А недавно во взглядах на норманнскую «проблему» явилось мне новое и благотворное просветление. Пришло оно, правду сказать, сложным и дальним путем, через судьбу и труды одного замечательного человека, чьи очень важные для нашей темы строки были написаны и спасены для нас при чрезвычайных, трагических обстоятельствах, и я обязан рассказать о них, прежде чем отправиться по основному маршруту в даль сего, как говорится, свободного романа.
IV век до н. э. Греческий мореход Пифей, плававший далеко за Геркулесовы столпы, поведал, будто он открыл в океане большой остров Туле (Фуле), холодный, негостеприимный и неплодородный, где полгода стоит день и полгода — ночь, и в своей книге «Об океане» искусно переплел реальности с небылицами.
III век до н. э. Греческий звездочет, математик и географ Эратосфен, заведовавший знаменитой Александрийской библиотекой, своим авторитетом подтверждает существование Туле.
II век до н. э. Никейский астроном Гиппарх, составивший первый звездный каталог и вычисливший продолжительность солнечного года, тоже заявляет о своей поддержке открытия Пифея.
I век нашей эры. Великий греческий географ и сухопутный путешественник Страбон, написавший в своей семнадцатитомной «Географии» даже об Индии и серах (китайцах), называет Пифея лжецом, считая, что предел человеческого обитания на севере — параллель Иерны (Иивернип, Гибернии), то есть Ирландии.
III-IV-V века н. э. Великое переселение народов. Вытеснение из многих районов Европы ее древних обитателей кельтов, часть племен которых — гаеллы — заселяют Ирландию, где сливаются с остатками первых иберийских насельников.
VIII век. На крайнем севере Европы усиливаются потомки прагерманских пришельцев — норманны — с их грабительскими бросками во все стороны, от которых потом почти четыре века не было покоя ни ближним, ни дальним соседям. Их набеги на Ирландию начались с 795 года. Около этого времени часть ирландцев уплывает от берегов, давно ставшие родными, и открывает для себя большой остров среди океана.
Новоселы и их далекие предки даже не предполагали, что может быть на свете такая земля! К ней иногда величаво подплывали гигантские льдины, однако сама она никогда не обмерзала. Высокие горы были покрыты вечными льдами, но во многих из них жил огонь, выбрасывающий на мхи, кустарники, озера и пенные реки пепел и грязь. Землю иногда трясло, но вокруг нее плавали несметные косяки рыбы, которой можно было жить. И обнаружилось на острове еще чудо чудесное — из-под земли вечно била горячая вода! Появились на этой земле и норманны, но, так как грабить здесь было некого, кроме, друг друга, они теряли свой боевой пыл, мирно селились, становились рыбаками, овцеводами, учеными, монахами, бардами, исполняющими длинные песни — саги, начиная с древнейших преданий о Саге, супруге великого бога Одина, с которым она ежедневно пьет из золотого сосуда и ее волшебный лик отражается от солнца в воде, и кончая восхвалением воинских подвигов и успешных грабежей усопших и живущих соплеменников, которые ходили и ходят даже в таинственную необъятную землю на далеком востоке, называемую Гардарики, Страну Городов…
А в Страну Льдов, то есть Исландию, потянулись бедные мирные норвежцы, потому что в ней все были свободны и важные дела земли решало общее собрание жителей — альтинг, собрат средневекового русского веча; это были первые в социальной истории средневековья народные парламенты.
1190 год. На севере Исландии метет теплая вьюга, опутывает белой пряжей одинокий Тингейрарский монастырь, в темной громаде коего едва светится маленькое окошко, за которым некий монах Одд сын Снорри, перебирая-вспоминая древние предания и записи, пишет при свете плошки на латинском: «(972-983 гг.) В то время правил в Гардарики (на Руси) Вальдамар конунг (Владимир I) с великой славой… Этот Вальдамар был отцом Ярицлейва (Ярослава Мудрого) конунга».
Зародились исландские саги — интереснейшее явление мировой литературы и истории! Новые и новые бесценные манускрипты являлись в Исландии, переводились, исчезали, вновь зарождались, переплетали недостоверное и явь, чаще, впрочем, было последнее — правда истинная.
«Хакон (сын Сигурда Хладаярла) потерял отца в юности, и когда он узнал о смерти отца своего, он достал себе корабль и людей и хорошо вооружил свою дружину и поплыл на восток в Вик, а оттуда в Восточное море. Принялся он грабить и стал разбойником-викингом. Он грабил в Швеции и у гаутов, виндов и куров и на востоке до самой Сюслы (о. Сааремаа)…»
«Так говорит… Глум, сын Гейри, в своей песне, что Эйрик грабил… в Халланде и в Сконе и во многих местах в Данин, и всюду ходил он в Курланде и в Эстланде, и во многих других странах, грабил он на Востоке, также во многих местах в Швеции и в Гаутланде. Он ходил на север в Финнмарк и до самого Бьярмаланда войной… И после того как Эйрик пришел в Англию, он грабил повсюду в западных странах. Поэтому его прозвали Эйрик Кровавая Секира».
Вчитываюсь в новые и новые исландские саги, как когда-то вчитывался в монгольское «Сокровенное сказание»; в них много общего: война, грабеж, сражения, грабеж, битвы, грабеж, захват драгоценностей. Эйрик «грабил во многих местах на Востоке…», Олав «поплыл назад в Финнланд и грабил там…», Сигизмунд с товарищами «грабил на островах и мысах». Харальд «убил много народу, грабил повсюду в. стране той и добыл огромное богатство»… Гамли и Гудорм «отправились в поход сначала на восток, а потом в Норвегию и делали столько зла, сколько могли»…
Простой стиль, голая фактура, обнаженность мысли тут и там — все это соответствует младенческой поре в культуре этих народов. Еще одно место: «Олаву было тогда 9 лет. И замахнулся Олав топором, и ударил по шее, и отрубил голову, и говорили, что это — славный удар для такого юного человека». Поразительное, ужасное совпадение! Олав Трюггвасон (норвежский король 995-1000 гг.), как и Темучин, когда ему было тоже девять лет, становится убийцей! Лишь иногда в сагах сквозь описания убийств и войн прорывается иное, истинно человеческое. Вот интересное мировоззренческое суждение Олава конунга, еще язычника, которое он высказывает князю Гардарики Владимиру Крестителю: «Я никогда не боюсь богов, у которых нет ни слуха, ни зрения, ни разума; я понимаю, что они не смыслят, — и вижу, господин, каковы они по природе; из того, что вижу тебя каждый раз с ласковым обычаем, кроме того времени, когда ты там и приносишь им жертвы, и всегда мне кажется, что не на счастье ты там. И поэтому я понимаю, что те боги, которых ты чтишь, правят мраком».
А вот сдержанно-интимное чувство человека, видно, оставившего свое сердце на далекой Руси: «Корабль прошел мимо обширной Сицилии; быстро шел корабль, из котором были храбрые мужи; мы были горды, как и можно было ожидать; меньше всего жду я, чтобы трус достиг того же; но все-таки девушка в Гардах словно и не хочет меня знать…»
Или другое, более важное для нашей темы — об отношениях русских и наемных скандинавов, о торге Ярослава с Эймундом насчет условий, на коих соглашался служить русскому князю отряд норманнов. Одна эта глава почти документального стиля говорит о многом…
«Спрашивает конунг, куда они думают держать путь, и они говорят так: „Мы узнали, господин, что у вас могут уменьшиться владения из-за ваших братьев, а мы позорно изгнаны из (нашей) страны и пришли сюда на восток в Гардарики к вам, трем братьям. Собираемся мы служить тому из вас, кто окажет нам больше почета и уважения, потому что мы хотим добыть себе богатства и славы и получить честь от вас. Пришло нам на мысль, что вы, может быть, захотите иметь у себя храбрых мужей, если чести вашей угрожают ваши родичи, те самые, что стали теперь вашими врагами. Мы теперь предлагаем стать защитниками этого княжества и пойти к вам на службу и получать от вас золото и серебро и хорошую одежду. Если вам это не нравится и вы не решите это дело скоро, то мы пойдем на то же с другими конунгами, если вы отошлете нас от себя“. Ярицлейв конунг отвечает: „Нам очень нужна от вас помощь и совет, потому что вы, норманны, — мудрые мужи и храбрые. Но я не знаю, сколько вы просите наших денег за вашу службу“. Эймунд отвечает: „Прежде всего ты должен дать нам дом и всей нашей дружине и сделать так, чтобы у нас не было недостатка ни в каких ваших лучших припасах, какие н-ам нужны“.-»На это условие я согласен", — говорит конунг. Эймунд сказал: «Тогда ты будешь иметь право на эту дружину, чтобы быть вождем ее и чтобы она была впереди в твоем войске и княжестве. С этим ты должен платить каждому нашему воину эйрир серебра (одна восьмая часть марки.-В. Ч.), а каждому рулевому на корабле-еще, кроме того, пол-эйрира». Конунг отвечает: «Этого мы не можем». Эймунд сказал: «Можете, господин, потому что мы будем брать это бобрами и соболями и другими вещами, которые легко добыть в вашей стране, и будем мерить это мы, а не наши воины, и если будет какая-нибудь военная добыча, вы нам выплатите эти деньги, а если мы будем сидеть спокойно, то наша доля станет меньше». И тогда соглашается конунг на это, и такой договор должен стоять 12 месяцев".