Очень часто к судебным поединкам прибегали в делах особенно большой важности, в тех случаях, например, когда за преступление, в котором обвинялось данное лицо, грозила смертная казнь. В таких случаях немедленно же по окончании поединка производилась жестокая расправа. Побитого, а следовательно, по тогдашней логике, преступника, вытащив указанным выше способом с места боя, сейчас же предавали смертной казни. Бывали случаи, когда казнили бойца, проигравшего чужое дело, а вместе с ним и обвиняемого, и державшего его сторону свидетеля, если таковой был. Если в числе двух последних лиц была женщина, она безжалостно сжигалась на костре. Сожжение, к которому так часто тогда прибегали, производилось следующим образом. На месте, назначенном для совершения казни, врывали в землю столб. Кругом этого столба накладывали ряды дров, перемешанные со слоями соломы, до тех пор, пока все это не достигало известной вышины (почти человеческого роста). При этом оставлялось свободное пространство вокруг столба и довольно узкий проход к последнему. С обвиненного снимали платье и надевали на него длинную напитанную серой рубаху. Затем его подводили к столбу и привязывали к нему веревками и цепями. Проходное отверстие закидывали дровами и соломой и сразу с нескольких сторон зажигали костер.

Судебные поединки были распространены не только среди рыцарей, но и среди городского населения. Горожане бились в красных рубахах, красных же панталонах и чулках, но без башмаков. Их стриженые головы оставались непокрытыми. Оружием служили большие щиты и жгуты из воловьих жил с шишками наверху и костяными наконечниками внизу. Рыцарь, вызвавший на поединок простолюдина, бился оружием простолюдина; если же простолюдин вызывал рыцаря, последний сражался на коне, в рыцарских доспехах

Хозяйка замка

У постели нашего барона еще горит свеча в высоком канделябре, светившая целую ночь, а в узорчатые стекла окна проник первый луч восходящего солнца. Осеннее свежее утро. Резко прозвучала труба с вершины главной башни. В пустом лесу ответил ей отголосок. Привыкший вставать в эту пору барон пробудился ото сна. Когда он надел на себя белье, на ночь вешавшееся у постели, а сверх белья накинул нечто вроде мехового халата (pelice, belz), в комнату явились два прислужника и принесли лохань, металлический кувшин с водою и полотенце. Но кроме обыкновенного умыванья наш барон очень часто принимает утреннюю ванну, которая иногда вся закидывается розами или розовыми лепестками. Умывшись и причесавшись гребнем, барон встал на колени перед изображением святого, помещающимся, как вам известно, тут же, вблизи постели. Спустя некоторое время, уже окончательно одевшись с помощью прислужников, он отправляется в капеллу в сопровождении своей жены. Выслушав краткую мессу и приветствие от своего капеллана, они проходят в большую залу, где подкрепляют себя завтраком в кругу собравшихся членов семьи. Взрослые дочери только что явились: так много времени отнял у них туалет! Впрочем, особенно долго занимались этим, когда поджидали гостей. «Если бы вы могли видеть, - говорит один средневековый французский поэт, - в этом замке, как причевины, и обут в кожаные сапоги. За его спиной висит сума, а на боку спускается с перевязи дорожная плетеная фляжка. В правой руке у него крепкий посох. Широкополая шляпа довершает его скудный наряд. Хозяйка замка, тронутая устасываются дамы и девушки. Одной затягивают волосы, другую зашнуровывают, третья спрашивает у сестры: «Сестрица, хороша ли я?» «В тебе нет недостатка, - отвечает сестрица, - а каковая?» Четвертая говорит своей девушке: «Скажите, ради Бога, хорош ли у меня сегодня цвет лица?» «Лучше, чем у кого бы то ни было на свете», - отвечает девушка. Большей частью барон в это время уже покидает замок, но сегодня он остается дома целый день. Позавтракав, он пошел вместе со старшим сыном обозревать свое обширное и сложное хозяйство: это занятие отнимет у него время до самого полудня, до обеда. Супруга барона отправилась к собравшейся у ворот замка толпе нищих и калек, чтобы раздать им обычную милостыню. Среди бедняков, посетивших сегодня замок, оказался престарелый пилигрим, возвращающийся из далекого странствования.

Исполнив дело милосердия, она отправилась в женские помещения, где ее прихода дожидались домашние работницы: тут сейчас начнут шить, вышивать, прясть - одним словом, примутся за обыденные работы. Наконец, на ее руках двое маленьких детей, из которых старшему еще не исполнилось семи лет, а до этого срока дети находились на исключительном попечении матери. Если прибавить к этому обширное хозяйство, вы легко поверите, что у супруги нашего барона дел довольно, Хорошо еще, что у нее так много помощниц. А другим матерям, поставленным в худшие условия, такое пренебрежение мужа к маленьким детям, конечно, было в тягость. Устами средневекового французского поэта одна из матерей жалуется по этому поводу следующим образом:

П у a jusques a sept ans

Et plus encore trop de peris,

Mais il n'en chaut a nos mans

(до семилетнего возраста и еще долее слишком много опасностей, но нашим мужьям до этого нет дела).

Более взрослые дочери барона отправились в свою комнату, где будут заниматься рукоделием, разговором, пением и чтением недавно попавшего в их руки рыцарского романа. Так проходит время до полудня. Звук трубы призывает к обеду. Сегодняшний обед совершенно, конечно, не похож на те званые обеды, которые от поры до времени задаются нашим бароном. Он гораздо скромнее: два мясных блюда, рыба, овощи, в заключение обеда сыр и фрукты. Питьем служат вино, пиво, мед, настойки (например, вишневка). После обеда барон отправился отдыхать; остальные члены семьи разбрелись в разные стороны: кто отправился в замковый садик играть на открытом воздухе, кто углубился в шахматную игру, к которой, по пробуждении, присоединился и барон. Одна из его дочерей читает вслух своему старшему брату недавно приобретенный рыцарский роман. Чтение было прервано на время прибывшим в замок продавцом дамских украшений. Вот он отложил в сторону свою обитую железом палку, снял со спины ящик с товарами. Скоро он был окружен обитательницами замка и продал почти все свои товары. Так как близился вечер, а небо заволокло тучами и начиналась осенняя буря, продавцу предложили переночевать в замке. Хозяйка вспомнила о пилигриме и велела позвать его в залу. Там слуги уже хлопотали около камина, стараясь развести огонь. Послушать странника собралась вся семья и наиболее близкие к ней из живущих в замке. Страннику были предложены обычные вопросы: откуда он? что пережил? каково было его странствование? Не в первый раз пришлось говорить ему перед большими господами: странники в ту пору были самыми желанными гостями в замке, так как они своими рассказами удовлетворяли религиозное чувство его обитателей и их любознательность и вносили свежую струю в их однообразную жизнь. Вот почему, не смущаясь, он начал свой рассказ, и речь его лилась непрерывно. Был он в городе Риме, откуда и возвращался к себе домой. Рим, обагренный кровью христианских мучеников, начиная с первых веков христианства был религиозным центром, куда направлялись пилигримы со всех концов Западной Европы. Толпы сменялись толпами. Бывали дни, когда собиралось до миллиона пилигримов. Кроме главной святыни Рима, базилики св. Петра, наш странник побывал и в других римских церквях. Он рассказал своим слушателям, что удостоился видеть ясли Господа в церкви св. Марии; поднимался на коленях по святой лестнице (la scala santa), на которую упали капли Христовой Крови и которая была перевезена в Рим из Иерусалима; посетил церковь св. Павла, что на трех источниках; там он видел, как бьют из земли три струи воды на том самом месте и с того самого времени, когда голова св. Апостола Павла упала с плеч под ударом палача. С каким живым интересом внимают слушатели описанию катакомб! Пред ними, как по мановению волшебного жезла, воз-двигнулись эти бесконечные перекрещивающиеся коридоры с их нишами, гробницами, изображениями на стенах. Но воображение не остановилось на этом. Оно переносит слушателей в первую эпоху христианства, в эпоху первых христианских мучеников, которые, как истинные рыцари, умирали за веру Христову. Далее пилигрим рассказывает обитателям нашего замка, как из Рима он отправился в Бари на поклонение мощам епископа Мир Ликийских, святителя Николая. Он рассказал им о том, как сорок граждан города Бари отправились в Малую Азию за мощами св. Николая, чтобы не оставались они в руках сарацин. По желанию барона и его супруги пилигрим, окончив рассказ о своем путешествии в Италию, познакомил их со своим прошлогодним странствованием в Испанию на поклонение мощам св. Иакова (Santiago). Он сообщил им вместе с тем и предания об отправлении св. Иакова в Испанию и о построении храма во имя Пресвятой Богородицы (Nuestra Seiiora del Pilar) в Сарагосе. Их он слышал в Испании. После Вознесения Господня, рассказывает он, и Сошествия Святого Духа св. Иаков простился с братом своим Иоанном Богословом и пошел к св. Деве Марии, чтобы испросить у Нее благословение на избранный им далекий путь. И св. Дева Мария сказала ему: «Дорогой сын, так как ты избрал для проповеди Слова Божия Испанию, Мою любимейшую страну из всех стран Европы, не позабудь построить там во имя Мое церковь в том городе, где ты обратишь ко Христу большее число язычников». После этого св. Иаков покинул Иерусалим, переплыл Средиземное море и прибыл в Тарра-гону, где, несмотря на все свое усердие, обратил в христианство всего восемь человек. Но вскоре совершилось чудо, Однажды ночью св. Иаков и восемь вновь обращенных им спали на равнине в том месте, где стоит теперь Сарагоса. Пение, доносившееся с небесных высот, разбудило спавших: то ангелы пели хвалу Пресвятой Деве Марии. Дивное сияние разлилось вокруг них. Св. Иаков пал ниц и увидел перед собою Богоматерь. Она возвышалась над яшмовым столбом. Ее окружали ангелы. Неизреченной добротой светился Ее лик. И Богоматерь сказала св. Иакову: «Сын Мой, Иаков, выстрой Мне церковь на этом самом месте. Возьми столб, который ты видишь подо Мною, и поставь его посреди новой церкви, а на нем установи Мое изображение: здесь будут совершаться неисчислимые чудеса во веки веков». Св. Иаков сейчас же принялся за работу со своими учениками, и церковь была воздвигнута (pilar по-испански - столб). Долго лились речи странника. Жадно, с полной верой, слушали его обитатели нашего замка. Слова странника они слагали в сердцах своих. Как будто на таинственных крыльях возносились они над повседневной жизнью своей, оставляя здесь, на земле, свои бренные оболочки, умирая для житейских попечений. Окончил странник рассказ свой и, утомленный, пошел на отдых. Еще некоторое время слушатели были взволнованы; им казалось, будто странник не переставал говорить, не скрывался за дверью. Между тем за стенами замка совершенно стемнело, и разыгралась настоящая буря. Б окна хлещет дождь. Ветер, врьтаясь кое-где, завывая, заставляет всех подвинуться поближе к камину. А камин разгорелся теперь во всю свою вышину. Здесь же расположились и служители замка. Зала, лишенная своих праздничных украшений, выглядит мрачно. Кое-где сверкает оружие, кое-где на стене трепещет тень оленьих рогов. Камин - любимое место всей семьи. Тут рассказьтают бесконечные истории, а иногда и поют. Сегодня, например, старшая дочь барона спела по просьбе всех недавно вьгученную ею песню, произведение одного из известных трубадуров. Поэт выразил в ней чувство, знакомое сердцам обитателей и обитательниц средневекового замка. Вот она в буквальном переводе: