Уже через минуту стало ясно, что весь рассказ - это нагромождение пьяных россказней и нелепиц, изрядно сдобренных хвастливыми заявлениями. После его рассказа сложилось впечатление, что четыре мушкетера бились как львы против десяти, нет пятнад..., нет двадцати гвардейцев, которые после смерти загадочно исчезли, а на поле сражения остались лишь заколотый в спину мушкетер и тяжелораненый Отос, который в самом начале сражения удачно притворился мертвым.

Тут дверь распахнулась от сильного пинка, и взгляд де Тервиля остановился на Отосе, перевязанном с ног до головы бинтами, облитыми красными чернилами, в спине торчала ловко прилаженная рукоятка бутафорского кинжала, на шляпе зияли многочисленные дырки от пуль, проделанные кинжалом.

- О, вы ранены, как я ошибался в Вас, - де Тервиль понюхал луковицу и вытер слезы. - Видимо, кардинал несколько приукрасил подвиги гвардейцев. Идите, господа, такие как вы нужны королю! - торжественно провозгласил де Тервиль.

Мушкетеры, за исключением Потроса, громко сморкавшегося в занавеску, преданно смотрели на де Тервиля...

После ухода мушкетеров де Тервиль вытащил из стола колоду карт и принялся краплить их, заранее предвкушая выигрыш у короля сегодняшним вечером. Однако вскоре его оторвали от этого важного государственного дела. Это Д’Арнатьян неосторожно схватился за ручку двери, не заметив электроконденсатора, заботливо прилаженного Амарисом к ручке.

Когда крики Д’Арнатьяна утихли, де Тервиль обратил свой взгляд на вошедшего, стремясь определить, не налоговый ли инспектор пришел требовать штраф.

- Я Д’Арнатьян, меня послал мой отец, который был ВАШИМ БЛИЗКИМ ДРУГОМ, - гордо заявил гасконец, нажимая на последние три слова и сел на стул с кнопкой, случайно оставленной Отосом.

Де Тервиль вскочил и заключил Д’Арнатьяна в объятия.

- Одно лицо, одно лицо, - повторял он, поднося луковицу к глазам. - Я сразу узнал Вас, я знал Вашего отца! Кстати, а документы у вас есть?

- Да! - крикнул Д’Арнатьян и предъявил свои фальшивки.

- Я знал Вашего отца, чем я могу помочь его сыну? - спросил де Тервиль, сличив почерк Д’Арнатьяна с почерком его отца на старой фотографии с обнаженной девицей.

- Я хочу стать мушкетером!

- Да, сложное дело, оно лишь обеспеченному человеку под силу, - постарался намекнуть де Тервиль. - А пока я Вас отправлю в Академию, где вы научитесь фехтовать, ездить на лошадях, пить, курить, ругаться матом, одалживать в долг и находить место на стоянке для своей лошади.

- Любой гасконец с детства академик, - громко возразил Д’Арнатьян, вспоминая исправительную школу.

- Ну, хорошо, хорошо, не кричите так, постараюсь что-нибудь сделать для сына моего лучшего друга, - фальшивым голосом сказал де Тервиль, выбрасывая письма Д’Арнатьяна в урну.

Д’Арнатьян же, выглянув в окно, вдруг увидел незнакомца из Менге, который пытался снять проститутку за двадцать су.

- Мерзавец, - подумали одновременно Д’Арнатьян и проститутка.

- Простите, мне нужно убить одного человека, - извинился Д’Арнатьян, разнося окно тяжелым стулом и, выпрыгивая из окна де Тервиля вслед за осколками.

- Настоящий гасконец! - подумал де Тервиль и занялся прежним делом.