Осташковская гряда пересечена множеством речек, бегущих во всех направлениях. Они вытекают из мелких озер или болот и впадают в мелкие озера или болота, но в середине марта, когда лед, схвативший кусты, прошлогодние жухлые травы, кочки и карчи, еще крепок, тянутся под берегами места, попутные основному направлению орды.

Движением на юго-запад Субудай пересек южные отроги Осташковской гряды и вышел к центру Вышневолоцкой. Еще раньше ему доносили о высокой гриве на севере.

Это была ключевая, отправная точка его маршрута. Она и сейчас такая же-высота в триста сорок семь метров над уровнем моря близ теперешнего села Есеновичи на западе Калининской области. С ее склонов сбегает Цна, приточные ручьи и речки в одну сторону, Поведь с притоками-в другую. От этой самой приметной здешней горы точно на юг шел ярко выраженный водораздел.

И Субудай, увидевший из седла половину вселенной, знал, что через места рождения этих рек, разбегающихся в разные стороны, пути к степи-короче и ровней, а из нетронутых долин, населенных врагами, добираться туда трудно, далеко и долго. Если же наступит ранняя и быстрая, как в его родных горах, весна, то солнце растопят снега прежде всего на водораздельном гребне и подсушит эту длинную тропу. И хотя впереди еще была та же опасная неизвестность, от которой Субудай, как от пут, уже давно мечтал освободиться, на этой тропе к нему впервые за многие годы пришло на час-другой совсем забытое чувство умиротворенности и душевного спокойствия, потому что местность отдаленно напомнила ему родину.

Субудаю покойно и хорошо в лесу, его глаза слишком долго смотрели в степные дали, а внук Темучина сын Джучи все время озирается, ищет простора и вчера признался Субудаю, что ему кажется, будто деревья могут упасть и даже словно бы падают, но это у него просто оттого, что он смотрит в небо, по которому бегут редкие белые облака-быстро бегут к степи, что лежит прямо под полуденным солнцем…

Два хороших совета дал накануне Субудай внуку Темучина сыну Джучи. В авангард послать Бурундая — молодому богатуру надо пролить на снег и землю еще много крови врагов, познать много их жен и дев, чтоб поостыла его кровь, и тогда он сможет заменить его, Субудая, в большом походе до края вселенной. А Бури с дядей Байдаром и Гуюка с братом Каданом внук Темучина сын Джучи, по раскладу Субудая, оставил позади главного войска, хотя им-то очень не хотелось нюхать внутренности забитых коней да греться у холодного пепла. Но Гуюка и Бури надо было наказать за болтовню, которою они от самой степи язвили внука Темучина сына Джучи. В их словах была и правда, только Субудаю от нее не легче-если чингизиды совсем поссорятся в этом тяжелом походе, конец которого неизвестен, войско ослабеет, развалится, как лошадиный кал, и по выходе из лесов свежие степные урусы добьют Субудая, не знавшего поражений. Пусть братья порыскают по дальним селениям в поисках корма да поучатся сами беречь воинов. Субудай устал думать за всех. По настоянщо Субудая Бури с Байдаром взяли себе левую сторону водораздела, Гуюк с Каданом правую, чтобы дележ скудного фуража не ссорил отряды между собой. Если братья прокормят свои тысячи и дойдут до степи, она должна помирить собою всех чингизидов.

Со старым воителем остались четыре внука Темучина. Сыновья Джучи — Орда, Шайбан и Тангут — во всем слушаются Бату, Бату-Субудая, а Субудай — бога войны Сульдэ. Старый воитель хотел оставить при себе сына Урянктая, но тот в первом своем большом походе уже расправил крылья и настоял, чтоб отец послал его сотню в авангард с Бурундаем. Пусть еще поскачет немного впереди! Потом унаследует личную отцовскую тысячу, научится брать города и летать на крыльях воинской славы. А пока при Бурундае будет у Субудая свой глаз, В личной охране полководец держал с самого начала похода младшего сына Кокэчу, впервые познавшего женщину среди огня Е-ли-цзанн, и крылья его только начали отрастать…

Перед тем как отойти ко сну, Субудай приказал привести урусского певца, что ехал и кормился вместе с охраной. Певец нечаянно наступил на порог его маленькой юрты, и кипчак-переводчик, зная, что это наказывается смертью, в ужасе прикрыл глаза. Однако Субудай сделал вид, что не заметил нарушения монгольской ясы, которого, если спокойно подумать, и не было. На входе в юрту внука Темучина сына Джучи вчера оступился от усталости сам Субудай. А это юрта воина, не хана, и сам он не монгол, урянхаец, и здесь страна урусов, где ясы не знают, а певец любого народа служит богам, что живут в его душе…

— Какая там главная река? — спросил Субудай, указав рукой на запад.

— Волга,-сказал певец.

— Итиль, — перевел кипчак.

— А на юге?

— Итиль.

— Он лжет! — крикнул Субудай.

Великая Итиль далеко на востоке несет через степь свои воды к внутреннему морю и похожа на две великие реки народа, что назывался джурдже; они рядом бегут к беспредельному морю, в котором лежит вселенная. Итиль также течет через леса болеров, и Субудай дважды за свою жизнь ее покорил, а здесь Итили не может быть!

— Итиль рождается в трех дневных переходах отсюда, — уточнил кипчак. — А пересекает путь на юг — в одном переходе. И певец говорит, что эту урусскую Вол-Гу нельзя весной покорить. Она три раза меняет путь.

— Почему? — оживился Субудай. — Горы?

Певец заговорил, и кипчак торопливо переводил. У Вол-Ги есть сестра Вазуза. Они когда-то заспорили, какая из них сильней, и побежали наперегонки к внутреннему морю, а когда встретились, то Вазуза совсем отклонила ВолГу по своему ходу, но сильно ослабела, и Вол-Га побежала встречать других сестер, две из которых — Моло-Га и Унжа — только немного сбили ее со своего пути. Собрав всех младших сестер, Вол-Га неторопливо и вольно пошла к внутреннему морю…

— И много у нее сестер?

Певец перечислял так долго, что Субудай перестал слушать. Он только понял, что среди этих сестер есть совсем ей родные Моло-Га и Ветлу-Га и, значит, какая-то дальняя-дальняя их родственница бежит из монгольских степей мимо его родины, потому что древние народы, жившие когда-то у священного озера, назвали ее Селен-Га…

Субудай отпустил певца и лег спать, успокоившись, — он выбрал хороший путь, потому что Итиль и ее сестры не пустили бы его к степи, если бы не успел перейти главную урусскую реку по твердому льду и насту.

Вот оно — еще одно важнейшее обстоятельство, абсолютно исключавшее маршрут Субудая с остатками орды по старому пути, через разграбленные города и села на Рязань или же напрямик, по лесному бездорожью.

Любознательный Читатель. Весна?

— Да. И давно бы пора, знаете, задать историкам очень простой вопрос — если таяние снегов будто бы преградило Субудаю двухсоткилометровый путь к Новгороду, то разве не было этого таяния на тысячекилометровом пути к степи? Шел март, и вполне можно предположить, что солнце уже припекало, ветра теплели и начали сгонять на взгорках и открытых местах снега. При движении на юго-восток орда должна была бы преодолеть долины множества речек и рек, забитых пропитанным водой снегом. В этом районе текут Цна, Осуга, Большая Коша, Поведь, Итомля, Тверца, Тьма и главное препятствие — Волга, миновать широкую извилистую долину которой было невозможно, как и последующие поймы сотен речек и рек, в том числе таких, как Москва и Ока.

До вскрытия рек, однако, было еще далеко. Согласно гидрометеорологическим данным XIX века, Волга вскрывалась у Твери 13-го, у Рыбинска-18 апреля, Москва-река у Москвы— 14-го, Ока у Калуги-6-го, у Мурома— 16 апреля по новому стилю. Нужно только, как я уже говорил одкажды, учесть, что в XIII веке по всей Евразии началось резкое похолодание, а вскрытие рек в новое время ускорилось из-за поредевших лесов и множества других причин, вызванных человеческой деятельностью. Итак, маршрут на юго-восток отменяло близкое весеннее половодье, которого Субудай опасался, потому что преодолеть коннице столько речных пойм и рек в пору ледохода или широкого разлива-дело совершенно нереальное… По той же причине Субудай не мог пройти к Козельску от Рязани; город защищали не только крепости северян и бездорожные леса, но и поймы Оки, Осетра, Протвы, Истьи, Угры, Серены, Жиздры — весной они были бы для конницы непреодолимыми из-за сырых глубоких снегов.