- Жду приказания, господин капитан.

- Доложи, что ты там видишь?

- Ничего не вижу, - ответил я. - Нахожусь внутри вагона. Разрешите подняться на крышу, господин капитан.

- Хоть на небо! Но чтобы через три минуты было доложено. Мой позывной "Вершина". Твой - "Муха". Понял?

- Яволь.

- Повторяю, доложить через три минуты. Будьте внимательны, Кестлер, продолжал капитан Хольцман более мягко и переходя на "вы". - Я понимаю, вы не артиллерист, но вы сейчас наши единственные глаза. Русские заткнули проход, по которому вы прошли к шоссе. Слава богу, они не обнаружили телефонный провод. Но нашему новому наблюдателю к вам не пробиться.

- Значит, мы отрезаны, господин капитан? Неужели это случилось?

- Без паники, ефрейтор. На этом участке каша. Но все переменится. Ваша пехота готовится к атаке на Стрельну. А я не вижу, что делается вокруг... Вы поняли, Кестлер?

- Яволь! Zur Stelle! (На месте!) - рявкнул я в трубку уставный немецкий ответ о готовности - нечто вроде нашего "есть!". При этом я невольно щелкнул задниками полуботинок, точно на мне были кованые немецкие сапоги-раструбы.

Положив трубку, я быстро передал суть разговора товарищам.

- Накрыть бы сейчас эту их пехоту их же собственным артогнем. Во было бы крепко! - сказал Кратов, потирая руки. - Вроде есть шанец.

- Не фантазируй! - резко оборвал Андрей. - Такое только в приключенческих книжках удается... Пусть хотя бы по пустому месту снаряды покидают.

- Чего толку-то по пустому! - обиженно проворчал моряк.

- Есть толк! И снаряды пусть зря потратят... А главное - батареи засечь попробуем... Вот только чем бы таким этого капитана пугнуть, чтобы он тотчас открыл огонь?

Андрей задумался.

- Пугнуть чем? Глупый вопрос! - Глаза Кратова посветлели. - Десант, мол, с залива. Давай, Саня, докладывай.

- Годится, - сказал Андрей.

- Что мне говорить? - спросил я.

- Так и говори про матросов. Скажешь: между заливом и шоссе скрытно сосредоточилась морская часть. - Андрей взглянул на карту. - Запомни: квадрат семнадцать-девять.

- Запомнил.

- Ну, давай, друг Саня, попытай счастья. А ты, Павел, обеги поляну. Собери все трофейные автоматы.

- И документы, - вставил я.

- И документы. Все это снесем в бетонную трубу на шоссе, отсюда назад метров триста. Нам, видимо, в ней отсиживаться придется.

- Есть! - сказал матрос.

Взяв карту и бинокль, с неразлучной винтовкой за плечами, Андрей полез на крышу вагона.

Я снял трубку.

- "Flige"! "Flige"! "Flige"! ("Муха"! Я - "Муха"!) - закричал я в телефон.

- "Gipfel" ist da. ("Вершина" слушает.)

- "Вершина", "Вершина"! - заговорил я прерывающимся голосом. Матросы!

- Матросы?! Где, сколько? Спокойно, ефрейтор Кестлер, докладывайте спокойно.

- Целое множество, господин капитан, целое множество!

- Да где же они? Говорите толком! Карта перед вами?

- Так точно! Докладываю. Их вылезло несколько сотен. Они были скрыты в кустах между дорогой и заливом.

- Квадрат?! Квадрат! - завопил немец.

- Теперь они уже не там, где были...

- Квадрат, Кестлер!! Дубина! Свинья! Скорее! Умоляю! Милый Кестлер, скорее...

- Они рассредоточиваются в цепи, - продолжал я.

- Квадрат, проклятое дерьмо, слышишь ты?!

- Квадрат семнадцать-девять.

- Кестлер! Наблюдать! Докладывать! Вы поняли?

- Яволь!

И тут я услышал канонаду. Бросив трубку, я полез на крышу вагона. Бежавший по полю Кратов радостно завопил:

- Молодец, переводчик! Во дают! Во дают! Про матросов ты им сказал?!

- А как же!

- Ага! Испугались!

Шведов смотрел куда-то влево и делал на карте пометки.

- Эх, жаль, светло еще - трудновато их батареи засечь. Но все-таки примерно можно.

Равнину между заливом и шоссе в полукилометре впереди нас заволокло дымом разрывов. В воздухе над дымами кувыркались какие-то обломки и комья.

- Вот так! - сказал Шведов. - Хорошо работают!

Не успел Андрей произнести эти слова, как артиллерийский грохот разом смолк... Какое-то мгновение мы вслушивались в надежде услышать новые залпы.

- Все, - сказал Шведов. - Расчухали что-то. А ну, Саня, вниз. Надо сматываться отсюда. Наверное, сейчас нас накроют.

Я скатился на дорогу. Андрей слез вслед за мной. В это же время и моряк подошел к вагону. На нем висело несколько автоматов. По земле за ремень он приволок мой ранец, который я оставил в канаве.

- Айда к трубе. Быстро! - скомандовал Андрей.

- Вы бегите, - сказал нам Кратов. - У меня еще дельце есть одно.

Я помчался вдоль кювета. Подбегая к трубе, я оглянулся. Кратов бежал к нам, прижимая к груди немецкий телефонный аппарат.

Возле трубы мы долго молча вслушивались.

- Чего ж он не бьет? - удивился моряк. - Я ж его по телефону так обложил! Полный морской паек выдал.

- Жаль, конечно, - вздохнул Шведов. - Отсиделись бы в трубе.

- Нет, но ведь я же его так отшлифовал! - Кратов потряс кулаком. Мертвый бы не выдержал.

- Поняли, что обожглись. Не хотят второй раз вслепую снаряды кидать.

Шведов присел на траву. Наконец-то выдалась минута, когда я мог высказать товарищам накопившиеся во мне чувства.

- Павел, - начал я торжественно, - позвольте мне пожать вашу мужественную руку. Вы спасли мне жизнь.

- Когда это?

- А вон там, у канавы. Если бы вы не уложили того фашиста, мне был бы капут... А если бы не Андрей, я бы вообще давно бы...

- Ну, эту песню ты, Саня, зря заводишь, - сказал Шведов. - Никто никого не спасал. Каждый воевал и всё. В том числе и ты. Так что благодарить друг друга не надо.

- Но ведь хорошо, друзья, что так хорошо все кончилось! - продолжал я.

- Что кончилось-то? - нахмурился Андрей. - Вот сейчас докурим и будем воевать дальше.

- Покушать бы чего. - Я похлопал себя по животу.

- Да, пора. В случае чего, нырнем в трубу, - сказал Андрей.

Я подтянул за ремень свой ранец, лежавший на куче трофейных автоматов, достал хлеб и сало. Кратов успел заметить среди моих вещичек флакон одеколона.

- Эге, да у тебя, переводчик, и выпивка припасена.

- Какая выпивка?

- Одеколон! Гляди-ка, и кружка у него есть.

- Кружку, ложку и зубную щетку полагается брать с собой при явке к месту службы, - разъяснил я.

- Ну, ладно, "кружка, ложка, поварешка"... Давай разопьем твой одеколончик. - Кратов вдруг посерьезнел. - Причина есть.