Все молча смотрели на него.

— По-видимому, нет. — Голос инспектора звучал ровно. — Так я и думал. Как цифра это едва ли может что-то для вас означать. Такое бывает в детективных историях с тайными обществами, но не в реальной жизни. Но если мы рассмотрим «шесть» не как цифру, а как слово? — Он перестал усмехаться, и его лицо сделалось суровым. — Миссис Ксавье, у вас есть еще одна фамилия, не так ли?

Женщина прижала руку ко рту.

— Да, — еле слышно ответила она. — Изер моя девичья фамилия. Я француженка...

— Сара Изер Ксавье, — мрачно произнес инспектор. Он извлек из кармана лист писчей бумаги с монограммой в углу в виде трех заглавных букв. — Я нашел этот листок в вашем письменном столе в большой спальне наверху, миссис Ксавье. Вы признаете, что это ваша бумага?

Она поднялась, дрожа всем телом.

— Да. Но...

Инспектор высоко поднял листок, чтобы все могли прочитать монограмму «SIX», и шагнул вперед.

— Доктор Ксавье в последние моменты жизни обвинил SIX в его убийстве. Я все понял, когда вспомнил, что два ваших инициала — S и X. Миссис Ксавье, вы арестованы за убийство вашего мужа!

В этот ужасный момент из кухни донесся смех Фрэнсиса. Миссис Карро побледнела как смерть; ее правая рука была прижата к сердцу. Энн Форрест задрожала. Доктор Холмс смотрел на раскачивающуюся перед ним высокую брюнетку с недоверием, отвращением и гневом. Марк Ксавье сидел неподвижно, перекатывая под кожей желваки. Боунс стоял, словно мифологическая фигура отмщения, со злобным торжеством глядя на миссис Ксавье.

— Вы ведь знали, что после смерти вашего мужа унаследуете кучу денег? — осведомился инспектор.

Миссис Ксавье, тяжело дыша, сделала шаг назад.

— Да...

— Вы до безумия ревновали мужа к миссис Карро, не так ли? Не могли видеть их вдвоем, считая, что у них связь прямо под вашим носом, хотя в действительности они всего лишь говорили о сыновьях миссис Карро! — Подобно маленькой серой Немезиде[37], старик с вызовом смотрел прямо в глаза миссис Ксавье.

— Да... — простонала она, отступив еще на шаг.

— Когда прошлой ночью вы последовали за миссис Карро вниз и увидели, как она проскользнула в кабинет вашего мужа, а потом вышла оттуда, вы впали в бешеный гнев, не так ли?

— Да, — прошептала миссис Ксавье.

— Вы вошли в кабинет, вытащили из ящика шкафа револьвер и застрелили вашего мужа! Это так, миссис Ксавье?

Натолкнувшись на кресло, женщина упала на сиденье. Ее губы беззвучно шевелились, как рот рыбы, смотрящей сквозь стекло аквариума.

— Да, — шепнула она. — Да.

Остекленевшие черные глаза закатились, миссис Ксавье конвульсивно вздрогнула и потеряла сознание.

Это был ужасный день. Солнце палило немилосердно, изливая свой жар на дом и скалы и превращая их в пекло. Люди ходили по дому словно привидения, почти не разговаривая, избегая друг друга, потея в одежде, обессиленные физически и морально. Даже близнецы были подавлены — они тихо сидели на террасе, наблюдая за округлившимися глазами взрослых.

Упавшую в обморок миссис Ксавье поручили заботам доктора Холмса и мисс Форрест — оказалось, что молодая женщина приобрела некоторый опыт сиделки за годы, предшествовавшие ее службе у миссис Карро. Мужчины перенесли обладавшую солидным весом хозяйку дома наверх — в спальню, ранее принадлежавшую ее мужу.

— Лучше дайте ей что-нибудь, чтобы она какое-то время поспала, док, — предложил инспектор, задумчиво глядя на красивую неподвижную фигуру. В его глазах не было торжества — только отвращение. — У таких нервных особ может поехать крыша при малейшем эмоциональном напряжении. Придя в себя, она может попытаться покончить с собой, хотя для нее это, пожалуй, был бы наилучший выход... Сделайте ей укол или дайте снотворное.

Доктор Холмс молча кивнул, направился в лабораторию и вернулся оттуда с полным шприцем. Мисс Форрест прогнала мужчин из спальни. Весь день она и врач сменяли друг друга у постели спящей хозяйки дома.

Миссис Уири, информированная о виновности своей хозяйки, плакала мало и неубедительно.

— Я всегда знала, — заявила она инспектору сквозь с трудом выжимаемые слезы, — что это добром не кончится. Миссис Ксавье была чересчур ревнива, а доктор, хоть и был красивым мужчиной, даже не смотрел на других женщин, бедняжка! Я была его экономкой еще до того, как он женился, сэр, а она сразу начала ревновать, как только поселилась с нами. Она просто безумна!

Инспектор что-то проворчал и перешел к практическим вопросам. С прошлой ночи никто из них не имел во рту ни крошки. Не могла бы миссис Уири наскрести что-нибудь для ленча? Лично он пребывает на грани голодной смерти.

Миссис Уири вздохнула, вытерла одинокую слезинку и поднялась, чтобы идти на кухню.

— Должна вас предупредить, — сказала она, когда инспектор повернулся, намереваясь удалиться, — что в доме не так уж много еды, сэр.

— Что-что? — резко переспросил старик, сразу остановившись.

— Понимаете, — захныкала экономка, — у нас имеются консервы, но почти не осталось скоропортящихся продуктов — молока, яиц, масла, мяса. Бакалейщик из Оскуэвы привозит их раз в неделю — оттуда очень долго добираться по горным дорогам. Он должен был приехать вчера, но из-за этого ужасного пожара...

— Ну, приготовьте что можете, — принял к сведению старый джентльмен и зашагал прочь. Во мраке коридора, где он оставался незамеченным, уголки его рта уныло опустились. Несмотря на раскрытие преступления, перспективы выглядели отнюдь не радужными. Вспомнив о телефоне, инспектор с надеждой отправился в гостиную.

Спустя несколько секунд он поставил аппарат на стол; плечи его поникли. Линия не работала. Произошло неизбежное — огонь добрался до телефонных столбов, и провода оборвались.

Они были полностью отрезаны от внешнего мира.

Нет смысла сообщать об этом обитателям дома и еще сильнее их расстраивать, подумал старик, выйдя на террасу и машинально улыбнувшись близнецам. Он проклинал судьбу за то, что решил взять отпуск. Что касается Эллери...

Инспектор очнулся, когда миссис Уири вышла из прихожей, объявив, что ленч готов.

«Где же Эллери?» — подумал инспектор. Его сын исчез после того, как они отнесли наверх миссис Ксавье.

Старик вышел на крыльцо и уставился на освещенные солнцем глыбы скал. Место выглядело безлюдным и мрачным, как пейзаж необитаемой планеты. Потом он заметил что-то белое под ближайшим деревом слева от дома.

Эллери растянулся в тени дуба, заложив руки за голову и глядя вверх на зеленую листву.

— Ленч! — крикнул инспектор, сложив руки рупором.

Эллери вздрогнул, устало поднялся, отряхнул одежду и поплелся к дому.

Трапеза проходила уныло и большей частью в молчании. Пища оказалась разнообразной, однако собравшиеся ели безо всякого аппетита, едва замечая, что у них во рту. Доктор Холмс отсутствовал — он все еще был наверху с миссис Ксавье. Энн Форрест, закончив есть, встала и вышла. Через несколько минут появился молодой врач, сел и принялся за еду. Никто не произнес ни слова.

После ленча все разошлись. Мистер Смит, которого можно было принять за привидение только при большой доле фантазии, тем не менее умудрился на него походить. Он не присоединился к остальным в столовой, так как его уже накормила миссис Уири, и держался сам по себе, да к нему никто и не подходил. Большую часть дня Смит тяжело топал по террасе, жуя влажную сигару, такую же безобразную, как и он сам.

— Что тебя гложет? — осведомился инспектор, когда они с Эллери вернулись в свою комнату принять душ и переодеться. — Твоя физиономия так вытянулась, что вот-вот отпадет челюсть!

— Ничего, — буркнул Эллери, опускаясь на кровать. — Просто я недоволен.

— Недоволен? Чем?

— Собой.

Инспектор усмехнулся: