Морган попробовал повернуть и отплыть от них, но волны несли его к камням. Он отчаянно барахтался, но все было бесполезно, и высокая волна подхватила его так же легко, как ветер перышко. Его высоко подбросило, а затем резко швырнуло на пару камней, напоминающих гигантские зубы.

Его тело врезалось в изъеденный временем черный камень. Воздух со свистом вырвался из легких. Он отпустил обломок, отливная волна захватила его и потянула обратно в море. Теряя сознание, он усердно работал руками, но его снова подхватило и бросило. Он увидел черные зубья и белую пену и вскрикнул, когда его тело с силой врезалось между двумя скалами. Голова ударилась прямо о камень. Перед тем, как чернота окружила его, он почувствовал разрывающую боль.

Наутро после шторма Пэн стояла во внешнем дворе замка, слушая Дибблера[9] и Сниггса.[10] Беспокойство исчезло, как только шторм стал стихать, и все же неопределенное предчувствие беды не покидало ее. Дар редко обманывал ее, так что она все же не отпускала от себя охрану.

Позади Пэн располагался свинарник, примыкающий к южной стене прямо между двумя башнями, до нее доносились шум и запахи. Дибблер закричал на Сниггса, обвиняя его в том, что свиньи из замка паслись без присмотра. Пэн махнула рукой свинопасу, девочке по имени Видл,[11] а затем вздрогнула, потому что Дибблер ударил кулаком по уху Сниггса.

Когда эти двое так себя вели, она жалела, что не послушалась предупреждений Нэни о приюте бездомных. Но было так много тех, кто, подобно Сниггсу, был выброшен со своей земли жадными дворянами, или, подобно Дибблеру, ввязывался в неприятности из-за своего тяжелого нрава.

Дибблер и Сниггс все еще дрались.

— Прекратите сейчас же, — сказала Пэн.

Дибблер взглянул на нее с притворным раскаянием и ковырнул носком башмака грязь.

— Извините, хозяйка, но он заснул на посту — вот что сделал Сниггс! Что, если бы вчера вечером сэр Пондер решил напасть?

Сниггс покраснел и взорвался речью.

— Это была фея, хозяйка. Крошечная фея с золотыми крыльями и серебряными волосами бросила волшебную пыль мне в глаза и усыпила. Я даже не слышал никаких раскатов грома или еще чего.

— Волшебную пыль?

— Да, хозяйка.

Пристальный взгляд Пэн прошелся по Сниггсу от засаленных волос, джеркина[12] в заплатках и шоссов[13] до изношенных и трещащих по швам башмаков. Сниггс потирал нос, изъеденный оспой и покрытый сетью крошечных красных вен. Она почувствовала запах эля и несвежего дыхания и отстранилась.

Дибблер презрительно фыркнул. Он состязался со Сниггсом в оборванности. Его дублет[14] некогда был из зеленого и красного бархата, но настолько износился, что ворс почти вытерся. Пуговицы, которые прилежно служили, закрепляя сей предмет одежды на брюшке Дибблера, потускнели. А волосы серебрились вокруг его лысины.

Чтобы держать голову в тепле, он носил плоскую шляпу в форме почки. Дибблер имел коллекцию самых разнообразных шляп, которой очень гордился и которую готов был охранять от воров ценой жизни. Пока же он приставил один палец-сосиску к носу, чтобы быть более убедительным, и произнес:

— Не было никакой феи.

— Нет? — спросила Пэн, начиная терять терпение.

— Не-а, хозяйка. Каждый знает, что феи не выходят во время шторма. Они скрываются под поганками, и листьями, и всем таким.

Сниггс забормотал:

— Хорошо, эта скрылась в моей башне вчера вечером.

— Она не могла!

Пэн взмахнула руками и заколебалась между вздохом раздражения и улыбкой.

— Пожалуйста, вы оба. Мне не нравится эта ссора. Никакого вреда не было нанесено.

— Но, хозяйка…

— Дибблер, я благодарна тебе за твое усердие, а сейчас я должна догнать Видл. Одна из ее свиней заболела вчера вечером.

Пэн покинула этих парочку, чтобы они закончили свою ссору без нее, и пошла по еще влажной земле, избегая луж и грязи. Она прошла мимо ульев и голубятни за угол навеса для дров, где не было ни души, и вошла в сторожку. Она прошла под ржавой опускающейся решеткой через обитые железом двойные ворота и по разводному мосту. Ров изобиловал увядшими листьями из сада замка и плауном, принесенном штормом.

Выйдя за пределы замка Хайклифф, Пэн оказалась на каменном плато, на котором был построен замок, и поспешила вниз по наклонной дорожке, ведущей к полям.

Справа от нее, уютно устроившись вблизи замка, лежала деревня Хайклифф.

Как всегда, она почувствовала беспокойство о будущем своих людей. Хотя она заботилась о них, но они оставались уязвимыми перед несчастьями. В этом году зерновые культуры уродились хорошо, но один поздний заморозок, одна напасть, и всех их ждет голод. Может быть, она должна пересмотреть брачное предложение своего неприятного соседа, сэра Пондера Кутвелла.

Пэн вгляделась в деревню, разрываясь между обязанностями и собственными желаниями. Мешанина мокрой грязи растянулась перед ней, и Пэн еще раз возблагодарила Бога за то, что урожай был собран, а большую часть зерна перемололи прежде, чем пошел дождь. Она была довольна еще и тем, что ее предупреждение прибыло как раз вовремя, чтобы защитить и животных, и пшеницу. Хайклифф не мог позволить себе потерять их.

Нэни Боггз, конечно же, была недовольна. Однако Нэни переживет это. Пэн устроила свою жизнь на Покаянии, и это была почти идеальная жизнь, если бы не этот раздражающий Пондер Кутвелл. И если дар предупреждал ее об опасности, грозящей этой идеальности, ну и пусть! Конечно, Нэни жаловалась на недостаток слуг, закрытые и заколоченные башни, простую еду, отдаленность острова Покаяния. Пэн же любила такую жизнь, и у нее были серьезные причины для этого. Здесь она была в безопасности — безопасности от крови, и ужаса, и задиристых кровожадных мужчин.

Достигнув подножия горы Хайклифф, Пэн увидела, что Видл уже подошла к краю леса, лежащего между Хайклиффом и владениями сэра Пондера Кутвелла. Она глубоко вдохнула пахнущий дождем воздух. Она спросит о больной свинье, когда девочка вернется.

Вчерашнее предчувствие и беспокойное ожидание потускнели в ярком свете солнца, теперь они казались игрой воображения. От созерцания массы золота и меди — колышущихся на ветру листьев ее настроение улучшилось. Морской бриз трепал ее плащ и юбку, плясал в волосах. Еще один обычный день, когда ей нужно присматривать за солением мяса, варкой варенья, запасом зерна и дров, готовиться к зиме. Но сначала — прогулка на свежем воздухе.

Пэн обошла вокруг полей и садов и выбрала дорожку, которая шла по краю утеса. Она хотела сходить к пещерам и обратно, прежде чем возобновить ежедневные хозяйственные хлопоты. Пока Пэн шла, она поглядывала вниз на прибой, разбивающийся о камни.

Чайки и крачки кричали и визжали, пролетая над волнами. Она замерла, когда три дельфина промелькнули в воде, затем выбрала дорожку, идущую вблизи обнаженных скал. Гуляя, она собирала камни. Когда же она набрала целую горсть, остановилась и начала швырять их с утеса. Она уже определила цель следующего броска — самая дальняя скала в море.

Три камешка веером отскочили от валунов, которые лежали у подножия старой отвесной скалы. Пэн скорчила рожицу и пошла дальше вниз, по дорожке, туда, где море отвоевало большой кусок земли у острова. Она обхватила рукой камень, обошла его, опустила руку и застыла. Что-то белое колебалось на ветру. Она прищурила глаза из-за яркого света солнца и глянула вниз на две высокие скалы, которые поднимались над клокочущим прибоем, подобно зубам гигантов. Белое не было пеной. Может, это парус?

Пэн резко повернулась и возвратилась к части скалы, выступавшей над морем. Поднимаясь, она смотрела вниз на зубчатые черные стелы в волнах. Рубашка. И тело в ней. Порванная рубашка скрывала человека. Теперь же она могла разглядеть его. Его тело, едва выступая над водой, было втиснуто между двумя камнями, руки качались в волнах у подножия скалы.