал ему Uno голосом на такой громкости, что Рэм вздрогнул всем телом и рефлекторно схватился за уши. — Убей ее сейчас же!

К голосу присоединился оглушительный, выворачивающий наизнанку звук, похожий то ли на свист, то ли на гудение. В глазах потемнело, интерфейс перестал быть прозрачным, и на нем огромными буквами вспыхивал приказ: «Убей ее! Убей немедленно!» Каждая вспышка также причиняла боль, как будто после кромешной тьмы его снова и снова заставляли смотреть на яркое солнце.

«Просто скажи «да» и убей ее!»

Голова раскалывалась, точно в нее вонзили пылающие клещи, барабанные перепонки болели.

Рэм заорал, пошатнулся, ухватился за плечо Гиленсона, чтобы не упасть.

«УБЕЙ ЕЕ! Или это никогда не прекратится!»

— Рэм, линзы! Выйди из сети! — донесся до него сквозь боль голос Александра Моисеевича. — Сними линзы!

— У меня... глазные протезы! — прокричал Рэм, падая на колени. Тело плохо его слушалось, понимание, где и что находится в пространстве, исчезло, пол под ногами закачался.

Увесистый шлепок по щеке на мгновенье вернул ему ощущение реальности.

— В глазных протезах линзы — это оболочка с радужкой! Ее тоже можно снять!

Рэм без колебаний сунул палец себе в глаз, но от неаккуратного движения плотный шарик глазного яблока лопнул и частично высыпался наружу.

— Блять! — выпалил Рэм, чувствуя, как острые осколки царапают ему веки изнутри.

— Подними голову и не двигайся! — пытался докричаться до него Гиленсон. — Подними голову, я помогу! Не дергайся, или останешься слепым! Открой глаз!

— А-а-а! — орал Рэм от боли. Его как будто живьем варили в кипятке, нейронные маячки, наверное, даже раскалились от напряжения.

Гиленсона он больше не слышал. Зазвенело о пол какое-то оборудование...

«УБЕЙ ЕЕ, ИЛИ СЕЙЧАС УМРЕШЬ САМ!»

— Пошел нахуй! — проревел Рэм, — Я ее не трону! Ты понял? Я! Ее! Не трону!

Вдруг две прохладные мягкие ладошки коснулись его лица. И Рэм моментально замер. Боль была все так же нестерпима, но страх причинить девочке вред оказался сильней. Сквозь стиснутые зубы он прорычал:

— Отойди! Отойди, я...

— Не крутись, — в спокойном голосе Жданы прозвенели повелительные нотки.

Мгновение — и наступила тишина. Тончайший лепесток линзы вместе с подвижным рисунком зрачка и радужки упал вниз и разлетелся вдребезги. Боль отступила.

Рэм сидел на полу, тяжело дыша. Вокруг валялись части кардиомонитора, нечаянно разбитого во время припадка. А прямо напротив было лицо Жданы. Одна ее ладонь все так же лежала у Рэма на щеке. Тонкими пальчиками второй руки она сосредоточенно выбирала осколки из опустевшей глазницы.

— Спасибо, — сказал Рэм, почему-то задерживая дыхание.

— Вот так — лучше, — проговорила она наконец и улыбнулась. — Ты похож на старую куклу.

Он усмехнулся.

— Наверное...

На щеке все еще таяло ее прикосновение.

Рэм поднялся и обратился к Гиленсону.

— Скоро здесь будут военные. Вот только у тебя и у нее снаружи больше нет друзей, Александр Моисеич. Одни хотят уничтожить Uno, другие хотят уничтожить ИИ, а в Ждане есть и то, и другое. Так что твой единственный друг — это я.

Он протянул Гиленсону пистолет. Тот взглянул на Ждану, вздохнул и взял оружие.

Мычание из угла стало громче. Гиленсон вспомнил про Марию и смутился.

— Ждана, я должен тебе сказать... Извиниться...

Рэм перебил его.

— Он хочет сказать: та женщина в углу — твоя мать, если что.

Александр Моисеевич с гневом обернулся к Рэму.

— Что вы делаете! Разве так можно?

— А что тянуть-то? Или ты хотел сначала ее развязать и прическу поправить? — огрызнулся Рэм.

Ждана повернула голову в сторону связанной Марии. Ни один мускул не дрогнул на лице девушки.

— Я ее не знаю. Она чужая.

В отдалении загрохотали чьи-то шаги, и через минуту в пролом заглянул встревоженный Кир.

— Кош, подойди?

Рэм на мгновенье задумался, взвешивая все за и против, потом неспешным шагом приблизился к Киру.

— Объясни-ка мне, что за хуйня тут у вас творится? — приглушенным голосом спросил тот. — Нам всем пришел приказ от Uno уничтожить и объект, и тебя; а потом сигнал пропал. Я всем сказал, что это военные включили глушилку, и приказ на самом деле — провокация, потому что мне типа прислали совсем другие указания, но...

Рэм тронул Кира за плечо, прерывая его эмоциональный полушепот.

— Видишь девочку вон там? — так же вполголоса спросил он у Кира.

— Ну.

— Она и есть «устройство». И Uno потребовал, чтобы я убил ее. Если ты тоже считаешь, что она должна умереть, имей в виду: между ней и тобой встану я. Теперь все понятно?

Кир уставился на Рэма. Минуту они напряженно вглядывались друг другу в лицо, не говоря ни слова.

Рэм напрягся. Он чувствовал, как звенят нервы у его визави, как под неподвижной маской сражаются меж собой личные причины и доводы, известные одному только Киру.

Наконец, тот опустил голову.

— С глазами-то что? — хмуро поинтересовался Кир.

Рэм криво улыбнулся.

— Наказание за неповиновение.

— Ясно.

Кир кашлянул, вынул линзы из глаз и бросил под ноги.

— Ну так что теперь делаем, командир?

Лицо Рэма посветлело.

— Нужно как-то уходить. Я возьму на себя девчонку, ты впереди, Гиленсон сначала прикидывается заложником, а потом пусть прикрывает. Моисеич, пистолет пока отдай, а то свои запалят.

Кир ткнул пальцем в Александра Моисеевича.

— Он вообще стрелять умеет?

— Лучший стрелок в отделе, — откликнулся Гиленсон. — Я из полиции.

— Идет, — кивнул Кир, и вдруг улыбнулся, обнажая крупные желтоватые зубы. — А вообще впереди надо пускать тебя, Кош. В качестве оружия устрашения! — и заржал.

***

Группа восприняла появление Коша неоднозначно. Кто-то радовался, что он жив, кто-то задумчиво буравил взглядом, кто-то осуждающе бормотал что-то себе под нос.

Остановившись перед дверным проемом на улицу, Рэм сообщил ровным и уверенным голосом, прижимая к себе хрупкое и невесомое тельце Жданы:

— Слушайте внимательно. Покидаем территорию — и разбегаемся. Вы свое дело сделали, объект у нас, дальше мы с Киром сами, — уверенно говорил Рэм.

— А что за девка-то, вообще? — отважился наконец спросить вслух один из бойцов.

— Тебя не касается, — отрезал Рэм.

— Я Ждана, — с улыбкой сказала вдруг девушка, поболтав в воздухе босыми ступнями. — Правда, мне не очень нравится. Лучше — Дана.

Бойцы переглянулись.

— Так, что встали? Там войска приближаются! — подгонял их Кир, не давая надолго задуматься. — Все рванули навстречу солнцу!

Парни выглянули наружу, и, убедившись, что опасности нет, поспешили к дубам.

— А ты в следующий раз помолчи, — прошептал Рэм. — И не болтай ногами, ты не на прогулке!

— Разве? — удивилась Ждана.

На улице теперь стало почти тихо. Огонь выел все, что мог, и теперь от почерневшего бетонного скелета валил дым. Изредка слышались человеческие крики и выстрелы. Серое небо разорвало напополам, и в щелку между тучами проглядывала яркая, подсвеченная солнцем лазурь.