– А денег нет, - потупился папенька. – В другой раз отдам…

– Вить, я долг взяла!

– А я откуда знал? Через неделю привезу.

– Через неделю будет поздно!

– Лучше поздно, чем не туда!

– Да ну тебя. Пошли Ларис.

– До свидания, - культурно попрощалась со всеми Лариска.

– До свидания, - не менее вежливо ответили мы с Пашкой.

– А я ведь видела негров! – хлопнула себя по лбу севшая в машину мать. – Я когда тобой Владик, беременная была, то в августе с тетей Галей поехала в Москву за тюлями.

– И там негры были? – влез нетерпеливый Пашка.

– Нет. Я простыла там и возникла угроза выкидыша. Меня положили на три недели на сохранение. А вот там как раз негритянка была беременная. И что поразило меня: сама черная вся, а пятки и ладони бело-розовые.

– Это от нас негритянка, - заводя мотор, высказался папаша. – Из нашего «ликбеза».

– Ты откуда знаешь? – подозрительно уставилась на него мать.

– А откуда ж еще?

– Влад, ты выкидышем мог стать, - разрядил напряженную обстановку Пашка, заработав подзатыльник от отца.

Политически грамотный демагог Плейшнер, вдохновившись зрелищем полуодетых девушек, во время двухчасового пути домой прочел нам лекцию о борьбе с апартеидом, освобождении народов Африки, угнетении негров в США, Анджеле Девис и Нельсоне Манделе. Также, щедро пересыпая свою речь непарламентскими выражениями, поведал о своей героической борьбе против этих самых представителей свободной Африки. Хотя тогда в нашей стране, слава Богу, и парламента еще не было этого антинародного.

– Я, по молодости, когда длинноволосый был, с ними в конфликт вступил! Международный! – хвастался пораженный словесным поносом папенька. – У нас в сельскохозяйственном институте негров много училось, да и арабы всякие встречались. Возможно, и сирийцы с турками там были. Египтяне точно учились в то время.

– Живые? – восторженно слушал эту ересь Пашка.

– Конечно живые. Мертвые в морге лежали, - заржал отец. – Всякой твари было по паре, но конфликт получился с представителями братской Африки.

– Ты за Нельсона Мандулу с ними дрался? – продолжал допытываться Пашка.

– Не совсем, - важно продолжал Плейшнер. – Причина конфликта была в отказе знакомого негра дать мне виски и порно…тьфу ты эротический журнал.

– Какой, какой журнал? – встрепенулась мать.

– С картинками журнал.

– Пап, а ты что?

– Хотел в рог ему врезать! А он увидел и испугался. Говорит, «Я знаю, что ты самбо занимаешься»!

– А дальше?

– Я бить не стал. Конфликт же международный, понимать надо. Ушел я из комнаты, но решил проучить, чтобы знали, как виски за счет простого советского мужика хлестать и «белому господину» не наливать. На следующую ночь, как раз накануне отъезда на летние каникулы, забросал кирпичами окна иностранного общежития. Все стекла разбил и нескольких «черных братьев» поранил.

– И тебя не искали? Милиция?

– Милиция? – презрительно рассмеялся отец. – Выше бери. КГБ искал! Но я свалил в деревню, а доблестные сотрудники КГБ стали искать диверсантов, под покровом ночи подло поднявших руку на «дружбу народов».

– Нашли?

– Нет. А у нас в вузе с тех пор песня про КГБ была.

– Какая?

– Дружинники, милиции нету – привлекайте хулиганов к ответу, - гнусаво завелся Плейшнер и завывал всю дорогу до дома.

– Из окошечка вагона виден краешек перрона,

Я прощаюсь со своим родимым домом.

Меня увозят лет на пять на курорты отдыхать

За содеянную кражу со взломом.

А если б только за кражу да за денег пропажу,

А еще хулиганскую драку.

Я деруся как Тарзан, разгоняю весь шалман,

Но однажды наскочил на собаку.

Был он волком матерым, то ль самбистом, то ль боксером,

Попросил я у него закурить,

А он, наглый, мне в ответ: «Закурить, - говорит, - нет»,

А «Литерос» из кармана торчит.

Ах, я думаю, хамло, в смысле значит западло,

Размахнулся я ему и саданул.

А он стойкий, стал стоять и руками стал махать

И мурло мне набок свернул.

Тут я думаю бежать, потихоньку отступать.

«Во мне зверя, - говорю, - не буди».

А чтоб бегство прикрывать, стал руками я махать

И кричать: «По одному подходи!!!»

А он, гад, всего один да здоровый сукин сын,

Размахнулся, мне он так саданул,

Так ударил дуралей, что я выпал из туфлей

И мурло на место вернул.

Я его благодарю и спасибо говорю

За леченье простейшим манером,

А он не слышит, басурман, бьет меня как барабан,

Не дает мне бежать за мильцанером.

Где ж милиция моя, что должна беречь меня,

Опергруппы, дружинников нету.

Я ведь драться не хочу, меня бьют, а я кричу:

«Призовите хулигана к ответу!!!»

«Черный ворон» подкатил, меня быстро проглотил,

И лежу я в нем один на боку.

А его едва схватили, извинились, отпустили.

Лейтенант он КГБ в отпуску.

[1] См. рассказ «Мойдодыр-1993».