– Боже мой, какая вы бледная! – заметила мадам Жозен. – Вам не дойти даже с моей помощью. Как жаль, что Эраста нет дома. Он у меня такой сильный, на руках бы снес вас на паром...

– Может, я дойду сама... попробую... – пробормотала гостья, поднялась, закачалась и повалилась на руки мадам Жозен.

В первую минуту хозяйка растерялась, затем проворно приподняла молодую женщину, уложила ее в постель, расстегнула лиф платья и осторожно начала ее раздевать. Несмотря на хромоту, мадам Жозен отличалась завидной физической силой. Не прошло и четверти часа, как гостья уже была устроена в постели на свежей чистой простыне, под легким одеялом. Малышка Джейн, припав к холодным рукам матери, горько плакала.

– Не плачьте, моя крошка, не плачьте, – уговаривала ее мадам Жозен, – помогите мне обтереть спиртом маме лоб – сейчас ей станет легче; она скоро заснет.

Девочка вытерла слезы, сняла шляпу и открыла чемодан.

– Вот, возьмите нюхательную соль и одеколон, – проговорила она совсем как взрослая, доставая их из чемодана. – Мама ими пользуется.

Мадам Жозен мельком заметила, что в чемодане было много серебряных вещей и туго набитый бумажник. Когда девочка прикладывала пропитанный одеколоном платок к лицу матери, хитрая креолка вытащила из чемодана бумажник и несколько серебряных туалетных принадлежностей, сунула их на полку в шкаф, заперла его, а ключ спрятала в лиф.

«Не надо, чтобы Эраст видел эти вещи, – подумала она, – он у меня не очень-то рассудительный: польстится на чужое добро, а потом разбирайся».

Долго возилась мадам Жозен с нежданной гостьей, стараясь привести ее в чувство. Малышка Джейн усердно помогала ей, едва удерживаясь от слез.

Наконец мать ее застонала и приоткрыла глаза, но по ее тусклому взгляду сразу было видно, что сознание еще не полностью к ней вернулось.

– Мама, мамочка, миленькая, тебе лучше? – допытывалась девочка, обнимая и горячо целуя ее.

– Душенька, ваша мама открыла глаза, значит ей легче, но только она хочет спать, – ласково уговаривала малышку мадам Жозен. – Не надо ее беспокоить, ей это вредно. Дайте ей хорошенько выспаться, а сами пока поешьте. Вот парное молоко и вареный рис, поужинайте. Потом я помогу вам раздеться и уложу в кровать рядом с мамой. Поспите – и утром будете обе хорошо себя чувствовать.

Леди Джейн до этого беспрекословно подчинялась распоряжениям хозяйки, но теперь ни за что не соглашалась отойти от матери, которая опять впала в беспамятство.

– Можно мне ужинать здесь, рядом с мамой? – спросила девочка.

– Конечно, милочка, садитесь где вам удобнее, а я придвину маленький столик и принесу еду.

Мадам Жозен устроила все так, как хотела девочка, и с самой приветливой улыбкой стала смотреть, как леди Джейн принялась за еду. Затем, убрав тарелки и столик, креолка умыла девочку, надела на нее ночную рубашку, расчесала и заплела на ночь густые, длинные волосы. Мадам Жозен уже взяла было ее на руки, чтобы уложить рядом с матерью, но леди Джейн воспротивилась и с легкой досадой воскликнула:

– Подождите, я еще не молилась! – большие глаза смотрели с упреком, и она выскользнула из рук мадам Жозен. – Мама не услышит – мама спит, зато Бог услышит. Он никогда не спит, – серьезно проговорила она.

Став на колени, малышка вполголоса прочитала обычную детскую молитву, известную всем благочестивым матерям, и добавила: «Господи, сделай так, чтобы милая мама была завтра здорова и чтобы мы могли отправиться утром в дорогу». Поднимаясь с колен, девочка задержала взгляд на корзине с голубой цаплей, про которую не вспоминала с той минуты, когда мать упала в обморок.

– Что я наделала! – воскликнула малышка, подбегая к корзине. – Я совсем забыла о Тони.

– Кто это там? – поинтересовалась креолка, встревоженная шорохом, который послышался в корзине. – Кто там шевелится?

– Птичка, голубая цапля, – ответила девочка с улыбкой, – мне в поезде подарил ее один добрый джентльмен...

– Ваш знакомый?

– Нет, мы с ним раньше не встречались, – леди Джейн тихо рассмеялась. – Я даже имени его не знаю. Неловко было спросить, ведь это невежливо.

– Конечно, конечно! – заметила мадам Жозен. – Но что вы будете делать с длинноногой цаплей?

– Это голубая цапля. Такая цапля – говорят, редкость! – отвечала девочка, развязывая корзину и вынимая оттуда птицу.

На хорошенького ребенка, стоявшего босиком в длинной ночной рубашке, с голубой цаплей в руках, нельзя было не залюбоваться.

– Я боюсь ее оставить на свободе ночью, она может убежать, – сказала леди Джейн, – а ей, наверно, пить и есть хочется. Что же делать?

– А мы вот что сделаем, – откликнулась ловкая креолка, стараясь угодить ребенку. – Я вам принесу из кухни старую клетку из-под попугая, и мы посадим в нее вашу птицу.

– Я вам очень благодарна, – вежливо, но довольно сухо проговорила девочка. – Когда мама проснется, она вас тоже поблагодарит.

Мадам Жозен быстро притащила клетку и поставила туда блюдечко с рисом и кружку с водой. Леди Джейн посадила в клетку голубую цаплю, заперла дверцу и, не смея целовать мать, чтобы не разбудить ее, осторожно улеглась с краю постели. Через минуту измученная малышка крепко спала.

Мадам Жозен более получаса провела в кресле-качалке, раздумывая, что делать с больной гостьей, если болезнь затянется. «Если я оставлю ее у себя и буду за нею ухаживать, – рассуждала креолка, – она, конечно, мне хорошо заплатит. По-моему, гораздо проще быть сиделкой, чем чистить кружева капризным дамам. Если бедняжка опасно занемогла, ее лучше не отправлять в больницу, тем более что у нее в городе нет ни родных, ни знакомых. Похоже, у нее начинается горячка, она долго не опомнится. Грешно выгонять из дома такую молодую женщину, да еще, судя по всему, настоящую леди. Если она, не дай Бог, умрет и я не узнаю, кто она, можно будет покрыть все расходы ее же собственными деньгами. Вон их сколько в бумажнике! Надо только действовать осторожно. Без доктора не обойтись... но тут как раз и попадешься. А я вот что сделаю: если завтра ей не станет лучше, пошлю за доктором Дебро. Старик будет очень рад, ведь к нему никто не обращается – он совсем поглупел от старости. А когда-то, говорят, был хороший доктор».

Рассуждая таким образом, мадам Жозен вышла на крыльцо, чтобы дождаться там сына. У нее в голове зашевелились нехорошие мысли – обобрать приезжих и на их средства поправить свое положение. Набитый бумажник и серебряные вещи из чемодана пробудили в ней алчность. У нее в жизни была одна цель – деньги. Она терпеть не могла трудиться; еще горше было унижаться перед теми, кого она считала ниже себя. Какое удовольствие прийти к мадам Жубер и швырнуть ей в лицо кружева со словами: «Пусть их приводит в порядок кто-нибудь другой!» Какое счастье сделаться независимой, ни в чем не нуждаться! Эраст – молодец, ему бы немного денег – и он тотчас займется выгодным делом.

В это время из комнаты донесся стон, больная беспокойно задвигалась на кровати, затем все стихло. У мадам Жозен пробежали мурашки по телу, когда она услыхала эти звуки, – неужто ее мысли можно подслушать?! Но через минуту старая креолка успокоилась и вновь принялась рассуждать про себя: «А нужно ли посвящать Эраста в мои тайные планы? Зачем рассказывать ему, что я спрятала в шкаф бумажник с деньгами и серебро?»

Доставая из чемодана детскую ночную рубашку, мадам Жозен нашла в боковом кармане билеты в Новый Орлеан, две багажные квитанции, толстую пачку банкнот и горсть мелочи. Все это можно показать Эрасту, а о бумажнике лучше промолчать, решила она.

И тут она заслышала знакомые шаги сына. Эраст возвращался домой, напевая веселую песню. Мать быстро спустилась с крыльца и заковыляла навстречу, боясь, как бы он не разбудил спящих. Сын у нее был высокий, плечистый, рыжеволосый, кареглазый, с кожей красноватого оттенка, особенно заметного на лице. Одевался он щегольски. Судя по наружности, человек он был сметливый и ловкий. Мать считала, что он очень хитрый, пронырливый, точь-в-точь отец, и что откровенничать с ним не совсем безопасно.