Затем я снова забрался в "чессну" и разложил свои карты. Проделав нехитрые вычисления, чтобы оценить, насколько мне хватит топлива, я проложил курс и начал соображать, что же с ветром. Потребовалось немалое усилие, чтобы нажать кнопку стартера, но двигатели легко завелись, что называется, с пол-оборота. Расслабившись на утреннем солнце, я посидел несколько секунд, глядя на дружелюбные маленькие циферблаты приборов. Потом развернул самолет в ту сторону, куда спускалась долина, нажав на заслонку дросселя правого двигателя и затормозив левое колесо. Взлет следовало сделать покороче, так как спуск на другом конце долины резко обрывался. Выставив максимальный шаг винтов и зажав тормоза, я запустил двигатели на полную мощность. Заклепки на крыле расплылись от вибрации и "чессна" медленно поползла вперед. Последний взгляд, чтобы убедиться, что закрылки выпущены, быстрый взмах руки в сторону старика, весело махнувшего мне сигаретой, и я отпустил тормоза.

Затем под крылом мелькнул крутой обрыв и узкая травянистая дорожка выбросила самолет как из трубы над нагромождением каменистых скал на откосе в конце долины. Когда я немного дал назад ручку управления, самолет легко задрал нос и начал мягко взбираться вверх над скалами. Все прошло, как по маслу, но я продолжал держаться над самой водой, увертываясь от островов на тот случай, если засекут меня радаром, то он не смогут вычислить, откуда я вылетел. Только через тридцать миль я начал плавный набор высоты, взобрался на восемь тысяч футов, переключился на автопилот и вытянул ноги. У меня не хватило бы топлива долететь до Кипра, но я мог сесть на греческий аэродром компании "Интернейшнл Чартер" - один из тех, о которых я упоминал и где власти столь доброжелательны.

Чувствуя, как меня все сильнее клонит ко сну, я старался бодрствовать, разглядывая небо и изучая показания каждого прибора. Небольшая неприятность, естественно не слишком опасная, не помешала бы, слишком уж этот прямолинейный полет действовал на меня усыпляюще. Я нашел греческую радиостанцию, но их представления о том, что собою представляет народная музыка, не имели ничего общего с тем, что могло меня взбодрить. В одиннадцать часов удалось поймать работавший на острове радиомаяк, один из тех, которыми пользовались пилоты Афинских рейсов, а вскоре после этого показался и материк.

Я нашел аэродром и сделал круг на безопасном расстоянии - там не было ни одного самолета "Интернейшнл Чартер". Потом я ответил на запрос диспетчеров контрольной башни, которые уже буквально безумствовали в эфире, и сообщил, что у меня возникли осложнения с мотором и я хотел бы получить разрешения на экстренную посадку. Они были рады помочь и сообщили, что полоса свободна. Когда я миновал забор, ограждавший аэродром, и сигнальные огни на полосе, то увидел очень древнюю пожарную машину и того же возраста машину скорой помощи, мчавшихся с фантастической скоростью через все поле в мою сторону. Готов спорить, что подобных событий у них не было уже долгие годы, и просто счастье, что мне не придется воспользоваться их столь темпераментным обслуживанием.

Я сообщил диспетчерам на башне, что благополучно приземлился, что неполадки были довольно незначительными, но, тем не менее, я признателен им за внимание. Затем подогнал самолет к небольшому ангару, в котором стояла пара частных самолетов местных промышленных магнатов и несколько полуразвалившихся машин, некогда принадлежавших обанкротившемуся аэроклубу. В тени дремала пара механиков, я осторожно разбудил их, дал каждому по десятидолларовой бумажке в качестве компенсации за потревоженный отдых и попросил дозаправить мой самолет, проверить уровень масла и состояние тормозов, гидравлику и все прочее вплоть до проверки приборов. Еще по десятке я пообещал после того, как дело будет сделано, и удовлетворенный тем, с какой поспешностью они зашевелились, двинулся в сторону контрольной башни, прихватив с собой маршрутную книжку. Внутри башни было так жарко, как может быть только в помещении с большими окнами, лишенном кондиционеров. Диспетчер заглянул в журнал, он знал и меня, и "Интернейшнл Чартер", и сдвинул назад свою форменную фуражку, украшенную золотым шитьем.

- Здесь сказано, что вы должны были сесть в Алла Сюраит?

Я виновато улыбнулся ему и поморгал.

- Знаете, что-то случилось с двигателем. Пришлось поскорее добираться до ближайшей посадочной полосы.

Скорее всего "Интернейшнл Чартер" уже повсюду сообщила, что я исчез и они заодно с Рупертом Квином сейчас уже должны впасть в состоянии легкой паники. Поэтому я положил на стол пару стодолларовых бумажек Чака, - я захватил с собой на случай именно таких чрезвычайных обстоятельств его объемистый бумажник. Глаза диспетчера загорелись, как рождественская елка на Риджент-стрит - эта дополнительная сумма сверх регулярного вознаграждения от "Интернейшнл Чартер" ему явно не казалась лишней. Штамп в моей маршрутной книжке он ставил с явным удовольствием.

Я положил на стойку ещё пятьсот долларов.

- Мне не хотелось бы кого-то беспокоить, я имею в виду, что в "Интернейшнл Чартер" вызовет большой переполох известие о том, что у меня возникли серьезные неполадки. Пока не говорите им, ладно?

Он смотрел на деньги так, как смотрит ребенок, оказавшийся в магазине игрушек, когда ему разрешили выбирать что душе угодно. Как приятно доставить человеку такое удовольствие!

- Ну, конечно, сэр. И не подумаю. Какое счастье, что мы имеем возможность помочь, и что судьба оказалась достаточно благосклонной к вам и вы не попали в значительно более серьезные неприятности!

Чтобы закрепить нашу сделку, я угостил его сигаретой.

- Нет ли здесь какого-нибудь местечка, где можно несколько часов поспать? Я очень устал, и пока самолет заправляют...

Он кивнул и, взяв меня под локоть, отвел в комнату отдыха диспетчеров пассажирских рейсов. Диспетчер уже спал там, предоставив своему менее квалифицированному помощнику наблюдать за обстановкой, и появляясь у пульта только когда в пределах видимости появлялся самолет.

Я взглянул на часы - полдень.

- Вы не будете так любезны разбудить меня через четыре часа?

Он кивнул и улыбаясь ушел, получив от меня ещё одну сигарету. Я улегся на потертый грязноватый диванчик - типичный предмет дешевой современной меблировки, изрядно изношенный за три года эксплуатации. Но я почувствовал себя на нем, как на груди у Авраама, потому что после двух чашек тепловатой воды из автомата с надписью "Айскул" заснул мгновенно. Сквозь сон я слышал, как приземлился самолет, но решил, что просыпаться из-за этого не стоит.

Через некоторое время меня довольно грубо, как мне показалось, разбудили, и я подумал, что за свои деньги я бы заслуживал доброго слова и чашки чая. Взглянул на часы - три часа. Что он, сошел с ума или не видит стрелок?

Я поднял глаза и увидел двух загораживавших свет высоких, подтянутых молодых людей в форме британской армии. Оба они были лейтенантами, оба выглядели весьма сурово и держали в руках наведенные на меня пистолеты. Меня опять предали! Темноволосый, с торчащими зубами и следами от прыщей, которые не мог скрыть даже загар, ударил меня по голени. Довольно сильно.

- Ладно, мистер Макальпин, пошевеливайтесь. Пошли с нами.

Пока я растирал лодыжку, в моей голове стремительно проносились самые разные мысли. Работают они на "Интернейшнл Чартер"? Едва ли, если только их военная форма не маскировка, хотя уж слишком хорошо играли они свою роль. Американцы? Еще более маловероятно, и уж совсем не было похоже на то, что у Детмана на службе состояли британские офицеры. Оставалось только одно Руперт Справедливый, борец со всемирной неправдой.

- Пошли, пошли, - пролаял другой голосом, которым он привык командовать на парадах, - мы не намерены торчать здесь целый день.

- Если вы перестанете меня бить, то я смогу воспользоваться своими ногами, - сказал я мягко. - Расслабьтесь, вы, деревенщина из Сандхэрста, я не собираюсь предоставлять вам возможность использовать всю ту амуницию, за которую плачу налоги.